– Фара̀с,– представился навязчивый собеседник. – Вижу, ты уже готов к новым подвигам, коли явился в ставку спасателей.
– Хотелось бы верить, что это будет новое задание, а не выволочка за старое,– Вран бросил испытывающий взгляд на бывшего клиента. – С тобой всё в порядке, Фарас? Твоя психика не пострадала во время перехода?
– Я здоров,– успокоил своего подозрительного собеседника спасённый,– насколько это вообще уместно утверждать в отношении переселенца из другого мира. Можешь не опасаться выволочки, в моём отчёте нет никаких претензий к вытащившему меня сталкеру. Однако кое-чего я всё-таки не понимаю и не готов просто забыть. Почему ты морочил мне голову баснями о спасении? Мог бы прямо предупредить, что костра мне не избежать ни при каких обстоятельствах.
– Прости, я не успел,– Вран не слишком умело сделал вид, что раскаивается, хотя на самом деле и не собирался выкладывать бывшему клиенту всю подноготную процесса его спасения,– монах явился по наши души раньше, чем я рассчитывал, и прервал нашу беседу как раз на самом важном месте.
– Не ври,– беззлобно отбрил его Фарас,– ты намеренно держал меня в неведении до самого конца. Боялся, что я запаникую?
– При переходе очень важно сохранять хладнокровие,– в голосе Врана без труда можно было уловить нотки нетерпения, больше всего на свете ему сейчас хотелось отделаться от прилипалы, поскольку оправдываться перед клиентом за успешную миссию он считал унизительным.
– Ты поэтому пошёл на костёр вместе со мной? – продолжил свой неуместный допрос прилипала. – Ты ведь мог покинуть своё тело в любой момент, тебе не было нужды проходить через этот ад.
– Это городские легенды,– пробурчал себе под нос Вран, незаметно смещаясь в сторону выхода с открытой площадки,– сталкеры не умеют просто выходить из своих тел. Для покидания игровой оболочки мы обычно используем такой примитивный метод, как пуля в голову. Быстро и эффективно. В случае с костром инквизиции я просто воспользовался подвернувшей под руку возможностью, да и подстраховать клиента никогда не бывает лишним.
– Значит, просто хотел убедиться, что я приму свою смерть с философским смирением,– в голосе Фараса послышалось разочарование,– а я уж было подумал, что в сталкере вдруг проснулось сострадание к ближнему. Если честно, я не понимаю, зачем нужно было доводить дело до костра, ты мог бы просто меня убить. Ведь именно так и действуют сталкеры, насколько я знаю.
– Возможно, из-за страха перед предстоящей экзекуцией ты не заметил, что я был не в лучшей физической форме,– Вран насмешливо хмыкнул. – После трёх дней в пыточном подвале инквизиции мне требовалось немалых усилий для того, чтобы просто оставаться в сознании, а уж о том, чтобы придушить голыми руками здорового мужика, даже речи быть не могло. Кстати, ты напрасно считаешь сталкеров закоренелыми убийцами, мы всегда стараемся заручиться добровольным согласием клиентов и прибегаем к экстренным методам только в случае отказа.
– Выходит, ты с самого начала знал, что нас сожгут живьём? – в голосе Фараса послышалась неприкрытая обида.
– Нет, поначалу я надеялся на твоё сотрудничество,– нехотя признался Вран,– пока ни понял, что у тебя напрочь отшибло память, и ты реально считаешь себя мэтром Корнелиусом. Подобного расклада я не предполагал даже в самых своих мрачных прогнозах, ведь это был всего лишь твой шестой цикл в Игре. До сих пор считалось, что проблемы с памятью начинают проявляться у игроков не ранее десятого цикла.
– Если только я ни заблокировал свои воспоминания добровольно,– пробурчал Фарас, вроде бы обращаясь к самому себе.
– Что же могло тебя заставить так поступить? – признание клиента было настолько шокирующим, что Вран растерялся. – Видимо, ты пережил что-то поистине трагическое и болезненное, с чем не смог продолжать игру,– сделал он логичное предположение.
– Вряд ли воспоминания о перенесённых страданиях смогли бы заставить игрока сделаться обычным аватаром,– голос Фараса звучал спокойно, в нём даже чувствовалась какая-то отстранённость, однако натренированное ухо сталкера всё же уловило в интонации собеседника неуверенность и вроде бы даже страх. – Думаю, на такое способна только боль из-за безвозвратной потери истинного счастья.
