А он был прав. Иначе как можно объяснить, что Женька жила с ним не по расчету, не из-за денег, связей или еще каких-то меркантильных соображений, обычно привязывающих современных женщин к мужчинам. Она с ним потому, что любит его. Пчелкин был растерян, разъярен и – черт возьми! – польщен. Правда, вместо этого он предпочел бы, чтобы все снова стало как раньше. Он не хотел, чтобы ее любовь как-то волновала его, но уже ничего не мог с этим поделать.

Его не должно заботить, съедет она с его квартиры или нет. Ведь между ними ничего не было. Она живёт, как член семьи, как сестра, пусть уж просто как соседка, в конце концов. Но из-за неё Вите приходилось раньше приходить домой, чтобы не будить её беспокойный сон поздними визитами.

Сам факт того, что с ним в одной квартире уже который месяц живёт девушка, заставлял думать о Женьке чаще. Что-то опьяняющее в недосягаемости и том барьере, который он сам же выстроил три года назад, не давал ему покоя. Другие женщины сами возникали рядом, он их даже не искал. Однако мысль о том, что он может потерять Женьку, повергала его в панику. Он, Виктор Пчелкин, переживал из-за женщины! Смешно, ей-богу! И тем не менее факт оставался фактом: он не хотел ее терять.

Уж не влюбился ли он, часом, в нее, думал Пчела, сидя в полутьме комнаты, где в полуторе метра от него тихо спала Филатова. Нет, это невозможно. Но как еще тогда объяснить эту панику, это смятение, эту боль, которые он испытал за последние полгода?

Пчелкин уже добрые несколько лет ни к кому и ни к чему не испытывал привязанности. Родители и друзья не в счëт, хотя с последними тоже были разные неурядицы и свои разногласия. Молодой человек за этот год усвоил одну истину: твое хорошее отношение вполне может быть использовано против тебя. Так что пора кончать с этими мыслями, немедленно.

Но немедленно не получалось, и даже с утра, игнорируя головную боль после изрядно выпитого вечером, Витя не мог не смотреть на Женьку, которая, привычно за это время кинув: “Доброе утро! Чайник горячий”, шмыгнула в ванную. Забота, мать его. И ни слова о ночном диалоге. Наверняка думает, что это был пьяный бред. Пусть думает, так куда легче будет справиться с накатившими разногласиями в голове.

- Ей богу, как шизик, – усмехнулся вслух Пчёла, распахнув холодильник. Прикрытый салфеткой на тарелке лежал пирог, прямо на видной полке. Когда успела?

Витя выставил его на стол, плеснул в кружку кипяток и размешал растворимый кофе. Когда он уже отрезал добрый кусок пирога, Женька вошла в кухню, закутав мокрую голову в полотенце.

- Зачем холодный то ешь? Я сейчас подогрею…

- Ммм, – отрицательно покачал головой Пчелкин, присекая свободной рукой её намеренья, – я опаздываю, не надо.

- Сегодня ожидать такого же позднего появления?

- А ты не передумала съезжать?

Женька грустно хмыкнула. Неужели его ночная фраза всего лишь пьяная мысль?

Пчела, скрывая за кружкой половину лица, глядел на неё в упор, оценивающе блуждая взглядом по тонкой фигуре, закутанной в халатик, отметил виртуозно замотанную гульку из полотенца на голове. Ну почему она вызывала только умиление? Проклятая девчонка.

- То есть, тебе так же всё равно, как и было, съеду я или нет? Сделал жест доброй воли, а там, Женя, решай сама.

- Я от своих слов не отказываюсь, – допив кофе, ответил Витя и метнул кружку в раковину. – И если что… – сказать? Да черт с ней! – Я имею ввиду свои последние слова перед сном.

Он подмигнул ей и пошёл в коридор одеваться. Женька так и стояла, прислонившись к холодильнику, и улыбалась.

- Хорошего дня! – крикнула она ему вслед, когда послышался звук открывающейся щеколды.

- И тебе не скучать, – и дверь захлопнулась.

