Хмыкнув, Ханэ развернулся к вывеске. За ней мерцали зеленоватые подвижные огоньки — глаза инугами, собравшихся здесь на торговлю. Они внимательно наблюдали за всеми, кто проходил мимо, и даже на расстоянии Ханэ ощущал, как его прощупывают взглядом, прицениваются, покупатель перед ними или добыча.

Ханэ словно ненароком коснулся ножен меча. Часть огоньков тут же погасла.

— Как думаешь, им можно продать моего камаитачи? — Шиёки говорил тише обычного, и его голос немного дрожал от волнения.

— Им можно продать что угодно, только вот мы сейчас идём не к ним.

— Разве? — Ханэ показалось, что он облегчённо выдохнул.

— Здесь полно продавцов помимо инугами.

Схватив брата за плечо, Ханэ поволок его прочь от вывески с пёсьей головой. К ним он ещё вернётся, но позже, без Шиёки. Правда, куда его девать, Ханэ ещё не определился. Слишком далеко отводить нельзя, чтобы в случае чего успеть добежать, но поблизости не было тех, кому Ханэ мог бы спокойно доверить наследника.

Чем дальше они шли, тем больше он склонялся к тому, что Шиёки придётся взять с собой, в пёсий квартал, и следить за ним в оба. И смотреть за своими деньгами, потому что на Нижнем Рынке полно ловкачей-крысолюдов, которые непрестанно соревнуются между собой. Ханэ уже слышал позади себя их сдавленное хихиканье, но стоило лишь обернуться — и крысолюды растворились в тенях, словно призраки.

Шиёки тоже оглянулся. Его взгляд пал на богато украшенную лавку лисицы, которая продавала амулеты и свитки.

В полумраке лавки вспыхнули янтарём глаза лисицы. Выглянув из укрытия, лисица сощурила подведённые глаза и медленно облизнулась.

— Что у тебя в клетке, мальчик?

У неё был низкий, томительно-тягучий голос, от которого бросало в жар. Ханэ невольно остановил на ней взгляд, и лисица улыбнулась в ответ.

— Камаитачи, — нимало не смутившись, заявил Шиёки и шагнул к ней. — Я его только сегодня поймал!

— Подойди-ка поближе, — вкрадчиво прошептала лисица. От её тона у Ханэ волосы на затылке зашевелились, зато брату было всё нипочём. — Да, вот так… Какой ты молодой. Что такое дитя делает в наших краях?

Лисица повернулась, чтобы взять клетку, и за прилавком мелькнули её хвосты. Ханэ насчитал три, и у него немного отлегло от сердца. Раз они с ней примерно одного возраста, лисица ещё не успела овладеть мастерством накладывания чар. Если говорить про заклинания, конечно.

Ткань легко соскользнула на прилавок, и лисица склонилась над клеткой, изучая товар. Ханэ тем временем изучал её. Кимоно скрывало фигуру, так что оставалось любоваться её лицом и очаровательными лисьими ушками, которые поднимались над округлой причёской. Сама лисица украдкой поглядывала на него.

— Да, неплохой товар… — она одарила Ханэ внимательным взглядом. — Прошу прощения, я перебралась в этот район совсем недавно, а вы, кажется, всё здесь знаете…

Ханэ не верил, что он был первым, кто удостаивался чести стать её проводником, но отказать лисице он был не в силах. Кивнув, вранолюд по-хозяйски облокотился на прилавок.

— Да, знаю. Не только этот район, впрочем.

Она медленно повела плечами и на миг скрылась за прилавком. Ханэ с интересом наблюдал за ней, краем глаза не забывая следить за Шиёки. Юнец в нетерпении переминался у прилавка, разглядывая горящими глазами деревянные таблички, свитки, ожерелья и резные фигурки, которые служили талисманами.

Лисица положила на прилавок шёлковый мешочек. Он пах цветами, летом и ещё чём-то тонким и едва уловимым. Под тонким шёлком бугрились крупные бусины — нанбара. Ханэ прикинул, сколько их может быть в таком мешочке. Штук тридцать, вряд ли больше. Маловато за камаитачи, хоть он и детёныш, но Шиёки выглядел вполне довольным.

Клетка с куницей перекочевала в глубины лавки, но Шиёки не думал уходить. Его внимание привлёк чёрно-красный веер, по бокам которого расцветали нарисованные ликорисы.

