Шумякин вжался сильнее в диван и набрал полную грудь воздуха:

— Но у тебя осталось одно незакрытое дело.

— Не смей, — Скор смерил его взглядом.

Они помолчали.

— Я разберусь с ним, — продолжил Скор. — Этот ублюдок точно сдохнет раньше, чем я.

— Поэтому ты спрятался за такой дверью?

— Зачем ты мне об этом говоришь?

— Мне теперь похрен на Коломова, да и на весь ОБНИС, — сказал Шумякин, так и не притронувшись к чаю. — Я обещаю сделать всё, что в моих силах, чтобы расшевелить этот улей, а взамен — ты поможешь мне.

— Не обещай того, чего не сможешь выполнить, Сергей.

— Кто-нибудь за мной такое замечал?

И вновь повисла пауза. Скор поднял глаза, долго смотрел на Шумякина. В этом взгляде было сразу две опции: проверить — говорит ли он правду и вторая — запугать говнюка, чтобы даже не думал выкидывать свои фокусы.

— Ладно. Показывай своего пацана.

… … …

— У меня есть информация.

Роберт окинул взглядом кафе и причмокнул губами. Ни личного официанта у столика, ни добротных деревянных столов. В меню ни одного пятизначного блюда. Что-то шло не так.

— Информация?

— Да.

Перед ним сидел тот самый любитель высоких баскетболистов. Роберт всегда удивлялся, как так получилось, что один из его лучших информаторов не озаботился о сокрытии своих самых тайных секретов? Это представляло его в не самом выгодном свете. Тем не менее информатор хорошо делал свою работу. Вот только…

— Не уверен, что моего босса сейчас интересует хоть что-то, кроме банковских дел, — сказал Роберт, взял пластиковое меню, остановился на печеном картофеле с говяжьим стейком.

Не к таким обедам он привык, но есть хотелось.

— Это да, — сказал информатор и зачесал челку на бок. — В наших кругах все только и говорят о проблемах Яровых. Слышал, что твой босс хочет перекредитоваться в СИБе. Ребята с калькуляторами подтверждают, что ваши дела…, — он вытянул руку над столом и покачал.

— Наши дела…, — Роберт показал пальцем в меню и проводил официантку взглядом. — Наши дела идут чуть хуже среднего, но всё исправит одна свадьба. Так что за нас не волнуйся.

— Конечно-конечно, — информатор попил воды. — Вишенка интересная и… красивая. Если Яровые породнятся в Вишневскими, то о денежных проблемах можно будет забыть.

— В таких местах я точно перестану есть.

— Может быть, может быть…

— Не сомневайся. Обещания данные родителями — закон для Вишневских. Свадьба состоится через три месяца.

— Если только…

— Что? — Роберт уставился на информатора.

— Если только не появятся новые вводные, за которые я и попросил тройную ставку.

— Не играй со мной.

— Обещай, что заплатишь, если я тебя удивлю.

— Хм… Идёт.

— Никита Яровой жив.

Роберт поморщился. Кажется, у информатора тоже было плохо с деньгами. Голубой огонёк, сидящий перед ним, откопал забытую богом реликвию, чтобы по легкому срубить деньжат? Роберт так и знал, что не нужно сюда идти.

— Очень интересно. Ты уходишь с пустыми карманами.

— И он не просто жив, о нём узнали правду, — информатор полез в карман, положил на стол бумагу. — Это выписка из рапорта ОБНИС. Они его нашли, проверили на наличие способностей и взяли в оборот.

— Чушь…, — Роберт пробежался глазами по документу. — Как это возможно? Что значит взяли в оборот?

— То самое, — информатор прикрыл ладонью рот. — Из него хотят сделать печатника.

— Бл*ть…

— Твой открытый рот означает, что ты заплатишь?

— Бл*ть! — Роберт ударил по столу, встал и, едва не сбив официантку, пошёл к выходу. — Жди перевод!

К информатору подошла официантка:

— Счет вы будете оплачивать?

— Ага, — информатор почесал шею. — Говорил мне куратор: «Никогда не делай дела с нищими». По карте, пожалуйста.

Чтобы понять, что в ОБНИС всё не в порядке, достаточно было посмотреть на Шумякина.

