— Если снова тот про Петьку и Василь Иваныча, то я не выдержу! — страдальчески заявляет Ленка, потрепав мужа по волосам.

— Нет, это про другое! Про Вовочку! В общем, на уроке учитель спрашивает Вовочку…

Танька вдруг толкает меня в плечо и взглядом указывает на мой телефон, который я предусмотрительно поставил на беззвучный, чтобы не отвлекали.

Высвечивается «Юля».

Я киваю, нажимаю на красную кнопку и пытаюсь не потерять нить повествования слишком уж длинного, как для историй о Вовочке, анекдота, но все мысли уже вертятся вокруг Юльки.

Почему она звонит? Может, что-то случилось?

Ребята смеются над старым, абсурдно смешным анекдотом, а я понятия не имею, чем все кончилось, потому просто вежливо улыбаюсь.

— Перезвони ей, — шепчет Танька, выразительно округляя глаза. — Ты сам не свой.

Хочу сперва помотать головой, но потом согласно киваю, понимая, что буду думать о том звонке весь вечер. Допиваю дурацкое детское шампанское в хрустальном бокале, гипнотизируя взглядом черный экран смартфона.

Что она хотела? Я же просил Владлена не лезть ко мне. Я же просил…

В моей крохотной студии нет даже балкона, чтобы уединиться и переговорить, поэтому я только извиняюсь и отхожу к окну.

— Да, что случилось? — спрашиваю вместо приветствия, едва услышав ее тихое «Алло» в трубке.

— Извини, Кайя, но… Макс не у тебя? — с небольшой запинкой произносит Юлька почти шепотом.

— Нет! — говорю, не пытаясь регулировать уровень раздражения.

За столом смеются, но я все равно слышу приглушенный голос на другом конце провода.

— Он поссорился с отцом и ушел…

Чувствую, как начинаю закипать и, надеясь прекратить этот разговор раньше, чем начну по-настоящему кричать, требовательно спрашиваю:

— Чего вы все с ним носитесь, как с младенцем? Макс взрослый парень!

— Я не слышала, о чем они говорили с Владленом, но думаю, причины для беспокойства есть. Он говорил что-то про Никиту, заброшенный склад и… тебя. Ты не рассказывал ему о том случае?

— Я рассказывал Максу о том случае?! — меня распирает смех, как всегда бывает, когда речь заходит про столь омерзительные кусочки моей биографии. — Я? Юль, ты сейчас серьезно?! И что же я мог рассказать? Что меня…

Затыкаю себе рот, мельком оглядываясь на ничего не замечающих, продолжающих беззаботную болтовню об отпуске гостей.

Юля, кажется, ревет в трубку, видимо, ссора была грандиозная, но я в кои-то веки не чувствую раскаяния за резкие слова. Совет от психотерапевта — жалеть в первую очередь себя, а уже потом всех остальных.

Еще раз смотрю на гостей, замечая, что Лена машет мне рукой, призывая закругляться и возвращаться к столу, и торопливо произношу в трубку:

— Значит так. Макса я не видел неделю, не переписывался с ним, не созванивался. И где он сейчас, я не имею ни малейшего понятия. Оставьте пацана в покое. Всё, я занят.

Выключаю телефон и возвращаюсь к гостям.

— Все хорошо? — шепотом интересуется Танька, улыбаясь, и я киваю, наливаю себе в бокал еще немного детского шампанского из идиотской цветастой бутылки с Микки-Маусом и всеми силами пытаюсь вникнуть в разговор.

И вскоре действительно удается переключиться, забыть о звонке, ведь Макс… Макс не может ничего знать. Никаких статей в газетах, никаких выпусков в новостях. Тайна покрылась мраком, уж об этом Владлен позаботился. Чтобы, не дай Бог, наша фамилия не засветилась в историях с изн…

— Кайя, а ты что скажешь? Куда отправился бы, будь у тебя возможность, щелкнув пальцами, перенестись в любой уголок планеты? — с заговорщицкой улыбкой, будто она джин, способный исполнить мое желание, интересуется Ленка, а я рад, что вопрос был развернутый.

— Ну-у, я в детстве бывал частенько на своей Родине, в Грузии, — отвечаю первое, что вообще приходит на ум. — Я родился в маленьком поселке Ахалдаба, возле заповедника Недзви. Там потрясающе красиво, особенно зимой. Я бы хотел туда.

