— Привет, милый, — говорит она, когда он не может придумать ответ.

— Давай, я помогу тебе сесть.

— Ты когда-нибудь бывал здесь раньше? — Я спрашиваю его, когда мы садимся за стол с высокой столешницей. Группа на сцене играет несколько каверов начала девяностых. У барной стойки парни из колледжа и отцы, сбежавшие, пока их жены ходят по магазинам, занимают старые деревянные табуреты.

Райли отрицательно качает головой.

— Моя тетя ненавидит эти места.

— Так что там за история? — Никто не попадает в подобную программу, если их жизнь идет полностью по плану. — Если ты хочешь поговорить об этом, то можешь это сделать.

Еще одно пожатие плечами.

— Я живу с сестрой моей мамы. Она медсестра Скорой помощи, так что она много работает. Моя мама умерла, когда я был маленьким. Рак.

— Где твой папа?

Он смотрит в свое меню, не читая его, щелкая ламинированным край ногтем.

— Попал в тюрьму около шести лет назад. Какое-то время он был условно-досрочно освобожден, но потом сбежал. Кажется, его снова арестовали. Моя тетя не любит говорить о нем, поэтому она мне ничего не рассказывает. Она думает, что это расстраивает меня.

— Так ли это?

— Я не знаю. Наверное, иногда.

Я начинаю понимать, почему они приставили его ко мне.

— Мой папа умер, когда я тоже был младше. — Райли встречается со мной взглядом. — Несчастный случай за рулем в нетрезвом виде, — добавляю я. — Моей мамы не было рядом с тех пор тоже.

— Тебе пришлось переехать жить куда-то? Например, в приемную семью или к другим родственникам?

— Мой дядя заботился о нас с братом, — объясняю я, и только в этот момент я задумываюсь о том, что могло бы случиться со мной и Купером, если бы Леви не было рядом. Забавно, как наши жизни балансируют на этих рельсах, скользя по краю темной неизвестности. Как легко упасть.

— Тебе нравится твоя тетя? Вы двое ладите?

Легкая улыбка стирает мрачность с его лица.

— Она милая. Но иногда она может быть чересчур. Она беспокоится обо мне. — Он тихо вздыхает. — Она думает, что у меня депрессия.

— Правда?

— Я так не думаю. Я имею в виду, у меня на самом деле не так много друзей. Мне нравится быть рядом с большим количеством людей. Я просто, я не знаю, тихий.

Я понимаю это. Иногда с нами что-то случается, когда мы молоды, и мы учимся оставаться внутри себя. Особенно, когда мы не знаем, как говорить о том, что происходит в наших головах. Это не всегда что-то значит или указывает на приступ депрессии. Быть подростком достаточно сложно и без того, чтобы настоящее дерьмо мешало.

— В этом нет ничего плохого, — говорю я Райли.

— Привет, мальчики. — Наша официантка ставит корзинку с хаш-пупсиками и соус для макания, а также два высоких стакана воды. — Как вы? — Брюнетка приветствует меня кривой улыбкой и выгнутой бровью, что говорит о том, что мне лучше доказать, что я ее помню. Давай же. Отдай мне здесь немного должного.

— Привет, Рокс. Как там у тебя?

На это она удовлетворенно улыбается.

— Еще одно лето.

— Я слышал, да.

Она окидывает ребенка беглым взглядом.

— Этот парень доставляет тебе неприятности, милый?

— Нет, — говорит он, ухмыляясь, как будто никогда не видел пару фальшивых сисек раньше. — Я в порядке.

— Хорошо. Что ты будешь?

Райли снова хватает свое меню и спешит просмотреть его спереди и сзади, понимая, что он на самом деле не читал его.

— Что свежее? — Я спрашиваю Рокс.

— Окунь хорош. Я бы сделала это по-каджунски.

Я бросаю взгляд на Райли.

— Тебе нравится морской окунь? — Мне приходит в голову, что он может чувствовать странно, что он должен заказать, когда какой-то чувак, которого он встретил только сегодня, платит. Я бы так и сделал.

— Конечно, — говорит он, выглядя почти с облегчением.

— Круто. Мы так и сделаем.

Когда она закончила принимать наш заказ, Райли задерживается на секунду, чтобы полюбоваться ее отступающим задом, прежде чем наклониться ко мне.

