Оставив её обживаться, они вышли на кухню. Стуча графином о край стакана, Миша налил себе воды. Вытер лоб — даже не заметил, что вспотел.

— Ничего так, — снисходительно сказал Игорь, входя следом. — Миленько. Но кровать я куплю новую, уж извини. Себе недавно брал, немецкая. И освещение, честно говоря… Надо бы точечное, что она будет, как в прошлом веке.

— Твоя Женечка не будет против, что ты на чужую женщину бабло тратишь? — не выдержал Миша, ехидно скалясь поверх стакана.

Игорь и бровью не повёл:

— Жанна, а не Женечка. И с хера ли чужая? Ты давай мне, не это самое. Чего мне позвонил, если я тебе не нужен тут был? Мы в этой упряжке оба, Мишанский, так что не выделывайся. Помощь, знаешь, она лишней не бывает. — Он мысленно что-то прикинул. — Ей же вещи нужны, шмотки, бирюльки всякие. И не за три копейки. Пусть к нормальной жизни вернётся, к достойной. По хорошему, в Дубай бы её свозить или в Ниццу, отдохнуть, как следует. Но это потом, когда оклемается. Так что давай договоримся срзау, чтоб никто не быковал — вкладываемся вместе. И звонишь ты мне, как только что-то понадобится. Хотя, знаешь, я сам буду. И звонить, и приезжать. Это для неё всё, а не для нас с тобой.

Как бы Мише не хотелось возразить, что ничья сомнительная помощь ему не нужна, он всё же смолчал. Потому что в словах Игоря была своя правда.

Школьная их дружба не выдержала испытания временем. Растаяла, как дым, когда жизнь разбросала по разным ВУЗам, районам и тусовкам. После выпуска пару раз посидели в баре, но вкус у пива был какой-то прокисший. Какая тут дружба и разговоры о ерунде, когда при каждой встрече в голове вспыхивали флэшбеки: приглушённые кляпом крики и опустевший взгляд. В тот вечер выпускного Игорь наслаждался своей силой и превосходством, ему было классно во всех отношениях. Утром пришло осознание. Страшное и мерзкое. Его словно обвило склизкими щупальцами какое-то чудовище, имени которому не было. Коленки тряслись от ожидания, что с минуты на минуту к нему вломятся менты. Или позвонит растерянная мама, скажет, что ничего не понимает, но ей только что звонили родители Юли… Ужас перед последствиями завис над ним лезвием гильотины. А ещё он злился, что Миша, который всегда был голосом разума в их тандеме, ничерта не сделал, чтоб его остановить.

Секунды казались бесконечными, царапались, как крошечные песчинки. Складывались в минуты, а те — в часы первых суток. Но дверь стояла на месте. Никто не обрывал телефон. Сообщения не сыпались на него градом.

Всё было нормально.

Ближе к ночи он сам позвонил Мишане, но тот даже не стал с ним разговаривать. Соврал, что занят. Чем это, интересно? Игорь понял, что тот просто зассал. Но успокоился полностью. Если сейчас буря не грянула, значит — обошлось.

Мишаня свалил из города едва ли не на следующий день. Даже не попрощался. Игорь улетел позже, долгожданная поездка в Берлин заслонила собой недавние переживания. Он заставлял себя не думать о случившемся, но вечно это длиться не могло. Всё навалилось уже в Германии. Несколько недель он разгульно тусил по ночным клубам, спуская родительские деньги, ввязывался во всё, что предлагали русскоязычные приятели, появляясь в гостинице только под утро. Всё, лишь бы ему не снились проклятые сны, в которых он снова был на полу подсобки, а перед ним — белое, как мел, лицо, с распахнутым в немом крике ртом. Обстановка менялась, сюжеты иногда сворачивали в сторону, но финал у них всегда был один: они двое уходят прочь, оставляя на грязном полу истерзанную сломленную фигурку.

Сны жгли его разум кислотой. В какой-то момент Игорь уже не мог с точностью сказать, отвезли они Юльку домой или бросили там.

Он пытался не спать. Много пил. Шарахался от девчонок, которые строили ему глазки.

Не выдержав сражаться с этим в одиночку, он позвонил Мише.

— Понятия не имею, что с ней, — сказал тот, совсем не обрадованный звонком, — что ты у меня-то спрашиваешь, я уехал позже тебя. Совесть заела? Ну-ну. О совести раньше надо было думать. Заявления точно нет. Живи, кайфуй, чего тебе ещё надо?