Вроде государственное учреждение, бумажка бумажку покрывает, бюджеты из Москвы спускают. К тому же ОБНИС — самая влиятельная служба среди всех ведомств внутренних дел. Почему всё шло через жопу?

Шумякин, на которого без слез нельзя было смотреть, из кожи вон лез, чтобы навести хоть какой-то порядок. По крайней мере мне так казалось. Про ревизора из надзорного отдела он мне сам сказал; позже я узнал, что врачи, которые меня лечили, помогли не без вмешательства подполковника, а в конце — почти суицидальный визит к Скору. И дураку было понятно, что пенсионер-печатник никому ничего не должен. Шумякин в очередной раз извернулся и что-то ему предложил.

— Разве в ОБИНС нет школы или лагеря бойскаутов, где меня должны подготовить? — спросил я по этому поводу.

— Есть. Там они научат тебя стрелять и заполнять бумажки, а тому — как быть печатником — тебя может научить только настоящий печатник.

В общем моими первыми обязанностями — меня официально взяли на службу в ОБНИС курсантом — стали уроки у Скора. Честно сказать, я бы предпочел стрелять и бегать по полигону. Часы в квартире пенсионера проходили куда более скучно.

Вот уже четвертый раз под сопровождением Шумякина я пришел на занятия. После той самоволки за мной вели круглосуточный контроль. Шумякин сказал, что со временем его снимут, но пока нужно восстановить доверие. На занятиях я в основном… дышал. И слушал. Дышал и слушал.

— Секрет к использованию силы печатника в состоянии тела и разума, — отмачивал фразы из статусов в социальных сетях Скор.

— Только сумев обуздать себя, ты сможешь обуздать других.

Ауф!

Пропустить занятия, потому что у меня болит голова или температура тридцать шесть и семь — не вариант. Скор был профи. Я своими глазами видел его скорость и силу. И всё же его болтовня меня утомляла. Тем более, что мне нужно было закончить с одним делом, время работало против меня. Шаолиньские приколы Скора лишь злили и делали меня нетерпеливым. Нужно было действовать, а не считать вдохи и выдохи.

— Не думаю, что из него что-то получится, — после четвертого занятия сказал Скор и закрыл переборку в свой бункер.

Шумякина это расстроило.

— Ему нужен особый подход, — передал ответ Шумякин, когда привел меня на пятое занятие.

Охрененное общение.

Проводя свободное от обучения время в отделении, я часто пытал Курочкина. Мы сидели в одном кабинете. Лейтенант числился помощником Шумякина, хотя за две недели в ОБИНС я ни разу не видел, чтобы второй давал указания первому. Они почти не общались. Курочкин занимался другими делами. По плану я должен был изучать устав печатников и сотрудников по борьбе с незаконным использованием способностей. Я прочитал его от корки до корки, но без внутренности. Первую и последнюю страницы. На обеих трижды клевал носом, зато хоть с Курочкиным можно было поболтать.

От него я узнал, что Скор один из немного печатников, доживших до пенсии. Курочкин и другие обники гордились, что Скор служил в их отделе. Пенсионер висел на стенке почета. Лейтенант наизусть знал количество удачных печатей Скора и по памяти мог перечистить имена преступников по его самым громким делам.

— Прости парень, но став печатником, ты обретешь слишком много врагов, — как-то сказал мне Курочкин. — И лучше тебе в таком случае брать пример со Скора. Он не только ставил печати, но и развивал другие способности. Это и помогло ему выжить.

О способностях Курочкин не трепался. Как я понял позже — на разговоры о способностях в ОБНИС было наложено негласное табу. Обники боялись утечки, которая поможет их врагам. И все же одну способность Скора я видел своими глазами. Используя силу, он мог перемещаться с бешеной скоростью. Тут Курочкин прав. Такая способность явно прибавляет шансов выжить в передряге.

Единственное занятие со Скором, которое казалось мне не лишенным смыслом — это борьба. Так он её называл. Скор наполнял руку энергией и просил истощить её; я обхватывал его запястье и пытался применить все те техники, которые мы проговаривали. Спокойствие тела, разума и прочая херота. Мне нужно было отнять часть его сил и запечатать в себе. За пять занятий у меня ни разу не получилось, хотя время от времени я ощущал что-то необычное.