Мне четыре годя. Я играю в куклы на полу в нашей однокомнатной квартире и говорю вслух то, что мне вспомнилось:

Вот как я играю в куклы, управляю ими, куда они идут, что делают, что с ними происходит, так и в мире есть что-то, что стоит выше нас и управляет нами.

Как сейчас помню удивленные глаза мамы. По сути, её ребёнок перефразировал слова Шекспира: «Вся жизнь игра, и люди в ней актёры». Но на тот момент я понятия не имела, кто такой этот Шекспир, не знала, что такое церковь и кого называют Богом.

Чуть постарше я стала видеть картинки ближайших происшествий с близкими. Было это так: мы ехали на машине мимо пивоваренного завода, где работал мой папа. Помимо меня в машине помню папиных родителей. Внезапно мы остановились и папа побежал. Как я потом поняла, он увидел ребят, ворующих солод через забор, направился к ним и исчез, перемахнув через насыпь земли. Там была раскопана длинная траншея, поэтому создавался эффект земляных горок и мы не видели, что там за ними разворачивалось.

Буквально через мгновение я увидела образ, как папа появляется из-за бугра на костылях. Это было неконтролируемо. Я смотрела на земляную кучу, а поверх неё словно возникла голограмма, и там стал проигрываться сюжет. По ощущениям – словно смотришь сцену из кино, но этого больше не видит никто… И от осознания, что я вижу то, что мне неприятно – становилось жутковато. Испугалась сильно и даже как-то удалось отмахнуться, чтобы это «кино» прекратилось.

А позже появился уже реальный папа, он хромал, и штанина его брюк была разорвана. Сев в машину он рассказал, что у ребят оказалась собака, вот она его и покусала.

Это очень непросто для неподготовленной детской психики. Да и рядом не было того, кто бы объяснил, что со мной всё в порядке, просто особенность такая. Разумеется, своим страхом я заблокировала этот дар на долгие-долгие годы. Сейчас я понимаю, что тогда это было безопаснее для меня. Но раз что-то дано свыше, это невозможно полностью заглушить. Поэтому важные события мне показывали во снах. Но и с этим было не всё так просто. Порой мне было сложно отделить кошмар от вещего сна. А раз так, то утром я могла встать не с той ноги и долго гонять мысли внутри себя, выстраивая диалог: мне пропустить эту информацию или морально к чему-то подготовиться?

Самый страшный ужастик для меня был, когда во сне я заходила в лифт. Потому что каждый раз я падала вместе с кабиной и разбивалась. Вот даже, когда во сне меня зарезал какой-то мужик, не так страшно было. А однажды мне удалось во сне понять, что я сплю и даже попробовать поуправлять – это было впервые, когда двери лифта открылись и я вышла… Мне тогда было лет девять, когда пришел навык осознанного сновидения, т.е. способность координировать работу сознания во время сна.

Сны всю мою жизнь приходили какие-то нереальные, наполненные смыслом, яркие, в чём-то похожие на кино. Порой в них я ощущала нечто, что меня обучало понимать устройство мироздания.

Были моменты, я видела землетрясения и цунами во снах, а потом они происходили на нашей планете. С интересом наблюдала, как перед моим носом извергается вулкан. А потом проснулся Эйяфьядлайокудль (и как они это произносят?) в Исландии, который привёл к крупнейшему кризису в истории пассажирской авиации.

Хорошо ли это – владеть такими особенностями? Уметь предвидеть, предсказывать?

Когда я научилась абстрагироваться от неприятных посланий, воспринимая жизнь как то, что в принципе проходит, и не пыталась спасти то, чему суждено уйти – мне стало легче. Но шла я к этому навыку много лет.

Мы играли с подружками во дворе возле дома бабушки. Мне было шесть, и в сентябре меня ждал первый класс.

Квартира была на третьем этаже, окна выходили на площадку. Наказ был с неё не уходить, поэтому всё вроде было под контролем и в порядке.

Вроде… Потому что в какой-то момент я заметила, как возле нас ошивается какой-то незнакомый мужчина и периодически выглядывает из-за деревьев. Видимо он стоял неприлично долго, раз я обратила на него внимание. Мы с девочками стали расходиться, и он пошёл за мной в подъезд.

