Рафаэль, тактично покашляв, просит Орхана сопроводить его до кабинета и отдать какие-то бумаги.

Оставшись с Верой вдвоем, вновь немного расслабляюсь.

— Марика, — наваливается на стол, — извини, возможно, я давлю и слишком тороплю события.

— Вовсе нет, — промачиваю горло прохладной водой из бокала.

— Тороплю, — кивает она. — Причина в Орхане. Он очень дорог нам с Борном, он часть нашей семьи. Но Орхан — сложный мужчина, готовый за свою правду пойти по головам. Был случай, когда Орхан еще учился, его дипломную работу оценили несправидливо. Не слишком критично, мнение проверяющих ни на что бы не повлияло, однако Орхан, не думав о последствиях, подал в суд. Скандалище был мама не горюй. Байрамов берегов совсем не видит, не дай бог, какой-нибудь гаишник намекнет ему на взятку. Орхан взбесится и до самого генерала доберется, в полночь из постели жены выдернет, лишь бы поставить на место зарвавшегося сотрудника. А это неправильно. Орхан рискует, не боится никого, наживая себе врагов. Я очень волнуюсь и молю, чтобы он остепенился. А ты мне нравишься, и взгляд у тебя не подлый. Ты похожа на тихую гавань. Я бы очень хотела, чтобы у вас все было хорошо в отношениях и все получилось…

— А как бы я этого хотела.

Чувствую, как защипало в глазах. Не хватало еще здесь расплакаться. Решительно поднимаюсь из-за стола.

— Ты куда?

— Чизкейк порежу. Пора пить чай.

— И мужиков позови, совсем о нас забыли, — улыбается она. — Надеюсь, я не обидела тебя прямотой?

— Нет, Вера, наоборот, спасибо, что поделилась!

В безмолвном особняке слышимость отличная. Еще издали я улавливаю грубоватые голоса. Остановившись возле двери в кабинет, поднимаю руку, собираюсь прервать разговор Орхана и Рафа, но меня что-то задерживает.

— Не верю я в вашу любовь! — строго произносит Рафаэль. — Ты можешь сколько угодно устраивать представление для Веры. Меня не обманешь, я отлично тебя знаю. Если бы ты любил Марику, ее глаза сейчас горели.

— А я не верю, что со мной говорит мой брат, — фыркает Орхан. — Из тебя так и сочится влияние жены. Любовь? Что за эфемерное слово? Что значит любовь?

— Будто ты не понимаешь о чем я. Для чего ты притащил в особняк девушку? Если для мимолетной интрижки так и скажи, я отстану и жене скажу прикусить язык. Вера слишком размечталась.

— Я не могу назвать свое отношение к Марике интрижкой, но и любовью тоже. Потому что я не знаю, что значит любить! Но когда я вижу Марику, мне хочется обнять ее и укрыть собой от всех проблем. Мне просто нравится наблюдать, как она ходит по дому, пьет кофе, то и дело распахивает дверцу холодильника, чтобы заглянуть внутрь и ничего не взять. Мне нравится, как она пахнет, когда садится в салон моей машины, нравится случайно прикасаться к ней и ощущать гладкость ее кожи. Я увлечен ей до безумия. Я бы хотел создать для Марики идеальный мир, где нет проблем и лишних людей.

По ту сторону двери кто-то нервно зашагал, кажется, это Раф ходит.

— Лишних людей? У Марики проблемы и ты намерен взвалить их на свои плечи, брат?

— Это мои личные трудности. Не лезь.

— Хорошо, Орхан. Но если в отношениях с Марикой тебе кто-то мешает, ты всегда можешь на меня положиться и заключить сделку.

— Откажусь, пожалуй.

Голос Орхана слышится очень близко. Замечаю, как дверная ручка дернулась. Отбежав подальше от кабинета, притворяюсь, будто только что появилась.

— Орхан, Рафаэль идемте пить чай! — зову, когда дверца распахивается, и машинально поправляю складки на подоле платья.

Мужчины переглядываются, но затем все же кивают.

Хлопочу на кухне, разливая кипяток по кружкам, и поочередно выношу их к столу. Беру десерт с чистым намереньем подсластить этот ужин, однако подойдя к гостям, замечаю кислое выражение лица Веры, как она сжимает телефон.

— Сынок закапризничал. Диана никак не может его отвлечь, нужно возвращаться, — сообщает она мужу. Поднимает глаза на меня, — прости Марика, не до десерта сейчас. Наш Алекс еще маленький, хочет видеть маму и папу срочно.

