- Ух, блин, - выдохнул Элиас. - Да уже порядочно давно. Пару лет назад - это точно. Или пять лет.
- А, может быть, десять?
- Может быть, - согласился Леннрот. - Но не может быть. Меньше десяти лет.
- Папа, а не кажется ли тебе, что сейчас самое время начать подготовку и зимой, как ты это любишь, сходить старых друзей в Карелии проведать? - спросила Ида.
В этот момент Элиас понял, что именно это ему сейчас и надо. Он устал быть в цивилизации, он устал жить среди людей. Он устал от ночных сидений под деревом в лесу, что бы там ему ни грезилось. Пусть семья, хотя бы в единственном представительстве своей дочки, тоже отдохнет от него.
Проведать друзей-рунопевцев - это, без всякого сомнения, достойная цель экспедиции. Может быть, не все умерли?
24. Последний поход Леннрота
Леннрот никогда не собирался нарушать ни одно из правил зимних переходов. Но, оказывается, не все ситуации явно подходят под их определения. Тут уж полагаться приходилось на опыт и чувства. И если с первым дело обстояло - будь здоров, то второе явно притупилось.
Длительное отсутствие практики приводит к чему? Да ни к чему хорошему не приводит. Над практикой начинает довлеть теория.
Если по утру легкий морозец, то и весь день будет таким же, и даже лучше.
Не тут-то было. Через пять километров пути Элиас почувствовал, что температура вокруг его тела понизилась. Холод, конечно, под одежду не проникал, но дыхание начал обжигать. По берегу реки принялись изредка перестреливаться деревья. Отрадно, что ветра не было никакого, но усиление мороза никак не входило в планы дневного перехода.
Леннрот планировал дойти до места, где в реку впадал приток, более похожий на ручей. Там, если ему не изменяла память, стоял маленький охотничий домик, в который летом допускались рыбаки, ягодники, лесорубы и даже жители амазонской дельты - вообще, все пускались. Ну, и выпускались тоже. Круглогодично, так сказать, если бы лето не кончалось.
Там возле сложенной из камня печи всегда был запас дров, в грубо сколоченном ящике покоилась каменная соль и такая же каменная крупа. Все это было НЗ, впрочем, вполне возобновляемое при случившейся растрате. Можно было придвинуть ящик к скамье и, укрывшись с головой меховым одеялом, проспать всю ночь возле медленно остывающей каменки. Короче, это была настоящая гостиница по классу люкс.
Но когда до предполагаемого ночлега оставалось по прикидкам менее десяти километров Элиас плюнул проверочным плевком перед собой. Проверочный плевок немедленно замерз, не долетев до снега под ногами и половину пути.
Это было сигналом того, что в природе делается все холоднее и холоднее. Двигаться дальше было нельзя, рискуя незаметно для себя окоченеть в кончиках пальцев, ушах, носу и кое-чем еще.
Надо было, конечно, плюнуть на дневной план, когда еще слюна превращалась в лед не вдруг, и когда деревья лишь изредка стрелялись друг с другом. Теперь непрерывный треск шел уже по всему лесу. К нему добавился новый глухой звук, словно бы далекого взрыва. Это лопался лед, пуская трещины на сотни метров вдоль течения и берегов.
Еще десять километров назад можно было неспешно сготовить себе шалаш, обустроить его, как положено, и заняться зимовкой. Теперь тоже не поздно, но уже в режиме ускорения.
Хотя, если рискнуть и потратить еще час на поход в более энергичном темпе, можно засветло добраться до избушки и там - лепота.
В глубине души Элиас понимал, что риск в его возрасте - это совсем ненужный компонент для выживания. Рисковать можно лишь тогда, когда больше деваться-то некуда. А у него вон, справа, покатый берег, за прибрежными кустами лес возвышается. И даже просматривается вывернутое непогодой вековое дерево, засыпанное пургой по мощный ствол, обвалившийся на одинокий валун. В корнях - утрамбованного снега должно быть столько, что сделать себе иглу, то есть, снежную нору, можно очень даже легко.
Тем не менее Леннрот колебался, а ноги его сами влекли к тому самому покатому берегу. Он бы не удивился своим ногам, ими руководствовало ожидание покоя и отдыха. Он удивился своей беспечности.
Сзади по проторенной лыжне за ним крался туман, словно дым от бикфордова шнура, все быстрее и быстрее. Если бы Элиас не отвлекался на ненужные размышления, то сделал бы единственную правильную вещь: держался бы самой середины реки и - ходу, ходу! Пока злосчастный туман бы не отстал, опав на снег игольчатой изморозью.
Но он был уже почти у берега, хотя до кустов оставалось еще прилично. Трудно определить, где кончается вода в том месте, где маленькая глубина. Вот с другой стороны реки, с обрывистой - легко.
Однако теперь уже ничего поделать было нельзя. Туман нагнал его и оплел ноги, далее не двигаясь, но и не отставая.
Зимой на всех водоемах лед трескает и проседает вдоль берегов. Вода это воспринимает, как призыв вытечь и растечься под снегом, сколько хватит термической сопротивляемости к замерзанию. Поэтому зачастую на реке или озере можно отдолбить три или больше слоев льда. Если, конечно, долбить прорубь или лунку для рыбалки. А иначе, сдается экспертам, добить лед незачем.
Леннрот оказался в воде, которая, дымясь, покрыла лыжи и немедленно принялась замерзать. Катить стало решительно невозможно, каждый шаг добавлял к сковавшему лыжи льду еще слой. Останавливаться тоже было никак нельзя, впрочем, ближайшие кусты виднелись уже на расстоянии пары решительных шагов.
Плохо было то, что во время преодоления с отягощениями этого водного пространства его сапоги из валяного войлока медленно но верно намокали. Тепло ног способствовало проникновению влаги внутрь, практически не смерзаясь в ледяную корку.
Итак, в конечном итоге Леннрот имел в активе лютый мороз и мокрые ноги. Два основных правила выживания в зимнем походе оказались нарушены.
Элиас сбросил оледеневшие лыжи, схватил их подмышки и, заставляя себя более ни на что не отвлекаться, поспешил к замеченному ранее корню вырванного дерева. Торопиться надо было изо всех сил. Оставалось только надеяться, что это место ранее не облюбовал какой-нибудь шестисоткилограммовый медведь, чтобы впасть в спячку.
