А вот хозяйственные хлопоты игнорировала напрочь: "не для того я уехала из провинции, Мишенька, чтоб на кухне горбатиться и веником махать" - и Миха теперь питался в чебуречной на базаре.

  Галкины лифчики, трусы, колготки были разбросаны по всему дому, и находились порой в самых неожиданных местах; повсюду валялась косметика и гламурные журнальчики. А ей хоть бы хны, она целыми днями болтала по телефону, красила ногти, холила "красоту", и в сотый раз смотрела по видику "Красотку".

   И постоянный лейтмотив всех Галкиных разговоров - деньги: "Галчонок так старался, он сделал хорошо своему Медвежонку? Мишутка доволен, а он не хочет порадовать своего птенчика? У Арсена такое чудесное платьице продаётся, и цена просто копейки, всего-то триста долларов" За платьицем следовали колечки, туфельки, сумочки... и так по кругу.

   И постепенно пришло пресыщение - теперь она его утомляла и раздражала. Но прав Бочаров, слишком Мишка мягкотелый - не мог же он просто взять и выставить девушку на улицу. А сама Галка как будто и не замечала холода в Мишкином к ней отношении.

   Всё решилось само собой, помог случай.

   В тот день Мишке захотелось жареной картошки, такой: домашней, посыпанной зелёным лучком, со шкворчащим на сковороде большим шницелем. Глянув, на вызывающую одним своим видом изжогу, чебуречную, он развернулся и пошёл к машине. Галка в это время обычно совершала обход местных бутиков в поисках очередного платьица, и ничто не мешало Михе исполнить маленький каприз своего желудка.

   Но он ошибся - Галка была дома, причём, не одна.

   Посреди прихожей валялись её красные туфельки, и рядом же, косолапо уткнулись острыми носами друг в друга мужские штиблеты. А из-за закрытой двери спальни неслись характерные звуки - пыхтенье тяжко трудящегося самца и томные женские стоны.

   Аккуратно повесив на вешалку куртку, Миха посмотрел в зеркало и пригладил рукой волосы на темени - рогоносец, не сомневайся, - криво ухмыльнулось отражение.

   В спальне, на осквернённом семейном ложе, вспотевшая от усилий Галка выгибала мокрую спину и старательно ерзала оттопыренной задницей, а под её обильными телесами подёргивались в экстазе чьи-то кривые бледные ноги.

   Почувствовав сквозняк из открытой двери, 'амазонка' обернулась, и увидев Мишку, с придушенным писком, скатилась со своего 'аманта' за кровать.

   - Кюда! Кюда ты - мой пэрсик... - пытались ухватить её короткие волосатые руки.

   Арсен - кто бы сомневался.

   И тут любовник заметил Мишку... Его и так крупные, похожие на влажный чернослив глаза выпучились до предела, а вот мужское достояние, наоборот, опало и сжалось от ужаса в жалкий сизый комочек плоти, пытающийся спрятаться в волосатых зарослях под рыхлым брюхом:

   - Послющай, успакойса-да! Ми кюльтурные люди, дагаваримса-да! Нэ стрэлай! - от страха, в речи совсем неплохо говорящего по-русски Арсена, появился карикатурный кавказский акцент.

   Мишка задумчиво погладил кобуру под мышкой: правильному пацану следовало бы пристрелить хачика - но он не испытывал сильных эмоций. Противно, конечно, но с другой стороны, пришло облегчение - теперь появился весомый повод отправить Галку восвояси, и поставить точку в затянувшейся лавстори.

   - Не о чём мне с тобой говорить, одевайся и уходи, - Мишка двумя пальцами подхватил со спинки стула ярко-зелёный пиджак и небрежно бросил его на обнажённые чресла неудачливого любовника, - не хочу свою квартиру кровью марать, - потом подцепил ногой какие-то Галкины шмотки и запулил их в сторону кровати. - Ты тоже сваливай.

   Пошёл на кухню, положил в микроволновку размораживаться два шницеля, и сел чистить картошку. В прихожей шушукались приглушёнными голосами горе-любовники: что-то недовольно бубнила Галка, Арсен отвечал коротко и раздражённо. Наконец, с сухим щелчком входная дверь захлопнулась.

   Но у этой дуры не хватило мозгов и такта уйти вместе со своим обожателем.

   Она заявилась на кухню, и раскаяния на её лице Мишка что-то не заметил.

   - Я не понимаю, как это получилось, Арсен мне столько всего наобещал... и слабое женское сердце не устояло! - она зашмыгала носом. - Прости меня Мишенька, я только тебя люблю, ты ведь тоже не без греха...

   Мишка безучастно следил, как тонкий серпантин картофельной кожуры полз из-под ножа и шлёпался в миску.

   - Значит это у вас не по любви, а так, перепихон за тряпки. Ясно...

   Мишка бросил очищенную картофелину в кастрюлю с водой:

   - Ты знаешь, что у Жорика в ментуре всё схвачено? Как думаешь, что напишут в протоколе следаки, если я вскрою тебе живот от лобка до горла, а потом удавлю собственными кишками?

   Они напишут: 'Девушка захотела жареной картошки, села чистить, но при неосторожном обращении с острым ножом, сама себе, случайно, вспорола брюшину, и пока билась в агонии, кишки намотались ей на шею, и она померла от асфиксии'.

   У тебя времени - пока я готовлю, ем, и мою посуду. Если я выйду из кухни, и ты ещё будешь здесь, знаешь, что случится. Гоу...

   Мишка стоял у окна и наблюдал за ковыляющей на высоченных шпильках по двору, теперь уже бывшей, пассией.

   Правой рукой она катила здоровенный баул на колёсиках, в левой тащила огромный, сделанный из занавески узел, а на широком Галкином плече болтались ещё и парочка торб.

* * *

   Галина Мартынчук