Похоже на куски бус из бижутерии, подумалось ей.

Но Батон был другого мнения. Он тихо присвистнул, бросил «бычок», наступил на него ногой и осторожно двумя пальцами взял сначала одну горошину с ладони Антона, потом другую. Поднеся их к глазам, он еще раз присвистнул.

– Да-а, – протянул он со значением, – похоже, что тетя умирать не хотела. Наверное, попыталась сопротивляться, может, дернулась, вот часть сокровищ и рассыпалась. Давай, как следует, обыщи всю машину. Может, еще что-нибудь найдешь, – взглянул он на своего помощника, – сумочку ее нашли? Документы?

– Да, – ответил тот, – в сумочке был паспорт на имя Людмилы Аркадьевны Ханкиной, 1952 года рождения. Москвичка. Двое детей, уже взрослых. Дочь и сын. Прописана на Новослободке. Разведена более десяти лет назад.

– Ты пробей все данные. И бывшего супруга тоже. Может, будет какая зацепка, – задумчиво пробормотал Соловьев. – А мы пока со свидетельницей побеседуем. – И он, взяв под локоток Быстрову, усадил ее на ту самую лавочку, где еще час назад сидела и курила одинокая блондинка в белых туфлях.

Яна с максимальными подробностями попыталась пересказать Олегу все, что видела. Пожаловалась, что из-за плохой освещенности двора не смогла разглядеть номера на черном «Бимере». А также лицо его владельца.

– Жаль, – протянул Батон, опять закуривая. – Это бы нам очень пригодилось. Ну ничего. Будем раскручивать клубочек по порядку. Ты уверена, что тебя никто не видел? Особенно тот мужик, что убил эту Ханкину?

– Да конечно, не видел, – забормотала Быстрова, – когда я стояла на балконе, на улице была жуткая темень. А в окнах у нас света не было, так что меня никто, уверена, не заметил.

– Это хорошо, – обрадовался почему-то Соловьев, – тогда топай домой, отсыпайся. Я завтра позвоню, ежели что прояснится. И, Быстрова, пожалуйста, – он погрозил ей пальцем, – не суйся ты пока в это дело. Никто не знает, какова подоплека этого убийства. Может, и из-за брюликов этих. Ведь не известно, сколько их там было.

– Из-за брюликов? – не поверила своим ушам Быстрова, – ты что, и правда считаешь эти желтоватые полупрозрачные камушки бриллиантами?!

– Они не обработаны, поэтому и выглядят столь не привлекательно. Но стоит их огранить, как следует, и, думаю, что цена на них удивила бы тебя.

Проснувшись с тяжелой головой, Яна попыталась встать с кровати и потерпела неожиданное фиаско: спину так ломило, что она со стоном снова рухнула на горячую простыню.

Секунд через тридцать она вновь предприняла попытку: осторожно перевернулась на бок и взглянула на будильник, стоящий на полу. Мама дорогая! Три часа дня! Теперь понятно, почему спина так болит. Она ведь проспала на спине без малого десять часов! Как вернулась домой, так сразу же рухнула в кровать и заснула, что называется, «без задних лапок».

В голову полезли разные мысли. Интересно, почему до сих пор не звонил Димка с работы? А может, весь ночной кошмар мне просто приснился, а спина болит оттого, что я проспала на самом деле часов пятнадцать? – ужаснулась Яна и тут же обрадовалась, – ну, конечно, приснилось! Не могло же и в самом деле подобное произойти. Это просто был ночной кошмар, меньше надо детективов читать, – вновь успокоила она себя и уже более резво поднялась с постели, надела шлепанцы и потрусила умываться.

С удовлетворением отметив про себя, что тапочки мужа мирно стоят в прихожей, Яна зашла на кухню, машинально нажала на кнопку чайника и вновь призадумалась. А что если это все и взаправду было? Да это легко проверить, – вдруг догадалась она, понеслась снова в комнату и схватив свой мобильный, нашла в меню кнопку «исходящие звонки». О боже! Номер Соловьева явно прослеживался последним в списке. И время указано «два сорок пять». Значит, все это было на самом деле?! И сегодня ночью у них во дворе действительно убили какую-то женщину. Вот ужас-то! Надо немедленно позвонить Соловьеву и узнать, как движется расследование. Заодно и подтвердится факт «ночного кошмара», решила она и нажала на клавишу.

– Слушаю, Соловьев, – раздался в трубке знакомый баритон.

