«Я не убивал зарождение жизни, как это позволительно делать всем участковым врачам–гинекологам, я жизнь эту создал. Да, насильник тоже невольно может стать виновником рождения дитя у своей жертвы. Но он движим лишь затмевающей разум похотью, я же сделал это осознанно – ради советской науки!».
Лике стало душно, и она расстегнула ещё одну верхнюю пуговицу своей сорочки, благо в зале была одна. Не оставалось больше никаких сомнений – Владик был дитём из пробирки. Советские учёные и в этой области знаний, оказывается, далеко опередили Запад. Через три года после легендарного полёта майора Гагарина в космос сподобились произвести и первое в мире успешное «непорочное зачатие» – в медучреждении всесильного ведомства. Великобритания того же результата добилась только в 1978–м, и у них родилась девочка…
Лике было известно, что предназначенные для продолжения рода мужские клетки продолжают жить и множиться в уже покойном теле ещё в течение почти трёх суток после клинической смерти. Она слышала, что этой исключительной живучестью сейчас пользуются жёны и любовницы, вдруг возжелавшие забеременеть уже от мёртвого возлюбленного. Или убитые горем матери, которые хотят внуков от безвременно ушедшего из жизни сына, ведь спермии можно заморозить и сохранить на будущее – сколь угодно далёкое.
На четвёртом курсе Лика писала работу по тридцатым годам. В то время такие же примерно намерения просто не могли не родиться и в головах последователей ушедшего из жизни кумира миллионов рабочих и крестьян. Только мотивы в январе 1924–го года, конечно, были больше идеологические. И вот в начале шестидесятых размороженным семенем Ленина профессор Верещагин оплодотворяет молодую женщину, она рожает мальчика, то есть биологический сын вождя, быть может, живёт где–то рядом.
Кто он сейчас? Сын Владимира Ульянова.
Когда до закрытия читального зала госхранилища оставалось минут двадцать, не больше, Лика перескочила через какие–то малопонятные таблицы, в которые были занесены данные о скорости вращения медицинских центрифуг, почти в самый конец папки. Там была подшита почётная грамота.
«Уважаемые Анна Геннадьевна и Виктор Петрович Верещагины!
Педсовет и весь наш учительский коллектив поздравляет вас с окончанием школы с золотой медалью вашим внуком Владиславом Чиляевым, и выражает вам огромную признательность за воспитание одного из наших лучших учеников.
С уважением директор школы № 145 С. Н. Худякова».
После этого архивист Лику поторопила:
– Извините, вам пора на выход, закрываемся.
Глава 2. Розы на Новодевичьем
Ночью Лика долго не могла уснуть, потому что размышляла над тем, о чём нечаянно узнала. Утром, когда прозвенел будильник, она быстро поднялась с постели, чтобы поехать в хранилище к самому открытию читального зала, но вовремя вспомнила, что сегодня среда и там посетителей не пускают.
Через два часа она уже подходила к воротам Новодевичьего кладбища, где был похоронен профессор Верещагин.
Показать нужное захоронение кладбищенский смотритель согласился за 3 тысячи рублей – при том условии, если неожиданно объявившаяся на погосте родственница назовёт не только фамилию, но и год с месяцем, в котором похоронили человека. Лика назвала участок №3 плюс те ряд и место, что были указаны на обложке жёлтой папки в графе «Похоронен». Смотритель сразу сбавил цену до тысячи.
– Подумал, ты из какого–нибудь таблоида, где про разные жуткие случаи пишут… Они тоже говорят, дескать, далёкий родственник у вас тут где–то покоится, хочу навестить, помогите найти.
– Почему это вы решили, что я из таблоида? – искренне удивилась Лика.
– Да мне–то всё равно, откуда ты и кто такая, – пожал широкими плечами работник некрополя. – Днём здесь всегда приёмные часы и нет предварительной записи, – коль заплатила, покажу, моё какое дело.
Пока они шли по погосту, Лика многое для себя прояснила.
