Рэкхем отступил еще на пару шагов и поднял ладонь.

– Я нанесу удар первым и уничтожу Дэя. – Он направил на графа дрожащий палец. – Два года каторжных работ. Возможно, ты сможешь откупиться, но с ним будет покончено. Это позор. Дэя уволят. Я разрушу его жизнь.

– Как? Расскажешь, что мы вместе обедали? Иди к черту.

– Он вхож в твои апартаменты. – Рэкхем сдвинулся, чтобы поставить стул между собой и Крэйном. – Той ночью. Он зашел к тебе после Шенга и не выходил до десяти утра следующего дня, и…

– Ты следил за мной, – недоверчиво произнес граф. – Презренный ублюдок.

– Не трогай меня! Я могу сокрушить его, и я это сделаю, если ты хоть пальцем меня тронешь.

– Черта с два. Ты его боишься. Вот почему пришел с этим дерьмом ко мне. Заявись ты к Стивену, он бы пустил тебя на собачий корм, ты, мерзкая безнадежная пустышка. – Крэйн выплюнул последнее слово, худшее оскорбление, которое он мог нанести практику, со всем возможным презрением.

Щеки Рэкхема покраснели. На мгновение Крэйн подумал, что друг набросится на него, и готовился обороняться, но тот сумел сдержаться.

– Я знаю, чего ты добиваешься. – Голос Рэкхема дрожал от гнева. – Но это не сработает. Если ты на меня нападешь, мне позволено защищаться. Но до тех пор я не собираюсь применять магию, как бы ты меня ни оскорблял. Так что твой маленький дружок ничего мне не сделает. Знаешь ли, юстициарии тоже обязаны подчиняться закону, а содомия – это преступление, так что я могу говорить все, что мне вздумается, и он не сможет меня остановить, но, если хочешь, чтобы я молчал, лучше отдай мне мои деньги!

– Эти деньги тебе не принадлежат. Они мои. И я лучше потрачу их на юристов, чем дам тебе хоть одно пенни. А теперь прочь с моих глаз.

Взгляд Рэкхема стал диким.

– Я пойду к Совету. Расскажу про Дэя. И сообщу полиции. В прошлом месяце они уже арестовали баронета, арестуют и тебя. Им наплевать на фамилию и титул.

– Как и мне, – сказал Крэйн. – Так что советую тебе пойти попрактиковаться в вымогательстве с тем, кому не плевать на то, что ты скажешь. Убирайся. И передай привет Меррику при встрече.

– Меррику?

– Да. Мой слуга, помнишь его?

– Зачем мне встречаться с Мерриком? – прямо спросил Рэкхем.

– Ну, может, и не встретишься. Но однажды ночью в темном переулке, или возле глубокой канавы, или в подсобном помещении очередного притона, я думаю, что он тебя найдет. На самом деле я в этом уверен. А теперь проваливай и закрой за собой дверь.

Лицо Рэкхема побагровело – подельника Крэйна знали даже в самых темных закоулках Шанхая. Он попытался что-то сказать, но граф раздраженно отмахнулся от собеседника и вернулся к столу. Через несколько секунд Рэкхем выдавил:

– У тебя есть три дня, чтобы передумать. Ты отдашь мне деньги к пятнице, иначе я пойду к Совету и в полицию. И, если я замечу Меррика, я… я…

– Ты обделаешься и будешь молить о пощаде. – Крэйн взял следующий счет и принялся изучать его. – Но не волнуйся. Я попрошу Меррика удостовериться, что ты его не заметишь.

Рэкхем что-то пробормотал и выбежал. Крэйн подождал, пока хлопнет входная дверь, затем глубоко вздохнул.

Его еще никогда не шантажировали. Крэйна исключили из трех школ за аморальное поведение и выслали из страны в возрасте семнадцати лет за противозаконные предпочтения, но все это было частью открытого противостояния с отцом. И с тех пор он жил в Китае, где ни людские, ни божьи законы не проявляли интереса к тому, с кем он делил постель. Восемь месяцев в Англии не вселили в графа постоянное чувство страха, преследования и ужаса потенциального разоблачения, которые могли бы заставить его подчиниться требованиям Рэкхема.

