— Да, все так и есть! — торопливо заверил Макар Анатольевич, весь подаваясь вперед, будто надеялся таким образом выглядеть более убедительно. — Вывезены за пределы дома! Я не знаю кем, камеры…

— Да что ты лепишь?! — скривился Влас, шарахнув кулаком по столу. — Мы эту песню слышали уже сотню раз, придурок!

Сергей накрыл его руку своей ладонью и терпеливо попросил:

— Подожди, дай человеку договорить…

— Хоть бы чего новенького придумал, — пробурчал Влас, подпирая голову кулаком.

Они с Серегой посмеивались с того, что работают как «хороший коп, плохой коп» сами того не желая, но ведь они и правда не играли, а были такими в жизни. Один — спокойный, рассудительный, вежливый, а второй… второй Влас.

— Так вот, весь дом вверх дном, сейф с мясом вырвали и вывезли! — пожаловался Макар Анатольевич, вытирая рукавом потную лысину. — Я вашему шефу так и сказал по телефону, а он…

— А он прислал нас, чтобы мы разобрались со всем на местах, — спокойно закончил Сергей, мягко улыбаясь. — Хорошо, давайте посмотрим. Я надеюсь, вы ничего не убирали?

Пришлось тащиться на второй этаж и осматривать устроенный в кабинете бедлам.

Влас бегло окинул взглядом помещение и только глаза закатил. Боже, ну какая бессовестная ложь! Явно же сами раскидали все.

Он такую картину видел бесконечное количество раз. Когда на самом деле что-то ищут, не тратят время на переворачивание безвкусного бара в виде глобуса!

Положив руку на кобуру, Влас резко спросил:

— Что еще украдено?!

Макар Анатольевич округлил глаза и согнулся в каком-то кривом униженном поклоне.

— Украдено?.. — смущенно спросил он.

— Ну да, — хмыкнул Влас, сжимая пальцами рукоятку пистолета, просто чтобы успокоить нервишки. — Сейф вон на самом видном месте, а они искали что-то маленькое, раз даже статуэтку со шкафа сбросили!..

Сергей тихо хохотнул в кулак и отвернулся, а Макар Анатольевич даже покраснел от осознания, что проебался на всех фронтах и никакой защиты от строгого, но справедливого «хорошего копа» не дождется.

Он что-то заблеял, но Влас не стал слушать. Хотелось поскорее закончить со всем этим и вернуться домой.

Улыбаться разбитыми губами было еще больно, все же за два дня ранка только-только взялась коркой, но он все равно не смог сдержать ухмылки.

Он с меланхоличной неторопливостью вытащил из кобуры пистолет и небрежно обронил:

— Мы с тобой не собираемся играть в игрушки, Тимошин. Тебе стоило понимать это еще когда ты только-только решил поиметь с нас бабла!

Зажав крепче рукоятку пистолета, он ударил мужика по плечу, заставляя сесть в кресло, а потом не обращая внимания на его болезненное подвывание, приставил дуло к виску.

— Значит так, Тимошин. Не нужно заставлять меня делать это!..

Договорить он не успел: в кармане завибрировал телефон. Глухо выругавшись, Влас отвернулся, вытащил мобильный и, увидев на экране «Сашка», вышел из кабинета, никому ничего не объясняя.

— Да? — мягко произнес он, опираясь спиной о стену.

— Привет, — раздался в ответ тихий печальный голос. — Что делаешь?

Влас удивленно вскинул бровь и замолчал на секунду, глядя на оружие в своих руках. Из кабинета выглянул Сергей и недовольно покривился, но, заметив обалдевший взгляд друга, понимающе кивнул.

— Работаю, — вздохнул Влас, пальцами с силой сжимая корпус телефона. Он не мог поверить, что Яновский позвонил ему сам после того скандала, той драки…

— М-м, — протянул он, а потом спросил с робкой надеждой: — Ты приедешь сегодня ко мне?

Влас прикусил губу от досады и дернулся от боли. Провел языком, собирая кровь из открывшейся ранки, а потом мягко произнес:

— Прости, я бы очень хотел, но я так далеко, что физически не смогу приехать сегодня. Завтра?..

— Я дежурю, — шумно выдохнул Яновский и замолчал.

Влас прислушался к звукам на другом конце провода, а потом поинтересовался:

— Ты что, куришь?

