Боже, ну вот что за херня происходит?! Почему, когда он говорит такие вещи, у меня начинается тахикардия?..

— Приходите посмотреть на тренировку, — срывающимся на шепот голосом, пробормотал я, смущенно поглядывая на него из-под ресниц.

Сука, можно было бы пофлиртовать, ведь он явно подводит меня к этому, но как флиртовать, когда в голове от его слов не остается ни одной здравой мысли?!

— Если ты пригласишь, — хмыкнул он, капельку насмешливо изогнув губы в улыбке. — Девушки небось с ума сходят?

Решив, что лучше буду отвечать честно, полагаясь на его зрелость и опыт, а не изобретать велосипед, строя из себя черт знает что, я произнес, прячась за стаканчиком кофе:

— У меня нет девушки.

— А чего так? — не пытаясь нагнать на себя наигранное удивление, спокойно поинтересовался он, а меня это почему-то немного даже разозлило, и я… не знаю, просто не выдержал напряжения, наверное.

Достаточно твердым голосом, без лишней агрессии или язвительности, я протянул:

— Догадайтесь, если я сижу здесь с вами.

Павел Сергеевич уставился на меня почти изумленно, будто не ожидал, что я взбрыкнусь. И это удивление разозлило меня еще сильнее.

Да что ж он издевается? Видит же, что я от нервов сейчас собственные губы сожру, так их зубами терзаю!

— Не злись, я просто не хочу тебя напугать…

— Не напугаете! — выдохнул я, залпом допивая кофе. — Я уже ничего не боюсь!

Улыбка на лице мужчины стала какой-то змеиной всего на секунду, а потом сменилась все той же ласковой.

— Даже того, что родители узнают? — поинтересовался он, поворачиваясь к мне корпусом. — Пойми, то, что между нами…

— А что между нами? — прошептал я в ответ, сверля взглядом пробивающуюся сквозь тротуарную плитку траву. Думать ни о чем не получалось, а потому слова как-то сами оформились: — Разве у нас есть будущее?

Павел Сергеевич поморщился, коснулся пальцами моего плеча, пытаясь привлечь внимание, но я дернулся. Как обычно бывало в такие моменты, накопившаяся внутри злость, обида на общество, которое предпочитало, чтобы мужчины держали в руках автоматы, лишь бы не держались за руки, на родителей, которые точно не примут меня таким и не поймут, на себя, за то, что я такой дефектный родился и посмел втрескаться в мужчину, на… на него, за то, что дразнит, прекрасно осознавая, что будущего у нас с ним нет.

— Вы хотите меня? — прямо спросил я, низко наклоняя голову. Смотреть ему в глаза было выше моих сил.

— Конечно, — спокойно ответил он. — Стой, куда ты?!

— Просто трахнуться меня не устраивает, — резко поднимаясь на ноги, произнес я, все еще не догоняя, откуда у меня внутри столько глухого раздражения. — А отношения… мой отец…

— Есений, подожди, ты преувеличиваешь! — он протянул руку, пытаясь поймать мою ладонь, но я отшатнулся.

— Хватит! — рявкнул я, отступая на шаг. — Вы прекрасно знали, что у нас нет шанса!

— Нет уж, сядь! — холодно приказал он, и я действительно сел. Покорно опустился на скамейку, уставился в пол, зажав обе свои ладони между коленями, пытаясь скрыть нервную дрожь. Боже, вот это я психанул… — Тебя никто силком сюда не тащил — это раз. Я вчера дал тебе возможность выбирать, разве нет?

Кивать не было смысла. Это правда. Я сам спросил про свидание.

— Ты достаточно взрослый мальчик, чтобы самому решать, с кем тебе жить и спать — это два.

Звучало логично и правильно, но меня все равно начинало трясти от мысли, что отец узнает.

— И третье, — его рука легла мне на плечо и с такой силой сжала, что я невольно обернулся к нему, едва успев согнать замученное выражение с лица, — если я хочу переспать с тобой, это еще не значит, что я не серьезно отношусь к тебе.

Мое внимание ухватило одно лишь слово «переспать», и я почти жалобно пробормотал:

— Я не хочу сейчас ни с кем спать. Я не готов.

Морально, хотелось бы добавить, но я не добавил.

Павел Сергеевич снова нахмурился, покачал головой.

