Влас перехватил его руку машинально, прижимая к матрасу, и Яновский задушенным шепотом произнес, даже не пытаясь вырваться:

— Смазка. Возьми, я прихватил из медчасти.

— Какой предусмотрительный, — хмыкнул Влас и, склонившись, поцеловал его в плечо, а потом выцарапал из кармана спортивок баночку. Быстро зачерпнув пальцами немного жирной субстанции, он наскоро смазал сжатый, сухой, уже отвыкший от проникновения вход и медленно проник сначала одним пальцем, но потом сразу вторым.

Яновский дернулся и выше поднял бедра, уткнувшись носом в подушку. Влас видел, как напряжены его плечи, как он тяжело дышит, и не хотел усложнять его положение, а потому не спешил, тщательно растягивая и готовя под себя. Хотелось войти одним слитным движением, как раньше, когда любовник всегда была мягким и расслабленным для него, способным принять на всю длину без растяжки.

Он добавил третий палец, и тогда Сашка зарычал, подаваясь навстречу, насаживаясь.

— Давай уже, черт возьми!

Влас хмыкнул и шлепнул его по округлой заднице, вырвав чувственный стон, а потом вынул пальцы, вытирая остатки смазки о свой болезненно пульсирующий член, и, приставив к приоткрытой блестящей дырке, начал входить, наваливаясь сверху.

Яновский охнул, сжимая пальцами подушку, но потом принялся отчаянно подаваться навстречу, так что мужчине даже пришлось его придержать за бедра, чтобы глупость не сделал.

Привыкнув друг к другу, они начали двигаться в одном сладком знакомом ритме, удовлетворяя первую нахлынувшую волну желания. Влас и сам не заметил, как кончил, и тем более не заметил, когда кончил Яновский. Тот потянулся рукой к брошенному на край кровати мокрому полотенцу, и вытер испачканную ладонь, а потом обессиленно упал лицом в подушку. И так его можно было бы оставить, но Влас не спешил вытаскивать член и отстраняться.

Он подхватил его рукой под грудь, заставляя прижаться к себе, и медленно опустился спиной на матрас.

— Эй, — хрипло прошептал Сашка и пошевелился, пытаясь встать.

— Лежи, — попросил Влас, не позволяя любовнику сползти с его груди. Яновский давил на него всем своим весом, но это ощущалось правильно. Так, как и нужно, как и должно быть. — Лежи, ты не тяжелый.

Сашка фыркнул, но все равно осторожно положил голову ему на плечо и ткнулся носом и губами в колючую щеку. Тело его постепенно расслаблялось.

Рука Власа, лежащая на впалом от странной позы животе, поползла вниз, прослеживая пальцами кубики пресса, дорожку светлых волосков.

— Щекотно! — возмутился Сашка, схватив его ладонь.

— Тш-ш, — улыбнулся мужчина, добравшись до мягкого члена. Сжал в кулаке и, получив одобрительный стон, скользнул рукой вниз, туда, где колечко мышц растягивалось вокруг его так и не потерявшей окончательную твердость плоти. Погладил по гладкой натянутой коже, не пытаясь просунуть пальцы, а потом спросил: — Не болит?

— Нет, — прошептал в ответ Сашка, двигая бедрами, устраиваясь поудобнее. — Но смазки добавить не помешает.

— Обязательно, — пообещал Влас, поцеловав любовника в плечо. — Ты знал, что нам дадут побыть вместе?

— Я знал, что их командир педик, — ухмыльнулся Яновский, опуская руку ниже и переплетая пальцы с пальцами Власа. — Я их сразу в толпе нахожу. Как ты думаешь я тебя нашел? В тебе же невозможно было определить гея.

Мужчина хмыкнул и вскинул бедра, толкаясь в чувствительную дырочку.

— Тц! — шикнул Сашка, дернувшись. — Смазку!

— Точно, извини.

В этот раз они двигались медленно, плавно, наслаждаясь контактом кожа к коже. Влас гладил окрепшую плоть любовника, слушал музыку его голоса, касаясь губами белого плеча.

Сашка дошел до разрядки быстрее, и Влас едва успел перехватить свободной рукой брызнувшие капли, чтобы они не попали парню на лицо. А потом и сам кончил, всем телом ощущая дрожь, прошившую каждую клеточку любовника.