— А что, нельзя? — резко вскинулся Саша, по своему обыкновению обнажая воображаемые клыки.

— Разве я сказал, что нельзя? — вздохнул мужчина, потирая глаза. — Что, плохой день?

— Угу, — промычал Яновский, затягиваясь дымом. Выдохнул и поделился: — Дерьмовый день. Сегодня… сегодня умер мой пациент. У него была длительная стабильная ремиссия, а сегодня…

Саша нервно хмыкнул, помолчал, а потом добавил:

— Ты не думай, он не первый, кого я потерял. У каждого врача есть свое кладбище, это нормально, я знаю. Просто приходила его дочь, и я вспомнил себя, когда умерла моя мать.

На пороге снова появился Серега, показал на запястье, намекая, что пора закругляться, но Влас демонстративно убрал пистолет обратно в кобуру и направился к лестнице. Он был просто обязан выслушать Сашку.

— Знаешь, почему я пошел в медицинский? Я ведь из крохотного села. У нас была только одна школа, и у меня было всего две одноклассницы, одна из которых забеременела в пятнадцать и бросила учебу, а вторая кое-как закончила десять классов и ушла в техникум. А я поступил. Сам сдал все экзамены. Знаешь, почему? Моя мать умерла, когда мне было двенадцать. Я сам ухаживал за ней, никого рядом не было. Ее даже было некому обследовать, никто не знал, что это, а она не могла выехать на обследование. Не хотела, может быть. Может, боялась…

Влас слышал в голосе Яновского слезы, но ничего не отвечал, понимая, что помочь на расстоянии не может. Не может успокоить, не может обнять. Все, на что он сейчас способен — это дать высказаться.

— Сейчас я уже понимаю, что это был рак груди, — выдохнул Саша, а потом торопливо произнес: — Ты прости, что я тебе это все рассказываю. Оно ведь тебе…

— Не говори так! — прорычал Влас, сжимая кулаки. — Ты же знаешь, как важен для меня. Да, я придурок невнимательный, да, я не умею задавать нужные вопросы, но я буду учиться, если ты позволишь!

Яновский, кажется, даже улыбнулся от его слов.

— Ладно, — пробормотал он спустя непродолжительную паузу, — так значит, ты далеко… Кем ты вообще работаешь?

Влас зажмурился от стыда. Признаться в том, что он, подобно коллектору, мелкому преступнику, выбивает долги со всяких ублюдков, которые имели наглость наебать его босса?..

— Не нужно, — сдавленно попросил он, вытаскивая пачку сигарет из кармана и ловким отработанным движением прикуривая. — Не нужно тебе этого знать…

— Эй, я не нежный воздушный цветочек, который боится правды! — процедил Сашка.

Зажав сигаретный фильтр зубами, Влас тихо хохотнул. Затянулся, выдохнул дым в серое небо и сообщил:

— Да уж я заметил, что ты не мальчик-зайчик. Челюсть до сих пор болит…

— Прости, — слабо пробормотал Яновский, но потом взял себя в руки: — Так кем ты там работаешь? Я уже понял, что не в консерватории скрипачом. Я просто хочу знать, чтобы… Ну, если у нас… Короче, на перспективу.

Это было произнесено с такой болью и дрожью в голосе, что у Власа мурашки побежали по телу и, не в силах усидеть на месте, он принялся ходить из стороны в сторону по двору.

На перспективу. Вот значит как. Саша верит в их общее будущее.

Нет, Влас не строил иллюзий. Он знал, что с этой язвой будет непросто, что нрав Яновского не перекроить, но маленький шаг навстречу друг другу они все-таки умудрились сделать.

— Ладно, — осторожно начал он, тщательно подбирая слова. — Ну, моя работа просто противоположна твоей.

— Ты убиваешь людей? — взволновано прошептал Яновский, но Влас тут же поспешил его успокоить:

— Я за свою жизнь никого не убил. Ну, кроме того времени, когда я был на войне. Но и тогда лично никого. Понимаешь?

— Ага, — отозвался Сашка. — Тогда что?

— Делаю грязную работу за шефа, — коротко ответил Влас и пояснил: — Иногда силовым путем решаю возникающие в бизнесе проблемы.

— А как… — хотел что-то спросить Яновский, но его, судя по всему, позвали, потому что он торопливо произнес: — Я позже перезвоню. Должен идти. А лучше… лучше приезжай ко мне как сможешь. Буду ждать.