К концу 80-х стильными хотели быть не только парни, но и девушки. Внести нечто дерзкое, не похожее на закостенелые “бальные” платья прошлого было сложно, причем этому сопротивлялись не только мамы, но и портные в ателье или шившие на дому. Цветастые розы и прочие “украшения” уничтожались Женькиными одноклассницами нещадно.

Женьке повезло: Ольга Николаевна смогла достать для нее индийское платье из серебристого люрекса. Ткань изящно облегала тело и заманчиво колыхалась при ходьбе.

- Женька, какая же ты у меня красавица, – Ольга Николаевна положила руки на плечи племянницы и смотрела на ее отражение в зеркале. – Валер, ты только посмотри, какая сестра у тебя!

Фил, который уже давно не надевал рубашек, вошел в зал, торопливо застегивая пуговичку на манжете, и улыбнулся. Да, Женька была прекрасна. А сама девушка еще долго не могла привыкнуть к такому наряду – всю свою осознанную жизнь в ее гардеробе неотменными были джинсы, спортивки, безразмерные футболки, некоторые даже одолженные у Валерки, кеды и кроссы. Хватало школьной формы десять лет, но сегодня был особенный день, можно было и потерпеть. Главное, на каблуках не навернуться.

К платью идеально подошли изящные туфли на шпильке, дополняющие образ. Волосы Женька оставила распущенными, свободно ниспадающими на плечи мягкими локонами. Последние штрихи макияжа – и все готово.

Сопровождать Женьку на выпускной Ольга Николаевна не смогла, вечером должна была быть сложная операция, поэтому ответственность ложилась на Валеру. Одному ему было бы ужасно скучно слушать торжественную речь и песни-пляски, поэтому позвал пацанов. Но у Космоса срочно возникли дела, и сопровождать Филатовых оставалось только Пчёле.

Он уже стоял в коридоре их квартиры, придирчиво глядя на свое отражение в зеркале – Валере едва удалось уговорить друга сменить привычные для всех них кроссы и спортивки хотя бы на джинсы с рубашкой.

Витя уже тарабанил пальцами по косяку кухонной двери, Фил переминался с ноги на ногу.

- Сборы круче, чем на свадьбу, – хмыкнул он.

- Жека, ну сколько можно копаться? – крикнул в зал Пчёла. – Мы ведь…

Последний раз посмотрев в зеркало, Женька плавно распахнула дверь и неспешно показалась из комнаты. Витя на долю секунды замер, не успев договорить, а затем бросил на Филатову такой взгляд, будто видел впервые. В его глазах одновременно читались удивление и восхищение. Будто маленькая Жека резко превратилась в принцессу.

Женька аккуратно прошла в коридор на шпильках, боясь оступиться, а Пчёла снова взял себя в руки и невозмутимо произнес:

- Хорошо выглядишь.

Женькины губы тронула едва заметная улыбка:

- Ты тоже.

И это было чистой правдой – в рубашке Пчёлкин выглядел совсем иначе, и ему шло, хоть он и ворчал всю дорогу, что чувствует себя клоуном. И напрасно – Женька уже предчувствовала бурную реакцию ее одноклассниц при появлении Пчёлы. Все-таки у многих первая любовь и все такое.

После торжественного вручения аттестатов наступал настоящий выпускной – произносимые каждый год торжественные речи учителей, вручение аттестатов, сладкий стол и танцы.

Угощение заказывали родители. На столе были не только торты, конфеты, фрукты и лимонад, но и колбасная нарезка, что оказалось весьма кстати – из-за затянувшейся торжественной части все были ужасно голодны.

До начала горбачевской антиалкогольной кампании на выпускных вечерах на столах стояло шампанское – бутылка на четверых-пять человек. Конечно, парни этим не довольствовались и тайком пили другие напитки. Фил рассказывал о дешевом крепленом портвейне “Агдам”, который они с пацанами на свой выпускной закупили целый ящик и спрятали в школьном дворе в кустах.

В 1988 году с алкоголем было сложно. Одноклассники Женьки купили себе тоже какой-то портвейн, а девчонкам достали коньяк “Азербайджанский”. Коньяк стоил недешево, Женьке и Плахе пришлось просить Космоса закупиться.

Родители дежурили на выпускном до последнего – такая была договоренность с учителями. В полночь приглашенные музыканты собрали инструменты, но веселье продолжилось под магнитофонную музыку, часов до трех.