Игорь сглотнул. Он и сам толком не знал.

— Ты думал об этом потом? — спросил он тихо. — Ну… Ты спишь как, нормально?

— Не твоё дело, — резко выплюнул Миша и сбросил звонок.

Об этой истории Игорь не рассказывал никому и никогда, даже в пьяном угаре держа рот на замке. Но воспоминания так и лежали на сердце многотонным грузом. И во сне, нет-нет, да и виделись полные отчаяния глаза.

***

Игорь думал, что звонка от Мишани он дождётся только в экстренной ситуации. Не угадал — тот уже через два дня напомнил о себе. Приехать попросил. Игорь даже спрашивать не стал, в чём дело и через сорок минут выжимал трель из дверного звонка. Мишаня, правда, в своём репертуаре: не удержался, чтоб не закозлить.

— Ого, — сказал он с презрительной усмешечкой, — и как это твоя дама сердца тебя отпустила?

На что Игорь сделал такое лицо, что продолжать бывший друг не решился.

— Заходи, — кивнул он, — только разуйся. Юля очень просила позвать тебя на ужин, так что надеюсь, ты голодный. Ей пока не по себе. Понимаешь, чем больше знакомых, тем лучше. Ммм… Ещё… Тут такое дело… — начал он, оттягивая ворот футболки. — Короче, мне пришлось сказать, что её родители того. Умерли.

— Чего, блин? — вытаращился Игорь. — Они ж живые оба.

Миша скривился, будто лимон зажевал.

— Она говорит о них, спрашивает, кто, да где. Если узнает, что живые, скорее всего, захочет к ним.

— Ну, — кивнул Игорь, не до конца понимая.

— Баранки гну, — зашипел Миша. — Сам подумай. Два и два сложи. Юля на улице не вчера оказалась. Если б просто из дома сбежала когда-то, её искали бы и нашли. Я весь день интернет шерстил, ни полслова не было о том, что её семейка какие-то розыски ведёт. И в списках ВУЗов её нет. Просто пропал человек на девять лет, а им и дела никакого. Как думаешь, почему?

— Всё-таки выгнали, значит.

— Или сама ушла, но никто не пытался остановить, — заключил Миша. — Смысл везти её к ним? Чтоб ещё больше расстроилась? Ну нет. Ей сейчас наоборот, радости нужно побольше, эмоции положительные. А не семейная драма.

— Может, ты и прав… — сказал Игорь. Звучало убедительно. К тому же, они понятия не имели, что именно известно родителям. Не хотелось рисковать.

Юля его появлению заметно обрадовалась. Выпросила разрешение самой накрыть на стол. И с гордостью смотрела, как они накладывают по второй порции.

— Боялась, не получится, — призналась она, подперев ладошками подбородок. — Вкусно же?

— Это ты готовила? — изумился Игорь. Он бросил возмущённый взгляд на Мишу. Вот же олух, не мог сам, что ли? Или доставку заказать. Следующая мысль заставила его напрячься. — Значит, не всё забыла?..

— Оно само, — светло улыбнулась девушка. — Где раньше это делала или кто учил — не помню. А помидор взяла, сразу поняла, как соус сделать.

— Мышечная память, — веско произнёс Миша, засовывая фрикадельку в рот.

— Наверное…

Игорь всё не унимался:

— А как остальное? Вспоминается что-нибудь?

Пинок под столом прошёл мимо цели.

Юля пожала плечами, не заметив повисшего между мужчинами напряжения.

— Я Мише говорила уже, это немножко на сон похоже. Какие-то образы, обрывки непонятные. Я иногда даже не понимаю, это из прошлого что-то или правда приснилось. Санитарка один раз разбудила, сказала, что кричала во сне, а почему — не знаю. Сегодня ночью вспомнила, как чашка в раковине лежит, на боку. Синенькая. И заплакала почему-то, — она растерянно заморгала. — Страшно стало. Хорошо, Миша рядом, успокоил.

Игорь нехорошо сощурился.

Когда Юля отошла в туалет, он наклонился к соседу, буравя его взглядом:

— Успокоил, значит? Прям в кровати психотерапию провёл?

— Ты совсем ебанулся? — вызверился Миша. — Я слышу, она ревёт среди ночи, мне что делать нужно было? Голову под подушку сунуть? Я не для того её здесь поселил, чтоб в бесплатную домработницу превратить, алло. Человеку помощь нужна.