– Там три могилки в одной семейной оградке, – обстоятельно стал рассказывать провожатый. – Раньше не так кучно закапывали, поэтому до соседнего захоронения метра полтора было. Вот начальство ещё при Горбачёве и решило продать это свободное место. Оградки мы с мужиками автогеном обрезали по самые тумбы, потом снова приварили. Да пожадничали, видать, когда освобождали место. Сказано было, чтобы не меньше двух с половиной метров под захоронение освободить новому усопшему, мы и освободили. А когда стали рыть новую могилу, обнаружилась старая. Лом в цинковом гробу застрял, еле потом его вытащили. Когда вытащили, в дыру-то один умник и посветил фонариком. Для интереса, он всё перстни искал золотые… А там пусто!
– Как это – пусто? – оторопела Лика.
– Так вот, пусто и всё тут. Две гири двадцатикилограммовые вместо покойной. Между тем, сама посмотри, вроде баба была какая–то схоронена, судя по табличке. А там железные гири привязаны.
– Зачем же туда гири положили?
– Для веса, полагаю. Гроб же цинковый, лёгкий. Крышка плотно закрыта, как хозяйки банки с соленьями закатывают.
– И что дальше?
– В милицию сообщили. Начальство подумало: если захоронение фиктивное, может, разрешат вообще убрать эту могилу? Но милиция велела оставить всё как есть. Дескать, не вашего это ума дело, что там находится, в этом гробу. Мол, это личное дело родных и близких. Может, покойная завещала себя сжечь и прах развеять? Кто знает, как там на самом деле обстояло.
Когда смотритель попрощался и ушёл, Лика в задумчивости простояла возле трёх облезлых, порыжевших от ржавчины оградок ещё никак не меньше часа. Крайняя правая могила, оказавшаяся пустой, и принадлежала той самой Чиляевой Светлане Михайловне, родившей Владика в 1964 году. Кем она приходилась супругам Верещагиным? Фото покойной давно уничтожило время, хотя карточка была когда–то запаяна в круглой медной рамке под стеклом. Ниже, на алюминиевой табличке под фамилией именем и отчеством, были выбиты две даты: «14.03.1942. – 26.02.1965». Это означало, что похороны молодой женщины кем–то были инсценированы через три месяца после рождения ребёнка.
Жена профессора Аннушка скончалась через шестнадцать лет после этой роженицы, её могила потом оказалась в середине. Самого профессора похоронили слева от жены по прошествии ещё пяти лет. Высеченные в мраморной плите даты рождения и смерти полностью совпадали с теми, что были указаны на обложке папки.
За заросшими бурьяном могилками никто из родственников не ухаживал, это было видно. Но на давно некрашеной и ржавой железной тумбе того памятника, что был установлен на могилке Светланы, лежала целая охапка почерневших и засохших стеблей роз, а рядом стоял запылённый коньячный бокал. Скорее всего, подумала Лика, букет этот здесь со дня рождения покойной, с марта. Кто–то приходил помянуть, определённо… И вряд ли эти розы мог принести тот человек, кому доподлинно известно, что здесь в 65–м году зарыли цинковый гроб без тела.
В четверг в архиве абсолютно трезвая тётка–полковник выдала Лике уже откреплённую от уголовного дела диссертацию «Развитие власти в России с 1917–го по 1954–й годы: когда и почему свернули с ленинского курса».
– Пожалуйста, дайте мне ещё почитать то позавчерашнее «Развитие Владика», – стала умолять Лика архивариуса.
– Да я бы дала, – хмуро сказала полковник, – но его уже сожгли. Истёк срок необходимого хранения. Если не верите, могу показать акт об уничтожении. У нас хранилище не резиновое. Старые материалы сжигаем, новые занимают их место…
Любой начинающий детектив на Ликином месте поехал бы сначала в указанный в выписке роддом, а затем в сто сорок пятую московскую школу. И всё это явилось бы только началом увлекательного раскрытия одной из тайн ушедшего двадцатого века. Но Лика никуда не поехала, потому что никаким детективом не являлась. Она поступила проще – набрала в поисковой системе «Владислав Чиляев», нажала «Найти», и просмотрела все те немногочисленные интернет–варианты, что выдал компьютер.
Постепенно отметая один за другим, она остановилась на одном единственном более или менее подходящем варианте – широко известный в узких московских кругах политтехнолог Владислав Владимирович Чиляев, того самого 1964–го года рождения. Всё вроде бы сходилось: коренной москвич, школу окончил в Центральном округе столицы, учился в МГИМО… Была скупая информация и о профессоре. Верещагин оказался «выдающимся советским учёным–генетиком», кавалером ряда орденов и автором многочисленных научных трудов.