Он, конечно, обдумывал этот вопрос до возвращения в Англию и еще до того, как корабль достиг Портсмута, решил, что, если когда-нибудь возникнет угроза ареста, он подкупит кого потребуется, внесет залог и на следующем же корабле вернется обратно в Китай. Ему бы даже не пришлось прикладывать много усилий, он бы не стыдился побега и, честно говоря, с радостью вернулся бы домой.

Но он принял это решение до появления Стивена. Неотразимого, изумительного, интригующего, чрезвычайно независимого Стивена, с его неумолимым чувством справедливости и множеством врагов.

Сейчас совесть не позволила бы сбежать и оставить Стивена одного. Граф чувствовал ответственность за происходящее.

Крэйн нахмурился, размышляя, к каким последствиям это может привести. Стивен, как и большинство мужчин с нестандартными предпочтениями в этой стране, вел себя осторожно и предусмотрительно, он заверял, что ему ничего не угрожает. Говорил, что предпочитает, как и любой здравомыслящий человек, избегать неприятностей, к тому же Совет Практиков закрывает глаза на проступки, не связанные с магией, и эксцентричную личную жизнь сотрудников, если это никому не причиняет вреда. Маг упоминал, что может воспользоваться магическими способностями, чтобы избежать проблем со светскими законами.

К сожалению, Крэйн прекрасно знал, что Стивен отлично умел врать, даже не раскаиваясь в этом. Он бы без угрызений совести солгал о грозящей ему опасности, а Рэкхем явно чувствовал, что у него есть достаточно доказательств, чтобы послужить серьезной угрозой для мага.

Стивен должен узнать об этом, и как можно быстрее.

Крэйн нацарапал нейтральную записку и написал на ней адрес Стивена, комнаты в маленьком пансионе к северу от Олдгейта. Сам граф никогда там не бывал и, вероятно, уже не будет, боясь разоблачения, но он не думал, что записка может разрушить жизнь Стивена, в противном случае это лишь докажет, что проблему с Рэкхемом необходимо решить как можно скорее. Иного способа связаться со своим неуловимым любовником у графа не было, поэтому он твердо решил отбросить тревожные мысли как можно дальше, запер кабинет и отправился на поиски экипажа и какого-нибудь развлечения.

Скорее всего, Меррик тоже находился где-то в Лаймхаусе, а если нет, то оставались друзья из Китая, но, чтобы их отыскать, Крэйну пришлось бы обойти огромное количество пабов и игорных домов, и в одиночку, одетым с иголочки, он бы не решился пойти на такой риск. Большую часть его английских друзей составляли школьные и светские знакомые, которые, несомненно, сейчас развлекались на одном из элегантных вечерних мероприятий, столь чуждых графу, поэтому, за неимением лучшего, он отправился в дальневосточный торговый клуб, более известный под названием «Трейдерс».

«Трейдерс» часто посещали путешественники, бизнесмены и небольшое количество исследователей и ученых – тех, кто в своих странствиях побывал дальше на востоке, за пределами Индии, и хотел об этом поведать. В заведении было немноголюдно, но Крэйн нашел знакомых среди небольшой группы старых китайских рабочих и присоединился к ним, подтащив глубокое кожаное кресло, чтобы насладиться весьма приличным виски и послушать последние новости «Тауна» Крайера.

Таун, чье настоящее имя Крэйн давно забыл, только закончил рассказ о тройной сделке, связанной с законом Макао об импорте и экспорте, и передал слово Крэйну, рассказавшему забавную историю о выкупе миноритарной доли заведения у Шенга.

– О, чудесно, Водрей! – воскликнул Шейкотт, уроженец Явы. – То есть Крэйн. Ты всегда рассказываешь интересные истории. Тебе стоит приходить почаще, мы не видели тебя здесь целую вечность.

– Я погряз в семейных делах. – Крэйн отметил сочувственные кивки. – Что нового, Таун? Введи меня в курс.

– Что ж, – задумчиво начал Крайер. – Полагаю, ты уже слышал про Мертона?

Крэйн с отвращением скривился.

– Что с ним? Надеюсь, он отправился в очередное путешествие?

– В последнее, – уточнил Шейкотт. – Умер, на прошлой неделе.

Молодой загорелый паренек, слегка перебравший выпивки, пробормотал:

– О боже, бедняга. Я, эм должны ли мы… – Он начал поднимать свой стакан.