– Владик, у тебя теперь всё хорошо, мой мальчик? – заботливо спросила она. – Тебя уже не тошнит?

Он приподнял немного свою хмельную голову, что–то попытался сказать, но не смог, и тут же повалился с подушек на бок. И теперь, уже точно, окончательно уснул. Как младенец, тихонько посапывая.

Лика слезла с него, липкая по самые коленки. Закрыла своего картавого Владика одеялом, лежала рядом, с умилением смотрела. Похоже, она навсегда запомнит эту ночь. А он так никогда, наверное, и не узнает, что эта ночь у него была, потому что просто не может ничего помнить. Разве что ощущения? Он же всё чувствовал. Но ощущения не помнят, помнят о них. Откуда Влад мог узнать, что это у них было. Что он мог запомнить? Ничего.

Лика оделась и ушла к себе. Он может проснуться, увидит её такую рядом, и… Что «и», она не знала. Но этого «и», любого, она не хотела.

Назавтра рано утром Якубовская улетела в Питер. Сибирь проводила гостью ясной солнечной погодой. У трапа самолёта щурился от яркого солнца молоденький питерский стюард.

– Даже не хочется отсюда улетать, – почему–то поведал он доверительно Лике. – Надо же, настоящее бабье лето!

А когда приземлились в Санкт–Петербурге, там накрапывал дождь, в колыбели русской революции было сыро и противно. На этом Ликино бабье лето кончилось.

Дома в Питере каждое хмурое утро она уезжала на трамвайчике в библиотеку – собирать материал для лекций, как велел научный руководитель. Возвращалась поздно. Мама всё время спрашивала: «Там хороший буфет?» Лика рассеянно отвечала: «Хороший». Как–то мама спросила: «А там холодно?» Лика, не задумываясь, подтвердила: «Холодно».

Глава 5. Заграничная любовь

Профессорский внук позвонил ей только через пять недель – узнать, как дела. Голос в трубке звучал как–то необычно… близко что ли. Совсем–совсем рядом. Лика этому удивилась. Но он её просветил: ничего необычного, международный звонок, всегда такая слышимость.

– Влад, а ты сейчас где? – спросила она.

– Типа тут… отдыхаю, – ответил он.

– А поконкретнее…

– На Кипг’е.

– Ах да, и как же я забыла, – ехидно заметила Лика. – Поздравляю тебя с убедительной победой на выборах. На очередных.

– Это не ко мне, – возразил Влад, – а к новому главе региона. Могу дать адрес для поздг’авительных телеграмм.

– И как там, на Кипре, погодка? – спросила Лика. – С утра, наверное, шёл дождь?

– Не знаю, – ответил он. – Я из гостиницы редко выхожу.

– Что так? – спросила Лика. – А как же пляж и сопляжницы? Там ни одной приличной что ли?

– Лика, давай не будем попусту тг’атить вг’емя, – вспылил он, – В таком ключе общаться глупо.

– У меня времени навалом, – соврала она и плаксиво попросила:

– Влад, пожалуйста, поговори со мной ещё.

– Лика, да я по телефону ненавижу разговаг’ивать.

– Неправда, – возразила она. – У тебя такая штучка с наушником почти всегда была в ухе, тебе постоянно звонили, и ты постоянно общался.

– Нет, это пг’авда, – стоял он на своём. – Я отвык по телефону болтать – пг’осто так, не по делу. У меня пг’облемы с таким общением.

– Ладно, – сказала Лика. – Не буду усложнять тебе жизнь.

– Скажи мне, у тебя же нет загранпаспог’та? – спросил он.

– Хочешь вызвать меня к себе в номер по важному делу? – сразу догадалась Лика.

– Если нет паспог’та, тебе его сг’очно сделают, – не обращая на это внимания, продолжил он, – в пг’едставительстве нашего региона в Москве. Лика, тебя устг’оят в гостиницу, пг’ивезут в пог’т, посадят в самолёт. Я обо всём договог’ился. Здесь я встг’ечу с белыми розами, встану на колени, всё что пожелаешь. Никаких своих денег не надо. Тебе надо только из твоего Ленинграда добг’аться до пг’едставительства в Москве, и это всё, что от тебя тг’ебуется. Ты можешь сейчас взять ручку?

Лика ничего не ответила.

– Лика, тебе нужно записать адг’ес и кабинет, где тебя будут ждать. Российский паспог’т у тебя на руках?

– Нет… – сказала Лика, чувствуя, как на глаза навернулись слезы.