Я была научена: с чужими не разговаривать, никуда не ходить, ничего у них не брать.

Заходя внутрь дома, интуитивно почувствовала неприятность и ускорила шаг. Поднимаясь по ступенькам и держась за перила, ощутила его руку на своей. Я только начала путь на второй этаж, а он почти поднялся на уровень лифта… Мы были разделены перилами. Он улыбнулся и стал приглашать подняться к нему на девятый этаж посмотреть рыбок.

– Никогда его не видела, – подумала я.

Вспомнились слова старших, что могут и украсть… Резко одёрнула свою левую руку вниз, тем самым он ударился своей о перила. Со всех ног помчалась я на свой этаж, крича: “Баа-бууш-кааа”. Это меня и спасло, что не растерялась.

Но на психике сказалось… Я боялась заходить одна в подъезды. Избегала ездить в лифте с незнакомцами. Стала мечтать о немецкой овчарке, с которой было бы не страшно. А когда в родительском доме лифт не работал, и приходилось ходить по ступенькам, я всегда прислушивалась – не идёт ли кто за мной, не выйдет ли кто неожиданно из-за угла? Сплошной стресс.

Будучи взрослой, поняла, почему именно на меня тогда пал выбор. Всё дело в наличии лифта, поскольку мои подружки жили в пятиэтажках. И он ожидал, что я сама пойду к лифту, поэтому не сразу меня догнал, а потом растерялся, когда я заорала. Они ж пугливые, эти маньяки…

Чему меня это научило?

Тотальному контролю и постоянному наблюдению за людьми. Позже переросло в изучение мотивов, чтобы хотя бы себе объяснить, почему человек действует таким образом. Что им собственно движет?

Так раскачала своё восприятие действительности, эмпатию, что порой было достаточно отзеркалить позу собеседника, как я понимала его чувства.

Представьте, смотря в монитор компьютера, мы видим движущиеся картинки, буквы, символы и т.д. И вроде что-то тут перед глазами прыгает, маячит – всё это поверхностно. А вот программист видит код – то, что заставляет оживить статические символы.

Так и я, общаясь с человеком, смотрю внутрь, в душу, пытаясь расшифровать код его мотивов.

Многие признаются: чувствуют в общении со мной, будто вижу их насквозь. Я бы назвала, что научилась понимать уникальность и истину в каждом, с кем сводит меня судьба. Это помогает безоценочному принятию действий человека. Порой бывает так, что он не видит выхода из проблемы, зато я уже обнаружила и начинаю накидывать варианты. Это чувствуется и людям со мной хочется быть искренними.

Не всем конечно. А тем, кто не боится быть немножко разоблачённым и кто действительно готов узнать о себе нечто важное.

Утром меня разбудил голос мамы. В полудрёме поняла, что голос странный и надо быстрее проснуться, чтобы узнать, что случилось…

Мама лежала и не могла пошевелиться. Радикулит прихватил так, что малейшее движение болью пронизывало всё её тело.

На тот момент у меня уже были брат с сестрой. Помню младшую в манеже. А значит, мне было примерно семь лет.

Мама простонала, чтоб я взяла номер телефон с папиной работы, сходила в магазин, позвонила ему и сказала, чтоб срочно приходил.

Тогда я впервые ушла одна далеко от дома. Зашла в советский магазин… А дальше не помню ничего. Только следующее воспоминание дня – как папа носит маму на руках.

Анализируя произошедшее, могу с уверенностью сказать – мне не было страшно. Потому что надо было спасти маму. Включился инстинкт, на котором ты просто действуешь. Наверное, состояние адреналина от происходящего так повлияло, что не помню в деталях: как просила позвонить, как набирала номер телефона, как вернулась…

И как мы раньше жили без телефонов?

И почему я не пошла к соседке, чтобы она сходила со мной или вместо меня?

У нас долго не было телефона. Я даже как-то особо не переживали по этому поводу до тех пор пока на первом курсе института нам не дали задание – провести социологическое исследования, для которого надо было обзвонить сто незнакомых номеров.