За расписанной лаком дверью пахло травами и пряностями, с кухни тянуло чем-то одурманивающе сладким. Ханэ на ходу потянулся за кошельком, мысленно отсчитывая, со сколькими нанбара ему придётся сегодня расстаться. Йоко вдруг скользнула в сторону. Вранолюд успел только заметить, как она направилась к хозяину заведения, а потом…

— Комната на верхнем этаже. Самая правая, на двоих, — твёрдо произнесла сорока.

Хозяин заведения, кряжистый водяной в куртке нараспашку, только задумчиво подвигал перепончатыми ушами, когда на его ладонь высыпалась целая горка деревянных бусин-нанбара. На его невыразительной плоской морде мелькнули зачатки какого-то сложного выражения, но пропали, не успев толком оформиться во что-то внятное.

Похоже, водяной тоже заметил блеснувшее в мешочке лотосовое золото. Одна такая искорка стоила, по меньшей мере, тысячу нанбара, а пластины покрупнее равнялись десяткам тысяч обычных ёкайских бусин. Если это, конечно, настоящее золото, а не блестящая подделка для любителей лёгкой наживы.

Хозяин выделил им в провожатые хорошенькую водяную. Она, в отличие от хозяина, пребывала в человеческом облике. На мордашку провожатая была ничего, но с Йоко она и рядом не стояла.

Следуя за водяной к заветной комнате, Ханэ искоса поглядывал на сороку. Он даже не сомневался, что на разговор Йоко позвала не только его. Казу, как участник заговора против Шиёки, тоже должен был получить указания, однако, сорока отдала предпочтение Ханэ. Переговорить с Казу она не смогла бы по той причине, что столичный вранолюд занимался подготовкой пира и летал по всему поместью почти без перерыва. Что примечательно, Обура вроде занимался тем же, но братья старались лишний раз не пересекаться друг с другом. Ханэ списал бы всё на показную ссору, но когда они всё-таки встретились в большом зале, Казу тут же попытался слиться с толпой. Нет уж, на попытку убедить всех в своей размолвке это не походило.

Жаль, Казу перехватить не получилось. Почему-то Ханэ был уверен, что столичный родственник открыл хотя бы часть правды и, возможно, попросил бы помощи. Увы, в поместье было слишком шумно и людно, а куда-то отлучиться Казу не мог из-за обязанностей, которые сам же на себя и взвалил.

— Благодарю, — вернул его к реальности голос Йоко, — Ханэ, ты же не откажешься от чая, надеюсь?

Из её уст фамильярное “ты” прозвучало приятно, но в то же время Ханэ насторожился. На миг у него мелькнула по-мальчишески дерзкая мысль купить целую гору сладостей, раз уж пир не за его счёт, и полюбоваться на лицо Йоко в момент заказа, но вслух он сказал только, что согласен.

Водяная скрылась за дверью. Йоко уселась за низким столиком, подогнув под себя ноги, и призывно посмотрела на вранолюда.

— Ты всю дорогу глядишь на меня, как сыч, — вдруг сказала она, вскинув тонкие тёмные брови, — но я не враг тебе.

Ханэ кивнул, хотя сороке, конечно, не поверил.

— Я понимаю, почему ты сомневаешься. К слову, именно поэтому я выбрала тебя, а не Казу.

Ханэ опустился напротив неё, заглянул в лицо. В меру миловидная, с тонкими чертами, она неудержимо влекла к себе. Он даже не мог понять, чем именно. Та же Алис полагалась на ароматы и чары, а у Йоко не было ни того, ни другого. Кроме того, они с сорокой принадлежали к кланам, которые совсем недавно открыто враждовали. У Ханэ были все основания держаться от неё подальше, но выходило почему-то наоборот.

Йоко коснулась пряди над ухом, медленно накрутила её на палец. Теперь её движения стали гипнотически плавными, завораживающими.

В комнату заглянула уже знакомая им водяная с подносом в руках. Ловко расставив содержимое подноса на столе, она безмолвно исчезла с глаз долой. В комнате запахло травяным чаем, мёдом и свежей выпечкой.

— Казу, он… порой надумывает то, чего нет. Ищет скрытый смысл там, где его нет. Тяжело работать с тем, кто постоянно ищет двойное дно.

Ханэ потянулся было к чайнику, но сорока снова его опередила. Вранолюд с досадой подумал, что наливать чай должен хозяин вечера, и Йоко опять негласно дала понять, кто здесь главный.