– Олег, привет, это Яна, – начала было она довольно робко, но продолжить не успела, потому что Соловьев обрушился на нее с обвинениями:

– Ты почему трубку не берешь? Почему к телефону не подходишь, я тебя спрашиваю? – разразился он целым потоком. – И Димка и я звоним тебе целый день, а тебя словно ветром сдуло. Где ты шляешься, Быстрова?! Почему заставляешь волноваться?

– Да дома я, я только что проснулась, – начала она оправдываться. – А ты разве звонил?

– Ну, ты даешь, – искренне удивился Соловьев, голос его потеплел, – да ты не мисс Марпл, а Илья Муромец какой-то. Неужели не слышала, как мы с твоим супругом битых три часа уже наяриваем тебе по всем телефонам?!

– Нет, я ничего не слышала, – пробормотала Яна. Ей почему-то вдруг стало стыдно. Ну надо же было так удрыхнуться в самом деле! Заставила всех волноваться.

– А зачем вы меня искали? – Яна все еще не решалась напрямую спросить Олега Соловьева о причине, по которой он ее разыскивал. Вдруг все же ничего не было этой ночью…

– Ну ты даешь, Быстрова, – аж задохнулся Батон от негодования, – ты ж у меня теперь главный свидетель убийства. Тебя беречь нужно, как зеницу ока, а я до тебя дозвониться полдня не могу.

– Значит, все же было убийство, не приснилось, – тихонько пробормотала Яна, но Олег все равно услышал.

– Что это ты там бормочешь такое? Слушай, старуха, давай-ка махни кофейку и приезжай ко мне на работу. Тут есть о чем поговорить, но не по телефону. Да и тебе пора в себя прийти. А то я чувствую, у тебя уже глюки начались. А если еще заснешь (кто тебя знает?), то и совсем все позабудешь. Давай, жду.

Через час Быстрова уже сидела в кабинете следователя прокуратуры Соловьева и маленькими глоточками пила растворимый кофе. Позавтракать дома она не захотела, поэтому воспользовалась гостеприимством Олега.

– Значит, Ханкина наша, сегодня ночью убиенная, – стал вводить ее в курс дела следователь, – особа не простая. Людмила Аркадьевна Ханкина – директор туристической фирмы, занимающейся морскими круизами. И только вчера днем она вернулась из путешествия в ЮАР.

– Из Африки?!

– Ну да. Для нас с тобой это бы не имело ровным счетом никакого значения, если бы не те два камушка, что Антон вчера нашел в ее машине.

– Неужели настоящие?

– Самые что ни на есть! – почему-то радостно заявил Батон. – Проверили в лаборатории. Неограненные алмазы, но, как думают наши ребята, очень хорошего качества. Сейчас отдали их ювелиру-консультанту, тот обещал рассказать буквально на днях, что из этих камушков может получиться. То есть сделать предварительные специальные расчеты огранки. Поскольку после настоящей огранки от так называемого «сырого» алмаза остается всего треть, в лучшем случае – лишь половина. И потом ценность алмаза зависит не только от каратности, но и от цвета, чистоты и количества граней. Так-то вот, – Олег откинулся на спинку кресла, в котором сидел, с важным видом. Но по его лицу Яна догадалась, что это еще не все новости.

– Говори, что еще интересного удалось узнать, – попросила она.

– Сегодня в пять утра на Минском шоссе произошло ДТП. Автомобиль слетел в кювет, загорелся. Водитель погиб. Личность его пытаются установить. Но самое интересное в этом то, что это был «БМВ» черного цвета! Без номеров! Поняла?

– Что поняла? – удивилась Быстрова.

– Поняла теперь, почему ты не смогла разобрать номер на сегодняшнем черном «Бимире», на котором уехал убийца Ханкиной?

– Ты думаешь…

– А тут и думать нечего, – рассмеялся Соловьев. – Если бриллиантами занимаются серьезные люди, а это, как правило, так и бывает, то «засвеченную» машину просто «вывели из дела», да и труп в ней мог быть подставной.

– Как это подставной? – удивилась пуще прежнего Яна.

– Да очень просто. Допустим, парень, воткнувший в шею Ханкиной шприц с токсином (наши эксперты сейчас колдуют над составом яда, который он ввел ей), отвез бриллианты в нужное место, потом избавился от машины, всунув туда какого-нибудь бомжа. А сам смылся.