Шелл перешел к установке ячеек для сортировки межофисной почты. Лестар не мог видеть, как его пальцы суетились и над чем, но через мгновение весь деревянный блок скользнул в сторону по секретной дорожке. Позади была обычная дверь, и у Шелла был ключ от нее.

  "Это отсюда Саутстейрс получила свое название?" - спросил Лестар, указывая на пролет деревянных ступеней, которые предательски, без перил, спускались во мрак.

  "Не знаю. Никогда не думал об этом. Пойдем. Надеюсь, у тебя хорошие бедра. Смотри под ноги."

  - Твоя сестра была мученицей? - спросил Лестар как можно невиннее.

  "Какая сестра?" он ответил, но прежде чем Лестар успел ответить, он продолжил. "Мученичество подразумевает религиозную веру, а у Гингемы было так много веры, что никто другой в семье не мог дышать. Бастинда отличалась соленым агностицизмом; я никогда не знал, подлинный он или нет. Чтобы считать их мучениками, я должен был бы верить, а я не верю - ни в юнионизм, веру моего отца, ни в другие разновидности, которые пестрят в календаре своими шаблонными праздниками. Мне потребовались все мои фантастические танцы, чтобы не быть запятнанным как предатель по семейным связям. К счастью, правительство меня мало интересует, а танцевать я, как оказалось, умею неплохо. Слушай... Лестар, это... Я предпочитаю поберечь дыхание. Может, не будем болтать, как хористки на прогулке? Ты не против?" Лестар не ответил. Ветер, проникавший сквозь узкие окна наверху, издавал звук, почти похожий на музыкальную спираль. Он хотел спросить Шелла, слышит ли тот странный эффект, но сдержался.

  По мере того как они спускались, становилось все холоднее и холоднее. Вскоре Лестару пришлось протянуть руку, не только для того, чтобы нащупать дорогу во мраке, но и потому, что ноги угрожали подогнуться под ним.

  Стена была влажной, кое-где покрытой влажной липкой растительностью.

  В конце концов звук их шагов начал отдаваться эхом, и тогда стало ясно, что внизу горит свет. Наконец они достигли каменного пола, от которого вели несколько темных коридоров.

  "Здесь я обычно разминаюсь", - сказал Шелл и показал Лестару, как это делается. Лестар потер мышцы, как было указано. Когда они были готовы, Шелл взял дубинку из кучи на полу и зажег ее от факела, прикрепленного к стене. "Сделай то же самое; мы не проведем остаток вечности вместе, ты же знаешь", - сказал он. "Свет полезен. Это ветви древостоя, поэтому они горят довольно долго."

  "Если мы не собираемся держаться вместе, как я найду выход?"

  "Я не знаю. Хотя я предполагаю, что ты умен." Беспечность Шелла была жестокой. "Очень немногие выходят отсюда. Только охранники.

  Лестар старался запомнить все, на всякий случай, но он намеревался придерживаться своего проводника, что бы ни думал об этом Шелл.

  Дорога была промозглой и кислой, иногда прерываемой сернистым порывом ветра. Свет факелов отражался от плоских арок из молочно-серого камня. Часть стен была заложена кирпичом, хотя работа была древней, а кирпичная облицовка осыпалась.

  Пока они шли по раскрошенному цементу и разбросанному щебню, и Лестар восстанавливал дыхание, он пытался придумать, как поговорить с Шеллом. Мужчине было под тридцать, может быть, чуть за тридцать, и он принадлежал к определенному классу щеголей; даже Лестар, зная себя деревенщиной и наивным, мог это заметить. Но у Шелла был острый глаз, а его манеры, будь то вежливые или небрежные, всегда были учтивыми. Он был выше, чем Бастинда, стройнее чем она.

  Так получилось, что у Лестара не было времени задавать вопросы. Тропинка заканчивалась пологими ступенями, ведущими дальше вниз. Они приближались к окраинам Саутстейрса - не столько тюрьмы, сколько подземного города. Звуки повозок и приглушенный гул голосов.

  Где-то далеко кто-то играл на струнном инструменте; где-то, должно быть, кто-то готовил, потому что стоял отвратительный запах топленого беконного жира на горячей сковороде.

  "Ковбой милосердия готовит свой обход". Шелл снял шляпу и оставил ее на выступе; завиток желтого плюмажа покачивался во мраке.

  "Ты отведешь меня к Нор?"

  "Я обещал отвезти вас в центральный регистратор, но сначала мне нужно сделать несколько остановок". Шелл похлопал по сумке на плече. "Некоторые люди нуждаются в моем внимании, и было бы немыслимо откладывать прием лекарств, чтобы сначала примчаться к вам. Ты не возражаешь?" Лестар так и сделал. "Нет, конечно, нет".

  За другим углом, спустившись еще на несколько ступенек, они вышли к грязному водному пути, мало чем отличающемуся от каналов наверху в Изумрудном городе. "Ну, давай, если ты идешь", - сказал Шелл, запрыгивая на борт заброшенной канальной лодки. Казалось, с каждым мгновением он становился все веселее.

  Наконец узкий водный путь превратился в более широкий канал, который изгибался под высоким потолком из скальной породы, поддерживаемой тут и там балками и контрфорсами. По обе стороны канала запертые на висячие замки двери были встроены в каменные стены. Иногда двери выходили на выступы или тропинку между камерами; чаще всего просто на воду.

  Вонь и шум усиливались. Вскоре Лестар и Шелл прошли мимо одетых в серое рабочих, тащивших ведра с ужином в одну сторону, ведра с фекалиями - обратно.

  "Не думал, что деревенский парень будет морщить нос от сельских запахов", - заметил Шелл, причаливая к берегу канала. "Ты останешься и будешь охранять это; не раз бывало, что мое судно грабили, пока я выполнял поручение милосердия". Он открыл клапан своего ранца и достал маленький стеклянный шприц, наполненный раствором цвета мочи. Он протер иглу чистой тканью, а затем один раз постучал по шприцу, чтобы убедиться, что он работает. "Она созрела и готова", - пробормотал он. Он посмотрел в сторону Лестара. "Это смиряет, когда ты можешь помочь тем, кто страдает".

  Опытной рукой он быстро открыл замок на двери и проскользнул внутрь, закрыв ее за собой.

  Несмотря на его намерения вцепиться в Шелла, как репей, у Лестара не хватило смелости последовать за ним, и он не был достаточно высок, чтобы заглянуть в маленькое окошко высоко в двери. Но внизу между дверью и подоконником была щель. Опустившись на пол лодки, Лестар смог разглядеть движение фигур внутри. Очевидно, Шелл воткнул свой фонарик в стенную стойку. Его голос звучал успокаивающе, даже гипнотически, но заключенная, скорчившаяся у задней стены, спрятала босые ноги под юбки. Ботинки Шелла приближались, пока он не оказался вплотную к ней. Она не то стонала, не то всхлипывала, и ее ноги все глубже забирались под юбки. Лестар догадался, что Милосердие трудно принять. Ноги Шелла покачивались с носка на пятку в успокаивающем ритме, и его пятки начали отрываться от пола.