— Не всё начинается и заканчивается в постели. Я не школьник в пубертате, чтобы прижимать тебя к первой попавшейся стенке. Никто силой тебя тащить в постель не станет, мальчик. Алло, что у тебя в голове?

Он постучал костяшками пальцев мне по макушке, и я слабо улыбнулся, чуть расслабляясь.

— Извините, — поднимая на него виноватные глаза, произнес я. — Просто перенервничал.

— Я понимаю, — кивнул Павел Сергеевич, хлопнув меня ладонью по бедру. — И ты извини. Не стоило на тебя давить. Ты, видимо, действительно еще морально ни к чему подобному не готов. Идем, я подвезу тебя.

Осознав, что наговорил слишком много лишнего, я резко выдохнул и от досады прикусил губу.

Вот это и всё? Подвезет? Обида и разочарование взяли за горло, сжали так, что я не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть, только смотрел на него отупевшим взглядом и ресницами хлопал.

— Не стоит, я сам дойду.

— Уверен?

— Конечно. Пойду к другу. Погода отличная, — засуетился я, мечтая убраться оттуда как можно скорее, чтобы не позориться лишнюю минуту, демонстрируя красное от смущения лицо. — До свидания!

Забыв про банальную вежливость и все остальное, я позорно сбежал, стараясь хотя бы не оглядываться. Быстрее-быстрее-быстрее оттуда!

Запоздалое чувство невыносимого, оглушающего стыда буквально выкручивало внутренности, скапливалось в животе болезненным клубком, и до меня вдруг дошел смысл его слов. Морально не готов. Я морально не готов.

— Су-ука! — с торжествующей оттяжкой прошипел я, мечтая врезать себе по лицу.

Боже, о чем я только думал? Где я и где он! Кем я себя возомнил, а?..

Дрожащими от напряжения руками я выудил телефон из кармана, провел пальцем по экрану блокировки и уставился на открытый диалог с Лёшкой.

«…Удачной потери анальной девственности!..»

Я быстро напечатал:

Еду к тебе.

Ответ пришел незамедлительно.

12:57 Лешка:

Все плохо?

Отвечать, что все хуево, не было смысла.

Засунув телефон в карман, я быстрым шагом направился в сторону автобусной остановки.

Если кто и способен понять меня, так это Лёшка.

— Тётка дома? — шепотом поинтересовался я, вешая куртку на крючок.

— Не, ушла со своими друзьями пить пиво к реке. Будешь чего-нибудь? Есть вино, коньяк…

— А покрепче ничего? — зло буркнул я, пинком запихивая кроссовки под шкафчик.

Лёшка посмотрел на меня округлившимися от удивления глазами и нервно улыбнулся. Уже привычным жестом пальцами зачесал назад челку, нахмурился, будто вспоминая что-то…

— Ты уверен?

— На все сто процентов! — кивнул я и подтолкнул друга к его комнате. — Хочу расслабиться. Или хотя бы не думать.

— Это не поможет не думать, — пробормотал Лёшка, направляясь к старому комоду на гнутых кованных ножках. — У меня тут есть немного, но, если надо, могу попросить Аленку…

Я плюхнулся на продавленный скрипучий диван, застеленный пушистым серым пледом, который я подарил ему на двадцать первый день рождения, и подобрал под себя ноги.

— Все что угодно. Тетка не скоро будет?

Лёшка на секунду отвлекся от поисков чего-то там в ворохе белья, глянул на настенные часы, и тихо ответил:

— К одиннадцати не раньше. Весь день впереди.

— Чудесно, — я откинул голову на спинку и уставился в потрескавшийся высокий потолок с отбившейся лепниной, с мрачным нездоровым удовлетворением еще раз мысленно называя себя конченным придурком. Хотя бы за то, что готовился. Действительно готовился, хотя и не верил.

Лёшка наконец-то захлопнул ящик, потом закрыл дверь в комнату на задвижку и сел рядом со мной, разворачивая завернутую в тетрадный листок дурь.

— Водник? — решил уточнить он и, дождавшись моего утвердительного кивка, достал из-за дивана достаточно унылый на вид агрегат из пятилитровой баклажки и рулон фольги.

— Ты, я вижу, частенько балуешься, — стараясь снизить градус упрека в голосе, произнес я, следуя за другом к окну.

— Помогает расслабиться, — дернул плечом Лешка, вытаскивая из уха крохотную золотую сережку-гвоздик, чтобы проделать иглой отверстия в фольге.