Остаться или уехать? Уехать, чтобы вернуться, или остаться, чтобы защитить?

Яновский, конечно, не дурак и понимает все прекрасно. И ему бы, наверное, стоило вести себя иначе, он ведь мог, черт возьми, зарекомендовать себя, как врача! Как незаменимого человека, которого нужно беречь! Но…

«…не надо пугать…»

Влас крепко зажмурился, потер пальцами глаза до ярких пятен под закрытыми веками.

«Детка, я вернусь» — мысленно обратился он к любовнику, — «вернусь, вернусь, вернусь.»

Он повторял это как мантру и сам не заметил, как уснул.

А очнулся, когда Камила мягко потрясла его за плечо, нависая сверху. Лицо ее было сосредоточено-печально, веселье исчезло из красивых кофейных глаз.

За ее спиной уже стояли боевики с автоматами. Морды их были закрыты балаклавами, но Влас все равно узнал и Мехмеда, и Аро.

Он хотел бы увидеться с любовником перед тем, как уедет, но не думал, что это хорошая идея. Они не прощались, они и не должны были прощаться. Это не прощание, не расставание, не конец. Это просто…

— Ладно, нужно идти.

Он закинул руку Давида на свое плечо, плотно прижал его к своему боку. Камила подпирала его с другой стороны.

— Быстрее! — скомандовал боевик, подгоняя их автоматом, но стоящий неподалеку Обожженный что-то раздраженно буркнул, и террорист, скрипнув зубами, отошел в сторону.

— Давай, осторожно, — Влас повел молчаливого Давида вперед, через коридор, — совсем ноги не двигаются?

— Могу немного пальцами шевелить, — процедил мужчина. — Значит не все потеряно?

— Надеюсь, — пропыхтела Камила. — Ты меня еще должен научить танцевать.

Они наконец-то добрались до микроавтобуса и, с трудом затолкав Давида на сиденье, забрались следом.

Влас закрыл глаза. Он не хотел смотреть, как затерянная в песках база будет удаляться, как будет увеличиваться расстояние между ним и Яновским.

— Кеп, — раздался знакомый голос Обожженного, усевшегося рядом, — ты уверен в своем выборе?

Влас промолчал, и главарь понял его правильно:

— Будешь отбивать силой?

— А что мне еще остается?

— Остаться.

Хмыкнув, Влас открыл глаза, взглянув на задумчивое лицо перебежчика, но тут же отвернулся, почувствовав, как завелся двигатель, и автобус тронулся с места.

— Зачем я тебе вообще? — тихо спросил он, опуская веки.

— Мне нужен твой мальчик, а твоему мальчику нужен ты.

— Он справится без меня несколько дней.

— А если не справится? Если Яновский уже едет в другое место?

Влас резко развернулся к нему, схватив за воротник камуфляжной куртки. Боевики, сидящие вокруг, тут же повскакивали, так что даже микроавтобус закачался, начали что-то громко кричать, но главарь поднял руку, призывая к тишине. Он смотрел Власу в глаза без страха и насмешки, он просто будто говорил: «Мне жаль, что это происходит с тобой, но у меня тоже нет выбора».

— Они его не любят, — тихо произнес Шарль, так, чтобы услышал только Влас. — Они знают, кто он. И кто ты.

— Не смей!..

— Я не могу запретить им.

— Не смей! — повторил Влас, с трудом разжимая побелевшие от напряжения пальцы. — Запрети им! Пригрози…

— На чем, как ты думаешь, держится моя власть? На страхе? На уважении? На религии? Нет! На деньгах. Им выгодно быть со мной, но как только я начну качать права, их гордость победит их алчность. Я не могу запретить им, потому что они не боятся меня.

Он говорил правильные слова, но Влас не мог воспринимать их адекватно.

Спустя пару минут они приехали. Представители официальной власти Мабура уже стояли возле автомобилей, груженных всем необходимым.

— Выходим, — скомандовал один из боевиков.

Влас плохо помнил, как выбирался из салона, как помогал выбраться Давиду. Первое по-настоящему яркое воспоминание — это сосредоточенное смуглое лицо Халига, отца летчика, потерявшего ноги.

Старик почему-то был в форме военного медика.

Покосившись на Давида, который тоже был несколько озадачен этим обстоятельством, Влас еще раз окинул взглядом присутствующих и его внезапно осенило. Он понял, что это неспроста.