— На что смотришь? — учтиво поинтересовалась лисица, облокотившись на прилавок с той стороны.

Шиёки следовало сделать вид, что он только заметил веер и не очень-то в нём заинтересован, но юный наследник сделал всё наоборот.

— Сколько он стоит? — не сводя глаз с вещицы, спросил Шиёки.

— Сорок нанбара, дорогой.

Ханэ не дал бы этому вееру больше тридцати. Вряд ли веер принадлежал к ожившим вещам, которые ценились достаточно высоко.

Шиёки задумчиво повертел в руках шёлковый мешочек и поднял вопросительный взгляд на лисицу.

— Там ровно тридцать нанбара, — сверкнула зубами она.

Вздохнув, он перевёл взгляд на вещи попроще. Видно, он так торопился смыться из дома, что не взял с собой даже мелочи. Ханэ было его жаль, но не настолько, чтобы делиться деньгами.

Шиёки метался между фигуркой кирина и шкатулкой, которые стоили одинаково и также одинаково ему нравились.

— Бери кирина, — не выдержал Ханэ.

— Я сам решу, что мне брать, — хмуро ответил наследник и коснулся шкатулки. — Вот, её.

Шкатулка перекочевала к Шиёки, а шёлковый мешочек — обратно к лисице. Бережно прижав к груди своё сокровище, он покосился на веер.

— Его я тоже куплю, просто в другой раз, — пробурчал Шиёки, когда они отошли от лавки.

Ханэ оглянулся на лавку. Лисица уже привечала нового покупателя, игриво повиливая хвостами, и талисманы-обереги позвякивали на ветру, вторя её смеху. На другом конце улицы ухмылялась нарисованная пёсья морда, а за ней скрывался сумрак, слабо разведённый голубо-зелёным светом фонарей, больше похожих на гнилушки. Ханэ уже привык ходить по подобным злачным местам, потому он без колебаний нырнул под вывеску.

Шиёки не сразу решился последовать за ним. Стоя на границе света и тени, он внимательно оглядел вывеску, вздохнул, поёжился и наконец шагнул за черту, которая разделяла золотистую от фонарей улицу и синий сумрак квартала инугами.

Охота была долгой. Оглядывая мокрый от крови луг, Таруо не верил, что всё уже закончилось. В ушах стоял заливистый свист кирина, перед глазами прыгали мошки, и не хватало воздуха.

Таруо очень хотелось сесть на землю рядом с добычей, но рядом были другие волколюды, а перед ними он не собирался показывать себя слабым. Будущий вожак тяжело дышал, но стоял во весь рост, пока сопровождающие его волколюды бесстыдно развалились вокруг кирина. У Таруо зубы чесались их цапнуть, каждого за ухо, только часть его твердила: они имеют право отдохнуть после изматывающей охоты.

Кирин был громадным. Чтобы дотянуться до роскошной гривы, одному человеку пришлось бы встать на плечи другому, а потом вытянуть руки — и, может быть, достать кончиками пальцев до холки. Вытянутую морду венчал тяжёлый костяной рог, на который кирин мог без труда нанизать четырёх человек, и ещё осталось бы место для пятого. Каждое его копыто было величиной с голову крупного мужчины, и бил ими кирин так, что камни дробились от ударов.

Таруо положил руку на морду, больше похожую на драконью, нежели на лошадиную, и довольно вздохнул. Знатная добыча. Её он тоже не отдал бы вранолюдам, но не идти же на охоту в третий раз ради того, чтобы достать ещё какую-нибудь редкость и после преподнести им в дар.

Похлопав добычу по морде, Таруо подозвал к себе мальчишку-волколюда, который наблюдал за ними с почтительного расстояния. Под его ответственностью находилась телега, куда предполагалось погрузить добычу.

Мальчишка подбежал, втянув голову в плечи, чтобы казаться меньше.

— Тащи сюда, — распорядился Таруо и повернулся к остальным охотникам. — Нири, поднимайтесь!

Нири недовольно крякнул, махнул рукой и медленно сел. Грязь и кровь покрывали его лицо и руки, чёрный костюм превратился в живописные лохмотья, но Нири по-прежнему весело скалился из-под спутанной чёлки.

За Нири подскочили и остальные. Разгорячённые охотой, волколюды потянули добычу к телеге. Таруо тоже взялся за дело и крепко обхватил голову кирина.

— Не надорвёшься? — хихикнул Нири через плечо. — Мы-то хоть отдохнули.