— Значит, я по-твоему простой парень, который этим не занимается? — улыбнулся Ханэ.

Йоко подняла на него удивлённый взгляд.

— Почему же. Просто ты знаешь меру.

Ханэ принял из её рук чашку, доверху наполненную дымящимся напитком. Он всё никак не мог придумать, как же сбить сороку с её позиции. Йоко действовала быстро, но аккуратно, не задевая самолюбия собеседника, но не позволяя ему взять верх.

— Ты так и не объяснила, зачем мы сейчас сидим здесь.

— Если я скажу, что хотела узнать тебя получше, поверишь?

— Вполне, — на этот раз искренне согласился Ханэ. С её стороны это было разумно, выяснить, что из себя представляет союзник и стоит ли продолжать играть в одной команде с ним. — Но зачем тогда такая осторожность?

Было что-то ещё. Йоко точно хотела в чём-то его проверить, вопрос только в чём.

— Да хотела спросить, — сделав небольшой глоток, она вернула чашку на стол и наклонилась к вранолюду. — Ханэ, твоя привязанность к Шиёки, она тебе не помешает? Если ты не уверен, предоставь всё мне.

— Отнюдь. Я ведь не собираюсь ему вредить.

— Вот как. Не боишься, что он навредит тебе, когда подрастёт? Обозлённый и загнанный в угол зверь — страшный противник, Ханэ.

Вранолюд пристально посмотрел ей в глаза. Сорока поёжилась под его немигающим, тяжёлым взглядом, провела языком по губам. Похоже, поняла, что переступила черту.

— Если Шиёки будет что-то угрожать, я приду ему на помощь и, клянусь Изанами, прикончу любого, кто захочет забрать его жизнь, — ледяным тоном отчеканил Ханэ.

В комнате словно пролетел порыв холодного ветра. Воцарилась могильная тишина. Ханэ знал, что богиня смерти услышала его клятву и приняла к сведению, но это его не пугало. Он не лгал, и ничто не заставит его нарушить данный Изанами обет.

Йоко побледнела. Она была растеряна и напугана, Ханэ видел это, как бы они ни пыталась скрыть свои чувства.

— Ты хоть понимаешь, кому поклялся? Понимаешь, что она сделает, если ты нарушишь эту клятву? — прошипела Йоко, обхватив чашку обеими руками. — Если обстоятельства сложатся не в твою пользу, ты погибнешь просто потому, что додумался поклясться ей! Боги, почему хотя бы не богине солнца?

— Изанами мне ближе, — усмехнулся Ханэ и, не выдержав, зловеще добавил: — У нас с ней достаточно доверительные отношения.

Йоко уже немного пришла в себя. Её лицо снова хранило спокойствие фарфоровой маски, только в глазах ещё виднелась тень испуга.

— Что ж, вот ты и узнала меня ближе. Что скажешь теперь?

— Что скажу? — эхом повторила за ним Йоко. На её красивом лице отразилась задумчивость. — Ты определённо… не такой, как я представляла. Впервые вижу, чтобы кто-то из Ёмори проявлял милосердие к противнику.

Она подбирала слова с такой осторожностью, словно боялась его снова разозлить. Ханэ усмехнулся. Неудивительно, что Йоко и Казу не сошлись. Если сорока разговаривала в подобном тоне с ним, страшно представить, сколько раз Казу успел услышать в её словах совсем не тот смысл и принять их за издёвку.

— Позволь тебя поправить. Моё милосердие распространяется на мою семью, но не на клан в целом. Для всех, кроме Шиёки, я большой и сердитый сыч.

Йоко улыбнулась. Напряжение, которое сковало их обоих, наконец стало рассеиваться.

— Как много я о тебе, оказывается, не знала, — певуче произнесла Йоко, облокотившись на столик.

Ханэ любовался ей, жалея и одновременно радуясь тому, что они не встретились раньше. Тогда он распустил бы перед ней хвост, даже не задумываясь, но ничем хорошим связь с такой сорокой для него и для всех Ёмори не обернулась бы.

Они посидели ещё немного, пока не закончился чай. Ханэ с радостью заказал бы ещё, лишь бы не прекращать разговор с ней, но все планы ломал предстоящий пир. И он, и Йоко просто обязаны были быть там.

Хозяин-водяной равнодушно пожелал им попутных течений, знакомая водяная услужливо открыла дверь и пожелала того же. В её искренность Ханэ поверил больше.