Поняв, что ничего уже не напишет, Лора заперла офис и села в машину. Она не хотела домой. И не хотела в Чайку. Ей не хотелось ни с кем говорить. Но не хотелось погружаться в тишину дома.

Двери церкви оказались не заперты — она ехала очень медленно и только потому заметила это.

Внутри было очень тихо. Ей нравилась эта тишина и запах ладана в воздухе, и как в солнечные дни искрился свет в витражах. Сейчас свечи и лампы едва разгоняли зимний сумрак, и Лоре все равно показалось, что она очутилась в гроте. Или в склепе.

Церковь была пуста. Лора села на скамью недалеко от входа и принялась рассматривать ряды одинаковых скамеек, темные силуэты на витражах, подрагивающие огоньки свечей в передней части церкви. Прежде она часто бывала здесь. Когда Ева пела в хоре.

После ее исчезновения она всего раз была на службе — когда умер отец. Это место навевало невеселые мысли. Лора поднялась, чтобы уйти, и обнаружила перед собой мистера Блэра. Он был одет, как священник, и выглядел слегка удивлённым.

— Лора? Вот кого не ожидал здесь здесь увидеть.

Она неловко улыбнулась и села обратно. Отец Блэр опустился рядом.

— Да я… почему-то вдруг захотелось зайти. Без повода.

— Для бога не нужен повод, — он мягко улыбнулся, глядя в сторону алтаря. Лора подумала, что он кажется очень умиротворенным, для человека, который потерял сына. Да ещё таким жутким образом.

Некоторое время они молчали. Это было даже приятно, сидеть вот так с кем-то рядом в тишине церкви, размышляя каждый о своем.

— Вы верите в бога, Лора? — вдруг спросил мистер Блэр, уставив на нее свои ясные старческие глаза, почти прозрачные, как прибрежный лёд.

— Скорее нет.

— А во что вы верите?

Лора вздохнула, разглаживая пальцами складки на брюках.

— Не знаю. Пожалуй, в то, что есть что-то… могущественное рядом с нами. Не где-то далеко, наоборот, очень близко.

— Бог не где-то далеко, Лора, — мягко возразил отец Блэр, но она тряхнула головой.

— Я не верю во всемогущего доброго бога. Судя по тому, что я вижу, он либо не добр, либо не всемогущ. Либо ему наплевать.

Ее слова совсем его не смутили. Отец Блэр продолжал улыбаться слегка печально. Наконец, он отвел взгляд и снова уставился на алтарь. Вид распятого на кресте Христа с благостным лицом показался Лоре жутковатым. Она опустила глаза на свои руки.

— Многие думают также, как вы, Лора. Мой сын… он тоже сомневался.

Лора украдкой покосилась на него, не зная, что сказать. Ей вдруг стало неловко, но она не могла оборвать разговор, чтобы не выглядеть грубой.

— Мы судим о вещах с высоты собственного опыта. Но бог видит много дальше. Его понимание доброты, справедливости гораздо шире. Это бывает сложно принять.

— Хотите сказать, даже то, что случилось с Томом — справедливо? — Лора пожалела о своих словах тут же, как они прозвучали, но забрать их назад было уже нельзя. — Простите, это как-то грубо…

— Нет, Лора, это хороший вопрос, — мягко отозвался отец Блэр, продолжая, как завороженный, смотреть на распятие. — Я сам задаюсь им. Было ли это справедливо? Мой сын… Знаете, все считают своих детей особенными. Это родительское тщеславие. И все же Томас в самом деле был талантливее многих. Бог отметил его, да. Мой мальчик мог сделать много хорошего в этом мире. И соблазнов ему было послано тоже не мало. Я был уверен… долго был уверен, что он справляется.

Лора вдруг почувствовала, что ей холодно, хотя сердце билось быстрее и быстрее, разгоняя кровь. Она сжала похолодевшие пальцы.

— Каких соблазнов? — спросила она тихо.

Отец Блэр ее будто не услышал.

— Моим долгом было направить его, но я слишком поздно понял, что ему нужна была помощь. И я… я все думал, правильно ли поступил тогда. Людям не дано судить других, нет. Это должен сделать бог. Так я посчитал. И вот, бог рассудил. От божьего суда убежать нельзя, как ни старайся…

Лоре стало тяжело дышать. Она смотрела на отца Блэра и не могла отвести взгляда.