— Неужели там красивее, чем в Альпах? — восклицает Танька, видимо, продолжая отстаивать свою мысль, что нет ничего ничего лучше Швейцарии.

Я невольно вспоминаю небольшой городок, окруженный горами, бабушку с дедом, их уютный домик, извилистые лесные тропинки… и мы с братом, рассекая свистящий воздух, летим на велосипедах с холма так быстро, что, кажется, сердце выпрыгнет. Я тогда еще упал и ревел, рассматривая сквозь слезы ссадину на коленке, а Владлен успокаивал меня, обнимая и поглаживая по голове. Не ругал, подражая отцу, что я ною, как девчонка, не смеялся надо мной. Просто жалел…

— Я был там счастлив, — смотрю Таньке в глаза и улыбаюсь совершенно счастливой улыбкой, а она лишь умильно вздыхает, щурится, прикладывая руки к покрасневшим щекам.

— Нет, так не пойдет! — заявляет Ленка, хлопая ладонью по столу. — Ты говоришь, скорее всего, о моменте, а не о месте! А мы должны выяснить, куда поехать отдыхать!

— Но ведь места прочно связаны с нашими воспоминаниями о них, — замечает Олег, успокаивающе поглаживая жену по спине. — Помнишь, мы ездили в Таиланд, и ты там траванулась салапао? Что ты мне тогда сказала по приезде? Что мы никогда больше не поедем в прямом смысле сраный Тайланд!

Все за столом буквально взрываются пьяным смехом, а больше всех смеется Ленка, видимо, совершенно не обижаясь на публично озвученные интимные подробности.

— Нет, милый… — вытирая мокрые от выступивших слез глаза, размазывая тушь, отрицательно мотает головой она. — Речь о розовой ретроспекции. Если ему там было хорошо раньше, не значит, что сейчас, если он туда попадет, там будет так же круто…

В дверь, ввиду отсутствия звонка, кто-то вдруг настойчиво стучит, отчего я едва ли не подскакиваю на месте.

— Кто это? — чуть испуганно шепчет Танька, оглядываясь.

А я пожимаю плечами и иду открывать. Смотрю в глазок…

— Бля-я, — шепчу сам себе и оборачиваюсь к гостям. — Прошу меня извинить, это мой племянник и он, кажется, немного не в себе.

Щелкаю замком, запуская пьяное тело в квартиру.

Макс заходит молча, придерживаясь за стену, а мне вот очень интересно, как он за полчаса-час успел надраться и приехать ко мне, или наоборот сперва приехать, а потом надраться…

— Мы, наверное, уже пойдем, — с притворным энтузиазмом заявляет Ленка, вскакивая на ноги. — Да, Олег? Нас, наверное, уже дети заждались.

— М-м, пожалуй, да. Вызову такси…

Макс не в состоянии даже говорить, судя по всему, а я не могу смотреть в его сторону. Хочется отвернуться, хочется выкинуть его из квартиры и забыть обо всем, но я не могу, потому что знаю этого дурачка, знаю его характер. Сядет за руль и убьется или ввяжется в драку, или…

Особенно после ссоры с отцом.

Мне хочется высказать ему все, что я о нем думаю, но я лишь направляюсь к гостям, извиняюсь за такой неприятный сюрприз, пытаюсь объяснить ребятам, что не могу его выкинуть на улицу, а они в ответ лишь смеются, отвечая, что дело молодое, что они все понимают.

И я знаю, что они действительно не обижаются.

Едва ли дверь тихо щелкает, оставляя нас с Максом наедине, племянник с неожиданной ловкостью для нетрезвого человека, наваливается на меня всем телом, опрокидывая на кровать.

У меня перехватывает дыхание, мне становится физически больно от нехватки воздуха, а еще до тахикардии страшно.

Но Макс только пьяно мычит что-то невразумительное, обхватывая меня руками поперек живота и утыкаясь носом куда-то в район подреберья.

Шепчет, шепчет, шепчет, стискивая в объятиях так сильно, будто желает сломать мне чего-нибудь, а я пялюсь в потолок, стараясь не смотреть вниз, не смотреть на него, не думать.

— Я не… должен… — бормочет он невнятно, потираясь носом и колючим подбородком о мой оголившийся живот, и крепко зажмуривает глаза, будто пытаясь сдержать слезы.

— Макс, отпусти меня! — злюсь, не понимая, что произошло. — Отпусти, я не слышу, что ты говоришь!

— Прости, — глухо, жалобно, виновато произносит он и не думая отпускать, а мне становится страшно.