- Ты ведь помнишь больше меня, какой она была?

- Неплохой… И мы её даже любили.

- А она нас?

Фил вздохнул.

- Пойдём.

Он потянул её в свою комнату. Женька уселась на кровать, подобрав под себя ноги, в надежде, что Валерка сейчас многое расскажет ей. Но тот молча отодвинул ящик стола, из-под тяжёлой макулатуры вытащил фотографию и протянул сестре.

- Это она?

Валера кивнул.

- А мы с ней похожи так…

Фил прикрыл глаза и тяжело вздохнул. Затем подставил к кровати стул, сел на него задом наперёд и выдал:

- Я скажу одно – хочу, чтобы ты никогда не была на неё похожа.

Больше Женька не стала спрашивать ничего. Видела, как больно было Валерке, а сама теперь боялась услышать всю правду. Придёт время, возможно, она и захочет ещё раз возобновить этот разговор. А пока…

- Когда следующие соревнования?

- Через неделю, – Фил сразу облегчённо выдохнул, мысленно поблагодарив сестру, что все поняла.

- Возьмёшь меня завтра на тренеровку?

- По Серому соскучилась? – ухмыльнулся Валера.

Женька поморщилась.

- Надеюсь, ты завтра выбьешь на спаринге из него все, чтобы на низкосортные комплименты сил уже не хватило.

Фил рассмеялся и потянул к себе сестру, потрепал по голове и чмокнул в лоб.

- Пошли ужинать, спортсменка.

Февраль 1988

Женька в пальто нараспашку слетела с порога школы, радуясь первым теплым лучам предвесеннего солнца. Снег уже начинал медленно оседать, где-то поблескивали лужицы. На дворе было начало оттепели.

- Погода шепчет, – поравнялся с Женькой одноклассник – Пашка Плахин – и уставился на солнце, – займи, но выпей.

- Кто о чем, а вшивый про баню, – фыркнула Женька.

- Да ладно, Женек, деньки наступают тяжёлые скоро, подготовка, экзамены, выпускные… Не продохнуть.

- А что, повод для таких дел не нужен, – послышался голос сзади.

Женька закатила глаза, прекрасно зная, кому этот голос принадлежит. В начале учебного года в десятом «а» появился новенький – Игорь, вернувшийся со своими сильно выездными родителями из-за границы. Высокий светловолосый красавец, одетый во все импортное, обвешанный всякими заграничными штучками, классно играющий на гитаре, мгновенно ставший кумиром всех парней, не говоря, естественно, о девчонках, которые бегали за ним по пятам и заглядывали в рот. Изысканный хам, красивая скотина. Когда он попадал в поле зрения Женьки, окруженный толпой поклонниц, с извечной высокомерной ухмылочкой изрекающий бархатным голоском очередную пошлость, у нее по телу пробегала дрожь омерзения, и она поспешно отворачивалась. Подумать только, пару лет назад таким положением пользовался Пчёла, с каких пор мода с “мальчик-бродяга, любви казанова” сменился на “смазливого жеребца в кимоно”?

К несчастью, заметив, возможно, холодность Женьки, окрещенной в народе “спортсменки, комсомолки, просто красавицы”, Игорь положил на нее глаз.

И вот сейчас, принародно, он приблизился к ней и, отвесив легкий поклон, сказал:

- Сударыня, у ваших ног столько поклонников! О, как бы я хотел оказаться меж ними!

Повторив его поклон, Женька ответила:

- Полно, сударь, к чему вам мои ноги? Просуньте меж своих – через плечо, коли дотянетесь!

Публика взревела от восторга, Плахов закашлялся, маскируя смех.

Любой бы стушевался, но не Игорь. Он только отступил на шаг, усмехнулся и произнес:

- Фи, сударыня, а впрочем – хо-хо!

И в тот же день побился об заклад со всеми одноклассниками, что «натянет на свой геральдический щит честь Филатовой». Те уверяли, что идея совсем неудачная, за Женькой стояли уже выпускники, которые за малейший неосторожный шаг в сторону Филатовой отвинтят башку и ещё в футбол ею поиграют.

Ведь во дворе Женька держалась совсем не так, как в школе, ходила нараспашку, дралась с мальчишками. Правда, в последнее время они ее цепляли с другими намерениями. Тем лучше. По роже получали жестоко. Стоило прознать об инциденте кому-то из её пацанов, доставалось тоже, сначала им, потом Женьке за распускание рук.