— Почему вы говорите это мне?

— Я вижу, что вам тяжело, Лора. Вы никак не можете отпустить. Мечетесь, ищите ответов, — продолжил он и осторожно коснулся ее руки своими сухими старческими пальцами. — Ищите справедливости. Доверьтесь тем силам, в которые верите. Они могущественны, они сами расставят все по местам. Уже расставили.

— Что расставили? Вы так путанно говорите. Значит, то что случилось с Томасом и есть справедливость? Хотите сказать… это бог покарал Томаса? — спросила Лора срывающимся шепотом. — За что?

Где-то внутри себя она уже знала ответ, но он никак не складывался в слова. Мозаика не желала быть собранной — картинка на ней была слишком жуткой. Когда уехал Томас? Через неделю после исчезновения Евы. Было ли это случайностью? Она всегда считала, что да.

Отец Блэр тихо вздохнул и отнял руку.

— Вы всё тревожите себя вопросами, Лора…

— Это Ева, да? Соблазны и всё это бла-бла-бла… Все дело в Еве, верно?

Отец Блэр молчал. И это молчание было красноречивее любых слов.

— Вы всё знали? Он сделал что-то с Евой и вы все знали?..

Она вскочила на ноги. Льдистые глаза смотрели на нее с выражением благостного смирения. Ей вдруг до дрожи захотелось ударить этого тихого, покорного своему богу старика, так легко рассуждавшего о чужой жизни, смерти и справедливости.

— Вера в том, чтобы не задавать вопросов, Лора…

— И ваша вера говорит, что это справедливо? То, что случилось с Евой — справедливо? — ее крик эхом прокатился под темными сводами.

— Бог дал нам всем выбор, Лора…

— Она не выбирала умирать!

Ей хотелось опрокинуть каждую скамью, разбить все до единого витражи, поджечь исповедальню. Задыхаясь от бессилия, она выскочила на улицу.

Она остановилась, когда почувствовала, что гнев выжег в лёгких весь воздух. Кажется, при каждом вздохе глотку опаляло пламя. Шел снег. Стоя под этим снегом, она плакала от бессилия. Она хотела броситься к Фреду — но ему не было дела ни до Евы, ни до христианских рассуждений о справедливости. Ей хотелось вытрясти из Томаса правду — каждый шаг, каждую минуту того вечера — но он уже не мог ответить ни на один вопрос. Даже о том, как умер он сам. И она продолжала рыдать, ощущая, как постепенно горе в ней перегорает в пепел. Оно будет тлеть ещё долго. Вспыхивать праведным «за что?!», «зачем?» и «как он мог?». Но теперь оно, наконец, обрело границы. Внятный контур. Лора ждала, когда ответ принесет такое желанное облегчение. Но чувствовала лишь усталость.

========== Глава 12 ==========

Звонок из участка прозвучал поздним вечером. Надвигался шторм. В вентиляции гудел ветер, каштан яростно стучал ветвями в стекло. В вечернем эфире Карл предупреждал, что к ночи стихия разгуляется еще сильнее, а завтра их, возможно, засыплет по самые крыши. Магазинчики закрылись, занятия в школе отменили, Лора отпросилась из редакции. Она не хотела никуда выходить, ни с кем говорить. Казалось, если откроет рот, из нее польется только ругательства, грязь и боль. Ей больше нечем было поделиться с островом. Внутри скопилась тьма, вроде грозовой тучи, по которой то и дело пробегали разряды, от которых Лора вздрагивала всем телом. Она собиралась закрыться в доме, пить вино и смотреть в потолок, пока буря не перестанет бушевать. Но даже не успела откупорить бутылку.

Было немного странно видеть на определителе номер офиса шерифа — Фред редко звонил с работы. Лора долго сверлила его взглядом, но телефон не смолкал. Пришлось поднять трубку.

— Привет.

— Привет, Лора, — голос был женский. У Лоры сдавило горло — на мгновение ей показалось, что она снова слышит голос Евы. — Это Софи. Можно попросить тебя об услуге? Последний раз.

Она еще раз уставилась на определитель номера. Потерла ладонью лицо. Ладонь была настоящей — прохладной, с сухими, жесткими от тетивы кончиками пальцев. Ноги тоже мерзли очень реалистично. Странной была сама реальность.

— Да. Да, конечно, — выдавила Лора.

— Можешь отвезти меня домой?