– Что значит, нет? – рассердился Влад. – Лика, куда ты его дела? Где твой российский паспог’т?

– Нет, Влад, я никуда не поеду, – пояснила Лика, и сразу в трубке образовалась какая–то беззвучная космическая пустота. Надолго. Потом там, в этой далёкой и невыносимой пустоте, с оглушительным звоном открылась и опять захлопнулась стальная крышка «зиппы». Лика вздрогнула.

– Влад, я же слышала, ты совсем недавно курил, – укорила она. – И опять куришь.

Он молчал.

– Слушай, что я тебе расскажу. Нас в школе водили на экскурсию в мединститут, показывали лёгкие курильщика и лёгкие некурящего человека, они были законсервированы в спирте или формалине, точно я не знаю. Многие мальчишки потом бросили курить. Знаешь, разница впечатляет.

– Я тоже это видел, – задумчиво сказал профессорский внук. – Но меня впечатлило иное.

– Что же? – спросила Лика.

– Лёгкие и того, кто дымил всю свою жизнь, и того, кто табаком не баловался, стояли на одной и той же полке. И даже плавали в абсолютно одинаковых банках. Это и есть главное, Лика, а всё остальное уже не суть важно. Ответь мне: в чём же ты увидела эту твою разницу? Нет никакой разницы.

– Влад, ты меня запутал, – наморщила свой лобик Лика, – тоже, между прочим, золотая медалистка средней школы. – Повтори, пожалуйста, ещё раз свой вопрос.

– Зачем? – мрачно возразил он. – На него у тебя всё равно не найдётся ответа, потому что его нет и быть не может. Для меня – уж точно.

– По–твоему, значит, я дура, – сказала Лика и жалобно попросила:

– Влад, не обижайся. И прекрати опять выбирать слова. Ты не допускаешь, что у меня тоже могут быть какие–то свои дела – прямо сейчас, когда ты меня вдруг так захотел увидеть? Я не могу к тебе приехать. Я учусь.

– Нет, по–моему, это я дебил, – резко заметил он. – Ладно, пег’еживём и это, не впег’вой.

– Ты мне ещё когда–нибудь позвонишь? – похолодела Лика.

– Я уже сказал: не люблю пг’осто так болтать по телефону, я тебе не мальчик, с кем можно болтать.

– Влад, а можно я тебе когда–нибудь потом позвоню сама? – попросила Лика и добавила: – По делу, Влад, можно?

– Ну, если по делу, звони… – холодно ответил он, и она услышала в трубке непрерывный гудок.

Лика позвонила ему только через три месяца – по делу. Попросила выслать ей по электронной почте архив концепций разных пиар–кампаний, что у него наверняка скопился, потому что она, как и обещала Борюсику Туринскому, подумала–подумала на досуге, да и устроилась специалистом по работе с клиентами к нему в пиар–агентство. А там уже шеф её как нового партнёра попросил достать, если есть возможность, примеры пиар–сопровождения самых различных проектов – у более опытных коллег, чтоб самим лишний раз над этим голову не ломать.

Влад долго не брал трубку. Потом ответил: «Ну». Похоже, он был сильно пьян. Лика изложила свою просьбу. Он сказал:

– Хог’ошо, диктуй адг’ес.

Лика назвала имейл сначала целиком, потом стала старательно произносить ещё раз по буквам, ведь это на английском языке. Но он её прервал:

– Бг’ось, я запоминаю сг’азу.

Через два дня выслал концепции – на все случаи в жизни.

Потом Влад как–то позвонил ей сам:

– Извини, не на тот нажал телефон в памяти.

Лика сказала:

– Мне всё равно приятно, мог бы ошибаться и почаще…

На этом разговор прервался. Недели через две он позвонил ещё раз, но разговаривал с большим трудом. Зато Лика отчётливо различила женский смех где–то рядом с ним и игривые восклицания.

В следующий раз она звонила ему сама. Это случилось через два года и четыре месяца. Женского смеха уже не было, но о себе Влад рассказывать наотрез отказался, а её грубо спросил: «Что, ещё не вышла замуж?». Она, по обыкновению, ответила: «Никто не предлагает». Дальше разговаривать было не о чем. Лика сама нажала на кнопку, чтобы завершить разговор, и поклялась себе, что больше никогда не наберёт ни одной цифры его телефонного номера. Как и обещала сама себе, она этот номер забыла. Быть может, между ними что–то настоящее и начиналось. Но этого ведь совершенно точно не вернуть.