— Ты ее знаешь?

— В некотором роде.

— Привет, Эван. — Мимо проходит еще одна официантка. Касс, невысокая, симпатичная блондинка в майке, которую она обрезала ножницами, машет, проходя мимо нашего столика.

— Ты знаешь здесь много девушек, — замечает Райли.

Я проглатываю смех от того, насколько он похож на Маккензи в этом момент. Каждый раз, когда мы заходим в какое-нибудь заведение и девушка кивает мне, Мак закатывает глаза. Как будто мы не встретились, потому что она помогала своей соседке по комнате выслеживать меня для секса на одну ночь.

— Это маленький город.

— Так ты, типа, переспал со всеми ними?

Ну, это более прямолинейно, чем я думала, что он на это способен.

— В той или иной степени, да, конечно.

Тогда я понимаю, что его взгляд блуждает не потому, что он избегает зрительного контакта со мной. Когда я отслеживаю его внимание по залу, становится ясно, что он проверяет всех туристов-подростков, скучающих девочек, просматривающих свои телефоны, в то время как их семьи сидят за столами, поглощая начос и затягиваясь двухдолларовыми маргаритами. Внезапно я просто надеюсь, что этот парень не попросит меня купить ему презервативы. Не то чтобы я бы этого не сделал, но мне не нужно, чтобы меня выгнали из очередной волонтерской программы из-за того, что он идет домой и говорит своей тете, что я пытаюсь его заставить переспать с кем-то.

— А как насчет тебя? — Я возражаю. — У тебя есть девушка или что-нибудь в этом роде?

Он качает головой.

— Девушки думают, что я странный. Я не знаю, как поговорить с ними.

— Ты не странный, — уверяю я его. Да, он застенчивый, но от него не исходит

никаких жутких вибраций. Ребенку просто нужен кто-то, кто укрепит его уверенность в себе. — Девушки могут быть сложными. Тебе просто нужно знать признаки.

— Признаки?

— Когда ты нравишься девушке. Когда она захочет, чтобы ты пришел и поговорил с ней.

— Например, что?

— Ну, например. — Я осматриваю комнату и нахожу горячую рыжую в девушку, ей чуть за двадцать. Она сидит со своими подружками вокруг аквариума с синим ликером с четырьмя соломинками. — Когда вы привлекаете внимание друг друга, и она улыбается тебе — это значит, что она считает тебя милым.

Райли следит за моим взглядом, его глаза слегка стекленеют. Рыжей требуется меньше двух секунд, чтобы заметить меня. A озорная улыбка изгибает ее полные губы. Я слабо улыбаюсь в ответ.

— И что тогда? — Теперь голос Райли звучит почти нетерпеливо.

— Ты иди представься. Узнай ее номер.

— Но как? — настаивает он, бездумно засовывая начос в свой рот. — Что ты посоветуешь им сказать?

Я, лично? Не так много, на самом деле. Но я не могу сказать ему купить ей выпить или спросить, не хочет ли она прокатиться на его мотоцикле. Когда у меня были водительские права, все, что мне нужно было сделать, это спросить цыпочку, дома ли ее родители. Но это ни к чему не относится. Я бы предположил, что Райли — чувствительный тип. К нему нужен другой подход.

— Хорошо, — говорю я ему. — Итак, если она одна — ты никогда не захочешь подходить к девушке, стоящей со своей семьей; папы — точный тормоз, но если она одна, ты подходишь и здороваешься.

— Привет? И это все? Но что мне сказать после этого?

— Спроси ее… — Я обдумываю это. Я не хочу, чтобы ребенок звучал как инструмент. Если я отправлю его туда, и это разобьет ему сердце, я не очень хороший Старший брат. — Хорошо, сделай это. Ты видишь девушку, которая тебе нравится, она улыбается тебе. Ты здороваешься, представляешься, а затем говоришь что-то вроде: Чем ты любишь заниматься на пляже? Затем какой у нее любимый день? Ее любимое время суток. И как только ты получишь эти ответы, достань свой телефон и скажи ей, что ты установил напоминание на этот день и время, чтобы забрать ее на свидание на пляже.

Райли изучает меня со скептической гримасой.

— Это кажется немного банально.