Женька приблизилась к мойке и включила на полную мощность кран. Наблюдая, как кружка заполняется водой, девушка думала, чем заняться до трёх дня, прежде чем нужно будет ехать на курсы восстановления в клинику. Сначала надо бы было поесть, но организм в последнее время показывал характер – есть совершенно не было желания. Филатова прошла обратно в комнату, пододвинула к себе свою спортивную сумку, которую ещё не успела разобрать, и первым делом наткнулась на пособия ВУЗа, потом на несколько конвертов. Даже находясь в академе нужно было продолжать заниматься, иначе через полгода мозг совсем обленится, и Ольга Николаевна дочери этого не простит. Но письма сейчас волновали Женьку больше.

Филатова осторожно перебрала в руках три конверта. Дунаев ещё полгода назад писал чаще, но из-за ночных дежурств, затем переезда к Никите, лечения в больнице Женька почти ему не отвечала. Одно письмо пришло ещё в мае, когда девушка только перебралась в Северное Бутово, она сама забирала его на почте, но в тот же вечер, когда Филатова прочитала его и собралась, было, ответить, её застал врасплох Никита.

– Это ещё что за хрень? – Никита был не в духе. Пришёл домой поздно, не удосужив Женьку ни одним словом. Сначала долго был в ванной, а затем что-то высчитывал на кухне. Но стоило девушке взяться за листок с ручкой, его к ней словно повела неведомая сила. – Что ещё за упырь?

Никита схватил вложенную в конверт фотографию Дунаева. Андрей по форме улыбался смотрящему со снимка. Видеть Никиту злым – было редкостью. Поэтому Женька искренне удивилась его агрессии в сторону пришедшего письма.

- Слова подбирай, – буркнула Филатова, вырвав из его рук фото. – Это мой друг с института. Сейчас в армии.

- Да я вижу, мой ангелок, – нарочито приторно произнёс Никита и пододвинул к себе письмо: – и что тебе пишет это пушечное мясо?..

- Чужие письма читать нехорошо, не учили в детстве?

Женька попыталась притянуть пальцами листок обратно, но Никита ухватил её ладонь второй рукой и начал спешно пробегать глазами по строчкам.

- Милая Женька, – произнёс парень, – пишу тебе уже второй раз, видимо, первое письмо тебе так и не дошло, либо ты не хочешь мне отвечать. Очень соскучился… – Никита резко повернул голову в сторону девушки, буквально испепеляя её взглядом. Кулак уже комкал письмо с особой силой. – Я не понял, у нас друзья теперь так общаются? Милая! Очень соскучился!

- Он всегда так со мной общался, ничего криминального в этом нет, – парировала Женька, перехватывая его руку с зажатым листком. – Верни сейчас же письмо.

- А что это мы так заволновались? Всегда, говоришь, общался? – Никита наступал на Филатову, но та так и продолжала стоять на месте с уверенностью, что ей удастся получить письмо обратно. – Значит, повод дала и до сих пор даёшь, несмотря на то, что живёшь со мной и состоишь в отношениях.

- Ты несёшь полный бред, Ник, – устало опустила голову Женька. – Верни мне письмо…

- И ответишь?

- И отвечу.

Никита засмеялся, развернул листок и тут же порвал его на мелкие кусочки. Белое конфетти через секунду посыпалось на голову Женьке. Она опешила, отшагнула назад, глядя, как обрывки в клеточку сыпятся на пол. Не успела опомниться, как та же участь постигла и фотографию.

- Я тебе доверяю, ангел, – спокойным, ровным голосом вдруг произнёс Никита, приблизившись к девушке. Поднял обеими ладонями её растерянное лицо и взглянул на влажные от приближающихся слез глаза: – А ему нет. Я не знаю этого человека, а армия что только с людьми не делает. Прошу тебя, не плачь. Просто я очень люблю тебя и очень переживаю. Твоё окружение… Оно ведь не лучшей пробы.

- Ни смей больше трогать моё, – процедила сквозь зубы Женька, и растерянность в её глазах сменилась злобой. – Понял? Я не роюсь в твоих вещах, не лезу к твоему, и ты моё не трогай! Будь то вещи, письма или люди.

Всплывшая картина отозвалась больным уколом в висках. Тогда эта сцена ревности воспринялась Женькой вопиюще, но не опасно. Думала, что Никита просто устал, был на нервах, и отыгрался на ни в чем неповинном письме Андрея. Да и после её слов не было криков или других отрицательных эмоций. Никита просто решил сгладить и урегулировать назревающий конфликт в постели… Знала бы Женька тогда, что это был первый тревожный звоночек – дала бы в морду и ушла тем же вечером.