– Мне показалось, или ты действительно чего-то боишься? – в лоб спросил Вран. – Тебя ведь не заставят вспомнить о той потере?
– Как же ты ошибаешься,– Фарас горько усмехнулся,– клану нужны мои воспоминания, а не стенания по поводу моей тяжкой доли. Невозможно грамотно управлять Игрой, если ты не понимаешь образа жизни и мыслей аватаров. Разве ты не знал, что все члены управляющих кланов проходят через погружение в Игру, прежде чем сесть за игровой стол?
– Прости, адонэ, я не хотел тебя оскорбить,– только тут до Врана дошло, что он беседует одним из членов клана Пятёрки, и ему сразу сделалось очень неуютно. Стоящий рядом с ним аэр запросто мог закончить его сталкерскую карьеру одним нелестным замечанием, а то и просто косым взглядом.
– Брось, я тебе не враг,– Фарас недовольно поморщился,– просто хотел посмотреть на проблему твоими глазами.
– В Игре не существует ничего безвозвратного,– пожал плечами Вран,– тем более для члена клана Пятёрки. То, что аватары воспринимают как прошлое и будущее, для игроков является просто набором игровых локаций. Ты всегда сможешь вернуться в полюбившуюся тебе локацию и пережить своё счастье заново.
– Да меня теперь и близко не подпустят к симулятору,– в глазах Фараса промелькнуло странное выражение, которое опытный психолог из мира Игры мог бы, наверное, назвать отчаянием.
Увы, Вран хоть и прошёл курс психологии во время обучения вовсе не был опытным психологом, а даже если б и был, то не смог бы идентифицировать увиденное, поскольку в языках Аэрии даже такого термина, как отчаяние, не существовало.
– Может быть, это и к лучшему,– безапелляционно заявил он. – Если честно, я вообще не понимаю, как можно быть счастливым в этом примитивном и жестоком мире.
– Знаю, что не понимаешь,– Фарас устало вздохнул,– ты и не сможешь ничего понять, пока ни поживёшь в аватарском теле хотя бы с десяток лет. В мире Игры есть много такого, о чём аэры не имеют ни малейшего представления. Ты хотя бы знаешь, что аватары не одинаковы, что у них имеются мужчины и женщины?
– Не нужно недооценивать подготовку сталкеров,– фыркнул Вран,– во время тренировок мы примеряем на себя обе аватарские ипостаси и даже практикуем сексуальные упражнения с представителями противоположного пола, причём в мире Игры с коренными аватарами.
– Упражнения,– в голосе Фараса сталкер уловил презрительные нотки. – Разве дело в вульгарном сексе? Я говорю о чувствах, а не об удовлетворении физических потребностей. Впрочем, толковать о чувствах с аэром бессмысленно, в нашем мире палитра астральных вибраций настолько бедна, что мы и десятой доли переживаний аватаров понять не в состоянии.
– Да, наш мир построен на более тонких, ментальных вибрациях,– ничуть не растерялся Вран,– и я вовсе не считаю это нашим недостатком. Только благодаря своему развитому мышлению мы можем осознанно формировать свою реальность.
– А заодно и реальность мира Игры,– Фарас мрачно сдвинул брови,– причём не иначе, как по собственному усмотрению.
– Да если бы мы пустили этот процесс на самотёк, их реальность была бы настолько хаотичной, что в ней было бы невозможно существовать,– парировал Вран. – Аватары не в состоянии удержать в уме одну мысль дольше пары секунд, я уж не говорю про то, что они не контролируют даже собственное перевоплощение. Из-за этого при переходе в новый цикл их личности полностью стираются. Там, на костре ты ведь тоже думал, что пришёл твой конец, и тебе было страшно умирать.
– Ты прав, мне было страшно,– Фарас кивнул и отвернулся, похоже, воспоминания о последних минутах в мире Игры привели его в смятение. – А тебе когда-нибудь приходило в голову, что для того, чтобы жить полноценной жизнью, зная о конечности своего существования, нужно немалое мужество? Я так и не сумел понять, что движет людьми, когда они жертвуют собой ради своих близких, а то и просто каких-то идеалов, ведь со смертью они теряют абсолютно всё, даже самих себя. Разве это не удивительно?