Очень важно было не забыть одну вещь – отдать аттестаты родителям, потому что после выпускных в отделе народного образования выстраивается очередь из выпускников с родителями за дубликатом потерянного в этой ночи документа.

Пока Женька танцевала, Витя и Фил стояли во дворе школы, Пчелкин курил. Актовый зал находился на первом этаже и отличался широкими, почти витринными окнами, которые сейчас были настежь распахнуты, и все вокруг их школы заливала зажигательная музыка. Друзьям хорошо было видно Женьку, отжигающую в данный момент под песню Джорджа Харрисона – “Got my mind set on you”.

Пчёла через плечо заглянул в аттестат Филатовой, который сейчас в руках держал Валера.

- Во голова, – довольно протянул Фил. – Пчёл, помнишь, сколько у тебя троек было?

- Проще сказать, сколько их не было, – усмехнулся Витя. – Но.. по матану твердая четверка.

- Да ты у нас вообще бухгалтер недооцененный.

Пчёла глубоко затянулся.

- И куда Жека поступать намеревается?

- В мед. Твердо решила.

- Благородно, – кивнул Витя. – Будет наши головы дурные спасать теперь. А помнишь, как мы ей подорожник к коленкам прикладывали?..

И вот забрезжил рассвет. То, чего так ждали выпускники с момента получения аттестата. Традиция, которая существует десятилетиями – встреча рассвета, олицетворяющего начало их взрослой жизни. Они клялись помнить друг друга вечно, встречаться каждый год и пронести эту школьную дружбу через года.

Но кто знал тогда, что больше они не увидятся.

А пока колонна десятого “А” шла по центральному проспекту, девчонки махали шариками и напевала “Яблоки на снегу”, пацаны, обнявшись за плечи, синхронно пытались выдавать гопак.

- Ну что, Жека, – Плахов поравнялся с Филатовой и обнял ее за плечо, потянув ближе к себе, – железно решила?

- Сто процентов.

- Кровь, кишки, бессонные ночи… Романтика!

- Вот навернешься на своем мотаке когда-нибудь, попадешь ко мне на стол, тогда и посмеемся.

- Сплюнь, Филатова.

- Вот и закройся тогда, Плаха, – улыбнулась Женька.

Ребята шли дальше, пацаны раскупорили еще одну бутылку. Утро неторопливо вступало в свои права, прохлада ещё не отпускала ночную дрёму, но восходящее солнце всё настойчивее и глубже проникало своими лучами в каждый двор. Поливальные машины разъезжали по практически пустым дорогам. Москва просыпалась. День обещал бы чудесным. Даже несмотря на то, что все явятся домой уже поздним утром и заваляться спать, это состояние испортить не мог никто.

- Ребята! – воскликнула Лизка Терехова. – А пойдемте на Красную, пофоткаемся?

- Так еще плестись…

- А мы дворами.

- Леха, старый добрый “Зенит” не просрал?

- Обижаешь!

И выпускники поспешили через дорогу, затем толпа запетляла по дворам и переулкам.

- Стоп, машина! – громко оповестил одноклассников Плахов. – Привальная. У Филки каблук спустило.

- Стойко продержалась, – хихикнула Инна. – Я свои папаньке вручила еще в разгаре веселья.

- Все нормально, ребят, – отмахнулась Женька, приземлившись на близ стоящую лавочку, – идите, мы догоним.

Толпа неспешным шагом двинулась дальше, распевая Шатунова. Женька расстегнула застежки на туфлях, вытянула ноги.

- Ну и пытка… Иннка, как ты столько лет на каблуках отгоняла?

И в тот момент, когда Филатова уже поднялась со скамьи, закинув руку со шпильками на плечо, у подъезда напротив припарковалась машина. С пассажирского места первым вышел упитанный мужчина лет за сорок, затем подал руку своей смеющейся спутнице. Еще мгновение, поворот курчавой головы – и Женька узнала в ней… Ленку Елисееву.

- Чаем угостишь? – проворковал ей мужик.

Ленка тут же прекратила хихикать и слегка оттолкнула ухажера от себя.

- С ума сошел? У меня мать дома больная.

- Так поехали бы ко мне…

- Гуляй, Ярик. В другой раз. Мне пора.