Шагнув назад, к Шарлю, он решительно, не давая себе времени передумать, произнес:

— Я хочу остаться с Яновским. Ты ведь, блять, реально увезешь его в ебеня, и я больше его не увижу.

— Правильный выбор, — кивнул мужчина, прищурившись.

— Но не думай, что я брошу попытки спасти нас.

Обожженный только плечами пожал.

— Что ж, попробуй. Но раз мы уж говорим честно, то и я хочу предупредить тебя, что с миром тебя они не отпустят.

Влас на это только фыркнул.

— У нас вам будет лучше, чем где-либо, — добавил Шарль уже более миролюбиво. — Отдельная комната, работа…

— Лучше нам будет вернуться домой.

— Попробуй! — немедленно согласился Обожженный, засовывая руки в карманы широких брюк. Ветер трепал его одежду, как и одежду Власа, бросал в лицо мелкий пустынный песок, но оба мужчины предпочитали игнорировать все неудобства. — Не могу осуждать тебя за стремление к свободе. И, конечно же, ты имеешь полное право защищать свою самку.

Влас скрипнул зубами. У этого перебежчика на все был заготовлен ответ.

Они молча наблюдали за обменом, стоя чуть поодаль. Камила была немного озадачена, но не слишком шокирована решением Власа, а вот лицо Давида стало суровым. Он коротко кивнул ему, давая понять, что одобряет решение и сам поступил бы так же.

Власу было плевать на всех. Он просто с нетерпением ожидал возвращения в лагерь и встречи с любовником. Сашка наверняка будет злиться на него. А еще в его глазах зажжется облегчение. И радость. И грусть. Он как всегда будет искрить эмоциями и скрывать одну другой. А потом, ночью, когда они будут вдвоем, Влас овладеет им так, как хотел. Медленно, сладко, позволяя забыть обо всем.

— Это впечатляет, — раздался рядом тихий, насмешливый голос Шарля. — То, как ты его любишь.

Влас только плечом дернул. Ему вообще-то было плевать, кто там что думает. Он хотел быть рядом с Яновским и не представлял, как мог даже допустить возможность расстаться с ним. Пусть даже ненадолго. Бросить его одного среди агрессивно настроенных боевиков.

— Хочешь поскорее вернуться? — ухмыльнулся Шарль, когда они шли назад к машине. — Вижу, что хочешь.

— А ты бы не хотел? — рявкнул Влас, которому уже осточертела эта болтовня. — Ты не уберег своего парня, а теперь завидуешь? Или…

— А ты бы не завидовал? — тут же нашелся с ответом Обожженный. Слова мужчины будто совсем не задели его. — Ладно, скоро увидишь своего красавчика. Кстати, он действительно красавчик. Не хочешь поделиться?..

Влас резко развернулся к нему, сжимая кулаки, готовый кинуться, но Шарль только рассмеялся, выставляя вперед руки.

— Тише-тише, я же просто шучу. Привыкай, кеп. Здесь многие были бы не прочь трахнуть эту принцессу. Сзади он совсем как девочка, особенно с такими красивыми длинными кудрями. И эти белые халатики, брючки… ну чисто ангел-хранитель! Уверен, тебе нужно более тщательно присматривать за ним. Боюсь, как бы кто не…

— Я сам знаю! — процедил Влас, забираясь в автобус.

Обратная дорога, казалось, заняла целую вечность, но, к счастью, Яновский был в полном порядке.

Правда, Влас не успел заметить, промелькнуло ли в его глазах ожидаемое облегчение.

Сашка в своем медицинском халате, шапочке и маске, взглянул на любовника уставшими больными глазами, нервно выдохнул и отвернулся, зазвенев инструментами в кюветке.

— Джахиза, вколи ему антистолбнячную сыворотку, — скомандовал он старой медсестре в цветастом хиджабе, затягивая жгутом голень стонущего об боли в раздробленной кости бородатого террориста. — И обезбол. Полкубика.

Влас хотел шагнуть к Сашке, но его выгнали из медотсека, буквально вытолкав за дверь, буркнув, что привезли раненых, и Яновский занят.

Хотя, на правду это похоже не было. Никто не суетился, не кричал, не ругался. Лагерь жил привычной жизнью, в своем обычном ритме. С улицы в распахнутое настежь окно доносился многоголосый хохот курящих гашиш боевиков.