В 11 часов утра мы в полной боевой готовности выступили с Бакинского вокзала. Вечером прибыли на станцию Евлах, где, выгрузившись, прошли расстояние в 85 верст до Агдама за два дня. В тот же день, 26 марта, в Агдам приехал генерал-майор Салимов со своим штабом.

«Министру внутренних дел М.Векилову. …

Мы озабочены промедлением продвижения [войск], каковое должно отразиться катастрофически на Ханкенди и Шуше… Уже есть соединение между зангезурскими и карабахскими [армянами]. Помощь, опоздав на сутки, уже не будет помощью… У нас патроны почти все вышли.

Генерал-губернатор Карабаха

Х.Султанов,

член парламента Г.Аливердиев.

31 марта 1920 года».

Весна в Карабахе – чудо. Я был в этих местах всего один раз, в прошлом году, в конце осени – начале зимы. В ту пору подняли мятеж зангезурские армяне. Но когда от мороза не чувствуешь ног, а палец прилипает к курку и не оторвешь, не до красот природы. Сейчас же другое дело – солнышко прямо смеется тебе в лицо. Горы греют зеленеющие под лучами солнца луга, лысые леса покрываются пушком, от земли поднимается пар, как от свежеиспеченного хлеба, а ты, прислонившись к широкому стволу Древа Всевышнего – гигантского платана, думаешь о будущем, и то, что тебе грезится, завораживает. Даже запах пороха, пропитавший воздух, не в состоянии отравлять твои фантазии. Наши, губинские горы и долины, конечно, тоже красивые. Но в природе здешних мест чувствуются какая-то мягкость, особая романтика, почти страсть. Скалы не такие суровые, вершины не такие острые, как у нас, чаще всего округленные, я бы даже сказал, пухленькие, как женская коленка. Вот, кажется, нашел, разницу нашел! Наши горы – женихи, карабахские горы – невесты. Карабах – невеста Азербайджана!

И люди в здешних местах по характеру отличаются от нас, северян. Они, как их горы, намного мягче. Сколько лет находятся практически в военном положении, у каждого тысяча проблем, и все равно, встречаясь с кем-то взглядом, непременно улыбнутся. Да и живут они лучше нас. Если б не война, вообще бы жировали. Сам тому свидетель.

В период моего первого прибытия в Карабах и Зангезур батальон 4-го Губинского пехотного полка, в котором ваш покорный слуга служит почти со дня его основания, был временно передан под командование 1-го Джаванширского полка. Губинский полк не участвовал в Дыгской операции, а Джаванширский после серьезных потерь в тяжелых боях необходимо было срочно укомплектовать. Так мы и попали сюда, стали воевать в Горисском направлении, в окрестностях Лысой горы. Когда же было заключено Тифлисское соглашение[16] о прекращении боевых действий и война затихла, наш батальон вывезли из Зангезура. Но не отправили домой, а перебросили, опять же на время, в Карягин[17], защищать мирную жизнь крестьян.

Извилистая дорога из Агдама в Карягин, почти 60 верст по нагорной полосе, проходила через села, населенные в основном армянами. Ее удалось открыть совсем недавно, после того, как армянские вооруженные группировки, терроризирующие мусульманские села, были усмирены, и регион был полностью подчинен азербайджанскому правительству.

Люди в Джабраильском уезде праздновали прибытие отряда в Карягин. Они, наконец-то, почувствовали власть, радовались, что правительство заботится о них, армия стоит на страже мирной жизни. Население города встретило нас торжественно, крестьяне с окрестных сел приезжали с арбами, загруженными мешками пшеницы, бурдюками сыра, кувшинами кавурмы[18]. Видя, как браво маршируют аскеры, их стройные ряды и высокий дух, местные партизаны просили записать их в армию. Даже армяне Гадрута, узнав о нашем прибытии, пригласили отряд к себе в гости.