- Жека, ты же девка, ё моё, – качал головой Белов. – А дерешься, как валькирия, твою ж за ногу! Ты ж нам как сестра, зови, сама только не лезь. Мордаху твою симпотную жалко же.

Потом Женька слышала разговорчики, что ее стали побаиваться. Но такой авторитет, как и влажные лапанья в подъезде, Женьке были не нужны. Грязно и неинтересно.

Но сейчас Саня был уже год, как в армии, Фил часто пропадал на тренеровках и соревнованиях, ответственность за Женьку несли в их отсутствие Пчела и Кос. А с ними разговор был ещё короче – раз косяк, два косяк, и все, цигель-цигель, форточка лякум.

Игорь решил пойти другим путем. Начались наглые заигрывания, смешки, нескромные намеки, непрошеные проводы, бесконечные телефонные звонки. Ее реакции — убийственных колкостей, непроницаемого лица, даже, что называется, «открытого текста» — он как будто не замечал. Как ей хотелось съездить по этой наглой смазливой роже — но тогда вся школа решит, что она-таки к нему неравнодушна. Бьет — значит, любит! Космос и Витя, заметив такое хамство, конечно, поговорили бы с этим Игорем по-другому, и ему пришлось бы совсем несладко. Но как назло не появлялось ещё возможности им пересечься, Игорь словно задницей чувствовал, что где-то поблизости могли оказаться эти двое. Женька придумала иной вариант.

Решение пришло быстро. Обдумывая детали, Женька поняла, что такое настоящий азарт хищника. В предвкушении удачной охоты жизнь стала бодрей и ярче. Дело спорилось…

Когда в очередной раз позвонил Игорь и начал мурлыкать очередные сальности, она сказала нежным, дрожащим от чувства голосом:

- Ты, Игорь, прости меня, пожалуйста… Только я не хотела, чтобы вся школа знала…

- Что знала? – подозрительно спросил он.

- Ну… В общем, если хочешь, приходи вечером в парк… Я буду ждать тебя у метро.

Он пришел. Они прогулялись, зашли в кафе, она дала ему немного потискать себя на скамеечке, благо погода стояла мягкая, неморозная, и проводить до дому, взяв с него обещание ни о чем не рассказывать в школе. Игорь благополучно сел в метро и уехал домой. Так было надо. Потом она пригласила Игоря домой. Ольга Николаевна была в больнице на дежурстве, Фил только ехал из Ступино и должен был вернуться поздно. Перед встречей Женька залезла в Валеркин магнитофон, сняла пассик, спрятала, после чего позвонила Игорю.

- Слушай, у нас тут что-то маг сломался… Помнишь, ты говорил, что у тебя есть какой-то зашибенный японский…

Затем набрала Пчёле. Мама ответила, что тот с Космосом где-то решают вопросы, “ещё лучше” , – подумала Женька, и попросила передать, чтобы они зашли к ним с Валеркой. Объяснять ничего не стала, пусть поволнуются, быстрее прибегут.

Игорь явился во всей красе – с тортом, в фирменной куртке и спортивках, с шикарным кассетным стереомагнитофоном. Не заставь дома, кроме Женьки, никого, он был неприлично обрадован. Они чинно попили чаю, потом прошествовали в небольшую гостиную, потанцевали под магнитофон, причем Женька все больше ставила кассеты с быстрой музыкой, а Игорь — с медленной, чтобы во время танца пообжимать Женьку со всех сторон. Она молча терпела.

Потом они уселись на диван. Игорь полез с поцелуями, на которые она отвечала с умеренным пылом. Через некоторое время он стал трогать ее за разные места — через джинсовые брюки, которые Женька предусмотрительно надела, не будучи уверенной, что у нее хватит выдержки, если он залезет ей под юбку.

Потом он расстегнул на ней рубашку и принялся мять грудь — опять-таки, сквозь плотный и крепко прошитый советский бюстгальтер. Лицо у него при этом было настолько глупое, что Женька, несмотря на все омерзение, чуть не расхохоталась. Она сопротивлялась, конечно, но вяло, прекрасно осознавая, что с минуты на минуту могут нагрянуть друзья. Дверь ведь она предусмотрительно не защелкнула. И за всеми своими манипуляциями Игорь нашептывал ей на ухо всякие глупости, среди которых она уловила один умный обрывок фразы: