Она всегда избегала называть его имя, пряча Владлена за какими-то мифическими «они».

Сперва я думал, что это потому, что она стесняется говорить о моей тупой влюбленности, но теперь я понимаю, что речь ведь не только о брате!

— О чем задумался? — с улыбкой спрашивает Макс, ставя передо мной тарелку с омлетом, почему-то тонким, как блинчик, закатанным в ролл, и оставшимися грибами, которые мы вчера не использовали для приготовления соуса.

— Все хорошо, — сдержанно отвечаю, беря в руки вилку. — Какой интересный омлет.

— Японский. Называется тамаго.

Мы завтракаем в молчании, и мне становится как-то неловко, хотя Макс выглядит расслабленным и вообще так, будто просто витает в облаках, а я… а я просто не нахожу достойной темы для разговора.

— Поедешь домой? — спрашиваю, когда мы уже начинаем собираться.

— Не знаю, думаю, к Тёме. Поиграем на приставке.

Мы выходим из квартиры спустя пятнадцать минут. Я собран и доволен жизнью. Я выспался, я позавтракал нормальной едой, мне не придется тащиться до работы в переполненном автобусе…

— Спасибо, что пустил переночевать, — произносит Макс, когда мы, преодолев весь путь в неловком молчании, наконец-то доезжаем до офисного центра.

— Без проблем, но постарайся не ссориться с отцом, хорошо? — с улыбкой произношу я, выбираясь из салона.

Закрываю дверь и направляюсь к зданию, но резко останавливаюсь, оборачиваюсь, когда он окликает меня.

— Эй, я не могу тебе этого пообещать! — рассеянно произносит он, ежась под порывами невыносимо морозного ветра.

Мне хочется, чтобы он поскорее вернулся в тепло, поэтому я машу на него рукой, мол, как скажешь.

Сегодня слишком холодно, а он в одной легкой куртке!

Уже собирающийся сесть за руль Макс лишь нервно барабанит по крыше пальцами, напряженно поглядывая на меня ставшим вдруг колючим взглядом.

— Что? — нерешительно замираю, не зная, уходить мне, или он что-то еще скажет, и Макс…

Макс, угрюмо насупив брови, произносит отрывисто и громко, таким ледяным и решительным голосом, что мне начинает казаться, будто я разговариваю с Владленом.

— Ты, конечно, извини, но я не могу не спросить. Что это за следы от ремня у тебя на спине?..

========== 3. Смерч ==========

Заряжаю пистолет своих обид

Бочка пороха воспитанной вины

Распыляю отравляющий все стыд

Перспективы боя мне уже видны

Люмен — Смерч

22:12 Брат

Не смей бросать трубку

22:13 Брат

Кайя, я серьезно!

22:17 Брат

Возьми трубку, обещаю, я не буду кричать

И спустя час только, когда мы с Максом уже были на полпути к дому:

23:54 Брат

Позвони как сможешь

Я сжимаю сигарету зубами, делая затяжку, и нажимаю на зеленую кнопку, подношу телефон к уху.

Два длинных гудка и на другом конце провода раздается нервное «Алло».

Нарочито медленно вытаскиваю сигарету изо рта, выдыхаю облачко дыма и, омерзительно растягивая гласные, произношу:

— Забыл телефон на работе. Чего ты хотел?

— Макс был у тебя?

В голосе Владлена столько ненависти, что можно захлебнуться в кислоте его ядовитого голоса.

— С чего вдруг такие вопросы?

Умело скрываю нервную дрожь, но понимаю, что сюрпризы меня сегодня будут ожидать на каждом шагу. И если от вопросов Макса я отделался, сославшись на игры в БДСМ с девушкой, что отчасти и было правдой, то от брата…

— С чего вдруг? — издевательски переспрашивает он, а потом, срывающимся от ярости голосом, шипит: — А с того, что вчера, когда ты бросил трубку, мы с Максом поговорили, и он начал задавать неуместные вопросы об…

У меня внутри все обрывается и падает с утеса в океан, но не долетает, разбиваясь о скалы. Именно так я себя и ощущаю, пока Владлен, судя по звукам, идет по коридору к курилке или куда-нибудь еще, где никто его не услышит. А может, в свой кабинет. Он же большой начальник…

— О чем? — не выдерживаю я, выкидывая недокуренную сигарету в урну.

— О твоей блядской ориентации, о чем же еще! — рычит брат, и я лишь облегченно вздыхаю. — Я сказал, что не знаю, что мы не общаемся, но скажи мне, пожалуйста, откуда он вообще мог что-то узнать?! Чем ты там занимаешься? Мы же договаривались, Кайя, что ты не будешь блядовать!

Мне не хочется ничего отвечать, потому что я вдруг понимаю, что все эти неловкие и довольно странные заигрывания Макса могут быть банальным как валенки тестом на гея, который я, возможно провалил.

— Откуда он знает, а?! — злости в командирском голосе Владлена хватило бы на целую армию головорезов, и я невольно робею, подчиняясь повелительным ноткам, но вдруг нахожу ответ на его вопрос.

— Он видел меня у бара в воскресенье.

— У этого твоего клуба извращенцев?

— Нет, просто у бара. Немного тематического.

Владлен молчит какое-то время, а потом произносит почти спокойно:

— Он не стал бы делать выводы по одному лишь бару. Это все твое поведение. Ты ведешь себя как…

— Ну уж извини, я пытался сдохнуть! — раздраженно выдыхаю я, чувствуя, как еще чуть-чуть и разобью телефон о заплеванный бетонный пол курилки. И прежде, чем он успевает мне что-то сказать, добавляю относительно ровным тоном, собрав всю смелость в кулак: — Отъебись от меня, серьезно! Не звони, блять. Просто удали мой номер и никогда не звони больше…

Судорожно жму на красную кнопку, не попадаю, не вижу ничего, потому что мир размазывается кляксами из-за непрошеных и неуместных слез.

***

— О, это прекрасное время было… — мечтательно закатывает глаза Ленка, обнимая своего молчаливого мужа за шею. Олег немного старше всех в этой компании, лет на десять старше самой Ленки, но нам комфортно, ведь мы давно друг друга знаем, притерлись уже. — Я помню, как шла с выпускного домой. Босиком по холодному асфальту, потому что так танцевала, что растерла ноги. Я была в красивом платье цвета спелой вишни, немного пьяненькая и бесконечно счастливая… Незабываемое время!

— А я помню, что на моем выпускном мальчишки так надрались, что начали прыгать в воду с моста и скидывать туда девчонок, — добавляет ее двоюродная сестра Таня, потягивая шампанское из бокала.

Я тоже делаю глоток шампанского. Детского, разумеется. Омерзительного детского шампанского, которое в шутку мне презентовала Ленка.

— И никто не утонул? — уточняет Олег, поправляя строгие прямоугольные очки, на что Таня только смеется:

— Нет конечно, иначе тон повествования был бы несколько иной!

— Ой, да кто тебя знает, — ухмыляюсь я, а в ответ она мне показывает язык, совсем по-детски, будто нам не за тридцать, а как минимум восемь!

Мне с ними комфортно. Они знают, что о моем выпускном лучше не спрашивать, так же как и обо всем, что было в прошлом. Хватило одного раза сказать, что это больная тема, чтобы от меня отстали. И я безмерно благодарен им за понимание и чуткость.

Да, наверное, именно поэтому мы и дружим.

Единственное, где Ленка пошла против моей воли — это день рождения. Она настояла на том, что мы должны отпраздновать даже две недели спустя, собрала ребят, подарок организовала — потрясающий винтажный проигрыватель винила с набором пластинок, а ведь я всего раз вскользь обмолвился, что мечтаю о таком, да вот все руки не дойдут купить.

И она запомнила.

Она запомнила, черт возьми!

Я уже не слушаю, о чем вообще речь, еще о выпускных или уже об отпуске, и, не в силах справиться с острым приступом нежности, принимаюсь бездумно поглаживать пальцами столешницу, улыбаясь, как придурок.

На меня никто не обращает внимания, никто не заставляет насильно веселиться. В нашей компании по большей части щебечут Ленка с Танькой, наполняя своими высокими женскими голосами маленькое пространство моей квартиры-студии, а от нас с Олегом требуется помалкивать, изредка вставляя вопросы или комментарии. Нам всем комфортно, нам хорошо. Девушки хотят поговорить, а мы хотим послушать.

— …А на эту тему у меня есть анекдот! — заявляет Олег, вдруг развеселившись от бурной радости девчонок, вещающих что-то о пубертатном периоде.