В царское время Гадрут был самой большой в этих местах стоянкой русских войск, их пограничной бригады. Покидая свои казармы, бригада оставила армянам огромное количество амуниции, различные сооружения. Таких благоустроенных казарм, как в Гадруте, мы не видели даже в Агдаме. Этот город имеет еще одно преимущество – он находится в центре хлебородного региона. Вообще этот край – житница Карабаха. Здесь не только поля, даже склоны гор засеяны пшеницей, скот просто не сосчитать. Последняя осень была особенно урожайной. Наверное, потому, что была относительно спокойной, и люди смогли собрать весь урожай. Днем выходить на поля было не так безопасно, крестьяне в основном работали по ночам. Аксакалы говорили, что местные армяне сами не причиняли бы мусульманам особого вреда, ненависть разжигали эмиссары, прибывающие из Армении, именно они сеяли смуту в горных селах. Некоторые из них называли себя «генералами», хотя, может, даже не дослужились до капитанского звания. Но этой весной «генералы» были заняты в Зангезуре: они решили сконцентрировать силы и в первую очередь очистить от мусульман этот район, примыкающий к Армении. В результате в Джабраильском уезде несколько спала напряженность. Однако все мусульманские села от Карягина до берегов Аракса были запружены тюркскими и курдскими беженцами из Зангезурского уезда.

Положение курдских беженцев было особенно тяжелым. Войска Андроника разорили и уничтожили курдские села выше Гориса, являющегося центральным городом Зангезура. Защищающиеся вилами и дубинками крестьяне отчаянно сопротивлялись, но были бессильны перед вооруженным до зубов врагом. Многих убили, те, кому удалось сбежать, добрались горными дорогами до Джабраила, оттуда разбрелись по городам и весям. Местное население приносило беженцам одежду, пускало их к себе в дом, обеспечивало едой и питьем. Правительство помогало, чем могло. Но курдские мужчины искали не продовольствие, а оружие. Несколько молодых людей добрались до нашей воинской части, хотели в армию, просили винтовку и коня. В тот день я был дежурным офицером по части. Конечно, жалел бедняг, прекрасно понимал их, но вопросы мобилизации были не в нашем ведении. Поэтому объяснил им ситуацию, посоветовал обратиться в штаб, находящийся в Агдаме, где, как слышал, было начато формирование отдельных курдских батальонов.

Вскоре нам самим поступил приказ вернуться в Агдам, оставив в Джабраиле и Карягине небольшие гарнизоны. Курды, желающие обратиться в штаб, присоединились к отряду. Среди них была очень красивая девушка лет 19–20, с большими грустными глазами. За два дня дороги никто ни разу не услышал ее голоса. Я подружился с братом этой девушки, которого звали Султан. Шерстяные перчатки, связанные матерью, отдал Султану, он надел их на руки сестры, чтобы та не мерзла. В Агдаме наши дороги разошлись, я дал им свой домашний адрес в Хачмазе. Пути господни неисповедимы, кто знает, когда и где он окажется. Сначала записал адрес на бумагу, потом понял, что они не умеют читать, и объяснил все на словах. Прощаясь, мы с Султаном крепко обнялись, а его сестра, впервые при мне подняв глаза от земли, прошептала: «Спасибо, брат, пусть Аллах тебя бережет».

В Агдаме нам дали день на отдых, потом загрузили в эшелоны и отправили в Баку…

В ночь на 27 марта грозовые облака затянули небо над Агдамом. С тех пор вот уже два дня лил дождь, прерываясь лишь для того, чтобы набраться новой силы. Многие подвалы были затоплены, улицы залиты по щиколотку водой.

Отовсюду поступали хорошие новости. Шекинская конница подполковника Тонгиева выбила армян из сел Марагалы, Маргушеван, Чайлы, Брудж и отбросила их от Тертера. Батальон Гянджинского пехотного полка под командованием подполковника Касымбекова заняла в Геранбое села Йеникенд, Гарачинар и Хархапурт. В Джабраиле отряд полковника принца Хосрова Мирзы Гаджара остановил войско, идущее со стороны Армении. Только мы застряли в этом медленно уходящем под воду городе. На самом деле была более серьезная причина, чем проливной дождь, удерживающая нас от похода на Аскеран: мы ждали подкрепления, прибытия дополнительных частей. Аскеранская крепость была настолько важна для армян, что ее защищал хорошо обученный отряд численностью до четырех тысяч солдат. Им руководил опытный и упорный командир, дилижанский армянин Дели Казар. Противник понимал, что эта крепость нам также нужна позарез. Без нее мы никак не могли попасть в Нагорный Карабах, помочь Шуше, Ханкенди, десяткам наших населенных пунктов, оказавшимся в блокаде. Их судьба висела на волоске, мы не имели с ними связи, не знали, что там сейчас творится. Агдамские партизаны, которых собрал Салах бек, человек, имеющий в этих краях большой авторитет, несколько раз пытались расчистить дорогу, однако каждый раз натыкались на отчаянное сопротивление армян и отступали.