— Мне тебя мало, — произнес он, поднимая бедра, чуть глубже проникая в пульсирующую натруженную дырочку. Яновский протестующе замычал, прогибаясь в пояснице, и снова ткнулся влажными губами в щеку Власа, коротко целуя, отвечая тем самым на признание.

Он полежал смирно еще буквально с минуту, восстанавливая дыхание, а потом ледяным, обиженным голосом спросил:

— Ты же соврал мне, когда сказал, что это не прощание?

Влас обреченно застонал, понимая, что лимит кротости и умиротворенности исчерпан. Сильнее перехватил Сашку за живот, он строгим тоном произнес:

— Конструктивные предложения имеются?

— Может быть, — огрызнулся Яновский и попытался встать, но Влас только крепче сжал хватку. — Почему я должен спорить всегда с твоим членом в моей заднице?! Это не очень удобно, знаешь ли!

— Потому что, — хмыкнул мужчина и укусил за выгодно подставленное плечо.

Сашка вскрикнул, но замер, сердито засопев. Помолчав немного, он уже спокойнее заявил:

— Я целиком и полностью за то, чтобы тебя обменяли. И против того, чтобы ты меня попытался силой отбить.

— Это еще почему? — резко спросил Влас.

— Потому что ты погибнешь, — отрезал Яновский. — У них много живой силы и много оружия. А я… я подписал контракт. И отказ от обмена.

— Но…

— Контракт на год, — уже тише добавил Сашка.

Влас сжал зубы, крепко зажмурился и, лишь сделав глубокий вдох, заставил себя сбавить градус напряжения, чтобы ровным голосом произнести:

— Милый, у тебя вообще мозги имеются? Я, конечно, понимаю, что ты у нас не юрист и не политик, и уж тем более не военный, но базовые какие-то вещи должен понимать. Саш, они — террористы. Любая добровольная форма сотрудничества с ними делает террористом тебя. Это раз.

Он чуть ослабил хватку, провел ладонью по груди любовника, к горлу. Погладил ключицы, прижал пальцы к пульсирующей артерии.

— А два — это то, что все бумажки, заверенные их нотариусами — это всего лишь бумажки и не могут считаться…

— Они угрожали тебе, — бросил Яновский, перехватывая его руку, оттягивая от своей шеи. — Поэтому замолчи. Я и слышать не хочу никакие претензии! Не один ты тут такой благородный и кем-то дорожишь! Я тоже, знаешь ли!.. — он задохнулся словами, а потом злобно буркнул: — Я тоже не хочу тебя потерять.

Влас улыбнулся, погладил по щеке, давая понять, что услышал, а потом разомкнул объятия позволяя встать.

Сашка оперся на локти и с кряхтением приподнял бедра, осторожно снимаясь с члена.

— Блять, если я встану, с меня потечет! — пожаловался он и тут же рявкнул: — Я знаю, что ты самодовольно ухмыляешься, чертов извращенец! Нравится, да? Нравится ставить меня в дурацкое положение?

Тихо рассмеявшись, Влас помог ему сползти на кровать, силясь убрать с лица улыбку удовлетворенного собственника.

Да, он был фетишист, и весь его фетишь заключался в одном человеке.

— А ты бы хотел забеременеть от меня, если бы смог? — невинно поинтересовался он, протягивая Яновскому полотенце.

Тот успел провести им между бедер, прежде чем до него дошел смысл вопроса.

Он уставился на любовника огромными удивленными глазами и прошипел:

— Что за идиотский вопрос уровня: «Ты бы любил меня, будь я дождевым червем?», Влас? Зачем обсуждать то, чего не будет?

— Ладно, — немедленно согласился мужчина, расслабленно раскидывая руки в стороны. — Тогда так сформулирую: ты бы хотел детей?

Сашка бросил на него злобный взгляд и не ответил, ушел в ванную, прихватив штаны. Зашумела вода…

Влас и сам не знал, зачем спросил. Он о детях никогда не думал раньше, с самой юности свыкнувшись с мыслью, что отцом ему не стать. Хотя детей он любил, возился с двоюродными сестренками и очень расстроился, когда узнал, что Катя матерью становиться не планирует.

Но если просто представить, что он будет растить, воспитывать и любить ребенка Сашки… Маленького кудрявого голубоглазого малыша или малышку, что может быть лучше?

Но вряд ли Яновский вообще когда-либо думал о подобном. Он ведь карьерист, да и безумно занятой парень. Весь в учебе, саморазвитии, пациентах, желании помочь всем и каждому. А теперь он еще и в плену.