– Эта женщина против целой армии с топором пойдет! Так что больно не сокрушайся. Коли отберешь – сама тебе потом чего-нибудь отрубит, – махнул в сторону своей жены Василий.

Колины руки немного дрожали – то ли от холода, то ли от волнения. Он явно был здесь третьим лишним. Поняв, что два старика явно ходили вокруг да около какой-то интересующей их темы, заполняя пространство вынужденного молчания общими фразами, парень решил по-тихому «слиться» к более радушному собеседнику с топором в руках.

Елена с огромным усердием раскалывала небольшие поленья неподалеку от их семейного жилища. Эта картина больше напоминала какой-то сеанс проработки гнева: пожилая женщина с довольно сосредоточенным и серьезным выражением лица заводила инструмент за голову и с громким выдохом настигала им бездушные пеньки.

– Тетя Лена, вам помочь? – вырвалось у Коли при виде происходящего.

– Коленька! Родненький! Неужто ты! – бросив топор, сквозь одышку с восторгом воскликнула Елена и кинулась обнимать гостя. – Привет, красавец!

У парня аж перехватило дыхание от силы рук, что давили ему в области нижних ребер. Однако искренняя радость от встречи рисовала улыбку на Колином лице.

– Совсем худой стал… – ахнула Елена, оглядывая молодого человека с ног до головы. – Да ты и щепки не расколешь!

Ни у кого бы никогда не повернулся язык назвать ее старухой или даже бабушкой. Эти полные энергией глаза и недюжинная для прекрасного пола сила делали вопрос о ее возрасте весьма спорным.

– Зря вы так говорите, теть Лен, дайте-ка мне топор! Вы передохните пока.

Коля взял довольно увесистый инструмент в руки и сразу же засомневался в своем дальнейшем успехе. Хорошенько замахнувшись, он ударил лезвием по деревяшке, отколов от нее лишь ничтожный брусочек. Полено соскочило на землю, а топор застрял в сосновом пне. Внимательно наблюдавшая за происходящим Елена засмеялась.

– Ну почти, Коля, почти! Еще пару попыток тебе б дать! – одобрительно произнесла она, наблюдая за тем, как парень пытается вытащить застрявший в неположенном месте топор. – Силенки-то все-таки есть! Погодь, помогу.

Она взялась за рукоятку, уперлась ногой в пень и выдернула из него свое орудие эмоциональной разгрузки. В этот момент Коле стало даже немного стыдно за себя. В такие минуты какие-нибудь девочки-подростки или девушки чуть постарше разочарованно вздыхают: «Ну, ты ж мужик!» Эй, мужики тоже люди!

С третьей попытки дела пошли намного лучше. Правда, с каждым новым ударом Коля начал ощущать дискомфорт в районе плечевых суставов, а бицепсы уже кричали: «Брось ты это! Не занимайся ерундой!» Елена хихикала и подбирала бракованные дровишки, складывая их к остальным. Через минут семь она заметила, что руки ее ученика уже еле-еле поднимаются. Довольная результатами проделанной работы, женщина остановила трудягу:

– Хорош, хорош! Вон сколько наколотил! Полно! Пойдем лучше в дом, чайком хотя бы тебя угощу с чем-нибудь вкусненьким! Будем твои мышцы восстанавливать! – ее слова искрились доброй иронией.

А в это время два старика, стоявшие неподалеку от оленьего пастбища, настолько были увлечены своим разговором, что даже и не видели разворачивающейся неподалеку картины.

– Слушай, я один пойду рогатых искать, – говорил Василий. – Вона, у тебя внук приехал в кои-то веки. Не дай Бог, его еще за собой потащишь!

– Эй, дурень, ты это брось! Туда одному нельзя ходить! Тем более, я думаю, что олени твои прикормленные дотуда бы не добрались! Они где-то здесь шляются, отвечаю!

– Коли бы здесь шлялись, давно бы вернулись! А если их не привести, то все стадо уйдет! Мяндаш уйдет! Где я потом такого оленя возьму! Нас с Ленкой животные эти только и кормят.

– Тебя туристы кормят, а не животные! Ты свои заборы проверяй лучше! Не могли звери просто так взять и испариться! – начал нервничать Георгий, переходя на повышенные тона. – А лучше сиди ночью и карауль!