— Как жаль, — искренне расстраиваюсь. — Я положу вам чизкейк с собой? Ребятишек заодно угостите.

— Да, спасибо.

Проводив родственников, начинаю потихоньку убирать со стола.

Роскошный особняк Байрамов купил недавно и еще не успел нанять помощников по хозяйству на постоянной основе. Мне же, наоборот, нравится, что в доме нет никого постороннего. Как вспомню все эти заискивающие и наигранные лица персонала в доме Толгатова, тошно становится.

— Я помогу, — Орхан поднимается со стула.

Есть в Байрамове что-то опасное, способное захватить дух, заставить колени дрожать…

И вместе с тем располагающее, не заставляющее помнить свое место. У меня на карточке после оплаты всех счетов и помощи маме осталось тридцать тысяч, а Орхан тратит примерную сумму на один ужин в ресторане. Денег у него столько, что глаза разбегутся и больше никогда не соберутся в кучу, если сесть подсчитывать. Но Байрамов даже намека не дает на наше социальное неравенство.

— Если честно, всегда думал что ты белоручка, — посмеивается Орхан, — раз путалась с Толгатовым. Знаешь, одна из тех размалеванных фиф.

— Я? — смотрю на Орхана большими глазами. — У меня мама всю жизнь убирала богатые дома, а отца не было. Я с детства приучена к порядку.

Посмеявшись, Байрамов утаскивает в кухню большой поднос с нетронутыми суши.

Я осторожно беру кружку с ароматным чаем, который так и не попробовал Рафаэль. В этот момент возвращается Орхан и бесшумно подходит близко ко мне, чтобы взять со стола следующую посуду.

Не ожидав, что он притаится прямо за моей спиной, разворачиваюсь, вздрагиваю. Охнув, случайно роняю чай, окатив грудь Орхана кипятком. Фарфоровая кружка падает на пол и разбивается вдребезги. Мокрое коричневое пятно расползается по его белоснежной рубашке.

— Вот же… черт! — шипит Байрамов.

— Прости, прости! — испугавшись, обмахиваю его руками, а в ответ слышу брань, которую посвящает Орхан чаю. Растерявшись окончательно, хватаю Байрамова за воротник рубашки и дрожащими пальцами расстегиваю пуговицу затем следующую, — нужно снять, дать возможность воздуху остудить кожу!

Кое-как справляюсь с пуговицами, они кажутся сейчас очень маленькими и раздражающими. В процессе случайно дотрагиваюсь руками до обнаженного торса Орхана. Без скрытых мотивов, лишь бы облегчить его состояние. Наверное, я хлеще Байрамова перепугалась, ведь не сразу замечаю, что он замер и больше не ничего не говорит.

— Очень больно? — шепчу.

— Я боли не чувствую.

— Нужно снять рубашку и закинуть в стиральную машину…чтобы чай не въелся в ткань, — аккуратно стягиваю вещь с его плеч.

— Я…я сейчас только в тебя могу въесться, Марика…

На этих словах Орхан неожиданно заводит руку мне за голову, запускает пальцы в волосы. На рефлексах поднимаю лицо. Слегка приоткрываю рот и дышу, когда Орхан склоняется ко мне, губами задевает мои губы.

Он целует меня сразу без лишних слов, врезаясь глубоко языком. Опора под ногами будто растворяется, еще чуть-чуть и я упаду, но Орхан меня держит, взяв второй рукой за талию, крепко натягивая и сжимая в кулаке ткань моего платья.

Байрамов скользит языком по острой кромке моих зубов, на секунду отстранившись, обводит губы по контуру, а потом вновь с напором, по-мужски страстно захватывает мои губы.

Мне очень страшно и хорошо одновременно.

Несмело тянусь ему навстречу языком, отвечая на поцелуй. На Орхана это действует молниеносно, словно я выдернула чеку из гранаты. Не прекращая затяжной поцелуй, он берет меня за талию и, оторвав от пола, усаживает на край стола. Тяжело дышит, спускается губами от моего рта к шее, целует ключицы. Сам подрагивает от предвкушения, развязывает пояс на моем платье.

— Ради всего святого, Марика, если ты не хочешь, скажи об этом сейчас, — задевает губами кожу так приятно, будто пуская ток по моим венам.

Горячие импульсы разносятся по всему телу и доводят меня до умопомрачения. Трогаю его мощную шею и затвердевшие от напряжения плечи. Мне нравится, как Орхан поглаживает мои руки, спину, беспорядочно целует, словно остановись он хоть на секунду, я могу исчезнуть из его объятий, как дымка в воздухе без следа.