– Не могу ж я каждую ночь караулить! Когда сижу в засаде, хоть один бы попытался сигануть! Ан-неееет! Это тебе не бараны! Рога свои как поснимают, я ограду другую пущу.

– Вернутся твои олени! Они-то дорогу точно найдут, а если мы с тобой туда сунемся, то там и сгинем…

– Если малохольного своего потащишь – точно сгинем… У него кровь порченая!

– Что ты бредишь?! – лицо Георгия покраснело, а глаза блеснули злостью. – Кровь у нас одна! И знаешь что? Коли тебе так хочется, ступай! Коли зверье важнее души человеческой, ищи!

– Да полно тебе, Ёгор5! Вдруг чего, ты по хозяйству здесь все знаешь, – смеясь, произнес Василий, хлопая престарелого друга по плечу. – Говорят, в совхозе тоже трое слиняло на той неделе. Там-то уж точно с охраной все в порядке!

– Пойдем, я сам ограду просмотрю! А то брешешь, что целая! – потянул за собой Георгий собеседника обратно на пастбище.

Тот, помотав неодобрительно головой, поплелся за ним.

В избе оленевода уже вовсю кипел электрический чайник. Пара жила в обычном деревянном доме, подобном тем, что можно встретить в глубинке в любом уголке России. Никакого тебе саамского чума с каменным очагом по центру, хотя такие сооружения на территории фермы, конечно же, были. Однако некоторые вещи, несомненно, отличали внутреннее убранство их жилища от обычного дома: оленьи рога, развешанные по стенам, шкуры, служившие покрывалами для некоторой мебели (их, правда, было не так много), а также внушительное количество самодельной деревянной посуды (не особо практично). Около обычной русской печи под потолком были развешаны пучки иван-чая, зверобоя и крапивы, которые наполняли помещение характерным ароматом трав. Кое-где на стенах висели детские рисунки и самодельные картинки из ягеля и бересты. Ну и, конечно, различные цветастые клееночки да вязаные салфеточки – куда же без них!

Каждый раз, когда Коля входил в такие хоромы, он задавался вопросом о том, как можно жить подобным образом в современных реалиях. Парень прекрасно понимал, что прописка в селе Ловозеро вовсе не определяла именно такой быт и не являлась приговором для многих. Однако ему посчастливилось наблюдать именно самобытный устрой (сразу понятно, что Колины родители особо не жаловали такие места в качестве местных курортов). Но один факт все-таки приходилось признавать неукоснительно: уют таких помещений согревал и убаюкивал даже закоренелого горожанина.

– Васька даже и не сказал мне, что гости такие к нам пожалуют! – сетовала Елена, замешивая тесто для блинов. – Щас мы быстро блинцов сварганим! Раз-два и готово!

И действительно. Не успел Колин желудок прокричать митингующие лозунги во славу любимого мучного изделия, как первые дырявые кругляши уже дымились на тарелке. В подходе к приготовлению блинов Елена и Колина бабушка были солидарны. Поэтому парень не сомневался, что сейчас ему будет неимоверно вкусно.

– Как вы здесь, теть Лен, не надоело одним хозяйство держать?

– А мы жизни другой, Коля, и не знаем! Все это уже давно слишком дорого сердцу и привычно. Я даже вам, нынешнему поколению, сочувствую.

– Это почему же?

– А что? Вы всю жизнь только и делаете, что соревнуетесь. Кто больше заработает, кто удачнее замуж выйдет или женится… А если что-то не выходит, то и жизнь кончается.

– Ну это преувеличение, теть Лен.

– Нисколько. Вон, сын наш уехал в столицу, работу инженера там нашел, деньги, говорит, хорошие получает. А со своих объектов и не вылазит. Вся жизнь на этих объектах проходит, родителям лишний раз позвонить не успевает, не говорю уже о том, чтоб приехал… Я, конечно, за него очень рада! Очень рада, что даже в таких, казалось, богом забытых краях талантливые дети рождаются. Особенно когда у тебя самой такой! Только жалко мне его, кровиночку. Так вся жизнь и пройдет. Но, правда, говорит, нравится ему.

– Теть Лен, он пользу обществу приносит! Город отстроит, и целые поколения жить в нем будут! След в истории.

– Москва и так стоит отстроенная! Куда еще строить? Только одна она и строится. И ты туда же! Анютка мне рассказывала. Все беспокоилась, что ты в Ленинграде в какой-то забегаловке работаешь, к родителям ехать не хочешь.