- Вы серьёзно? Как? Офигеть!

- Поэтому оттуда сразу к тебе, – пояснил Витя, разглядывая вид за окном сквозь белые жалюзи.

- Как ты себя чувствуешь? – спросил Космос.

- Получше, живу, дышу.

- Что врачи говорят? Когда можно будет встать?

- Встать – громко сказано… – потупила взгляд Женька, искоса глядя на отрешенного Пчелу. – На днях обещали попробовать прокатиться на коляске. Вот, морально готовлюсь…

- О, Шумахер, все коридоры больницы твои будут.

- Да ну тебя, – отмахнулась от Космоса Филатова. – Ребят, я так рада вас видеть.

- Эй, пссс, – заговорчески позвал друга Космос и выудил из внутреннего кармана пиджака небольшую бутылочку коньяка. – Давайте за Белого бахнем.

- Мне нельзя… – покачала головой Женька.

- Так, мы теряем ближних. Ты стареешь, Филатова. Мы чуть-чуть, – показал Холмогоров маленькое расстояние между большим и указательным пальцами. – Как говорится, если очень хочется, но нельзя, значит – можно.

Они воровато осмотрелись и сделали каждый по несколько маленьких глотков. Перебросились парой шуток, когда у Космоса зазвонил телефон, и он, извинившись перед Женькой, вышел из палаты. Тишина затопила палату, вызывая у девушки звон в ушах. Вот сейчас надо бы спросить у Вити то, что её мучает. Почему-то только ему Женька решалась задать изводивший её все это время вопрос.

- Вить… – он обернулся к ней и посмотрел выжидающим взглядом. – Скажи, что вы сделали?

Он понял, что Женька имеет ввиду. Сказать ей прямо и резко? А есть другие варианты?

- Он больше никогда не причинит тебе вреда.

Страшная догадка заползла в голову девушки, а по коже пробежал морозец. Неужели…?

- Он… Жив?

- Нет.

Это короткое слово выбило из груди разом весь воздух. От волнения и накатывающей тошноты Женьку затрясло, в глазах защипало, словно туда насыпали мелко набитого стекла. Ей стало страшно и так неуютно, что эти эмоции буквально толпой мурашек пробежали по её спине.

- Кто?..

- Я.

Он отвечал так резко и спокойно, что Женьке стало жутко. Когда произошёл тот страшный виток в их жизнях, что её близкий друг так равнодушно мог нажать на курок и безэмоционально признаться, что убил человека? Когда для них это стало столь привычным делом?

Заметив, как Женьку затрясло, Витя сорвался с места и обхватил её за плечи.

- Жень! – она зажмурилась, напрасно пытаясь остановить капающие с ресниц слезы. – Господи, Женя, успокойся…

Он давно не видел женских истерик, поэтому расстерялся. Вернее, видел, как обиженные на его поведение дамочки пытались его разжалобить слезами, но ни один такой случай не находил отклика в его душе. Только её слезы. Тогда, после случая в Котельниках. Тогда начался этот перелом. А сейчас они просто пожинают плоды. Почему она сейчас плачет? Что именно стало причиной? Неужели, она жалеет его? Эту мразь, которая чуть не убила её? Неужели, она столь глупа или правда любит его? Ну а как они могли поступить с ним иначе?

Прикосновения витиных рук отрезвили Женьку, словно пощечина, прогоняя временное помутнение. Все это время она так хотела, чтобы он обнял её, казалось, что именно Пчелкин сможет унять её каждодневные приступы и дрожь. Как странно и смешно, ведь именно его руки могли её когда-то успокоить, как успокоили и в день свадьбы Валеры. Тогда, в танце, она чувствовала его объятия, и на душе было тепло, все происходящее отошло на второй план. Но сейчас… Эти руки, казалось, обожгли её и вернули к реальности.

Прошлое коварно, если позволить себе снова окунуться в него и жалеть, что оно никогда не повторится. Воспоминания губительны, заставляют снова прокручивать всё и винить себя в том, что нельзя уже исправить неверные шаги. Женька аккуратно отстранилась от Пчёлы и снова могла мыслить в правильном направлении. Глубоко вдохнув, она постаралась возобновить действие своих щитов, сформировать барьер, отделяющий ее от Вити, покончить со всеми реакциями на него, чтобы она могла просто жить своей жизнью и не смешивать ее с его проблемами. Ведь так намного легче.

Его внимательный взгляд скользил по её лицу и забинтованному телу. Этот парень – сплошное противоречие. Сейчас он милый, через секунду – сущий дьявол. И это волновало и пугало одновременно.

- Ты страшный человек, Вить… – прошептала Женька.

- Да нет, – на удивление спокойным тоном произнёс Пчела, будто её слова его ничуть не удивили. – Это жизнь вокруг нас страшная.

Вернулся Космос. Заметив волнение на лице подруги и растерянность Вити, он замялся.

- Я… помешал?

- С чего бы, – хмыкнул Пчела и поднялся на ноги. – Поехали уже.

Космос проследил, как друг резко вышел из палаты, и поджал губы. Затем улыбнулся Женьке и чмокнул её в щеку.

- Ты не обращай внимания, он в последнее время странный…

- Этого не надо было делать, Кос…

- Ты это про что?

- Про Никиту.

Вот, значит, что. Этот дурак ей всё рассказал. Ну баран, сейчас то зачем?!

- Ты многого не знаешь, Жек.

- Чего? Что вы… Он… Пристрелили его, как собаку?

- Собаку жалко.

- Это человек!

- Это чмо, Женя! Это – конченная сволочь, и не смей… – Космос осёкся. – Не смей нервничать, тебе сейчас вредно.

- Жить вообще вредно, не замечал? – саркастично выдала Филатова.

- Прости, вспылил. Мы потом поговорим, ладно? – парень взглянул на часы. – Нам и правда пора. На днях заедем, обещаю.

Женька только кивнула в ответ, и друг удалился.

Уже в машине Космос обрушился гневной тирадой на Пчелу, что это было сверх глупым поступком говорить Женьке о том, что произошло с её несостоявшимся кавалером. И сухой ответ Вити, что она догадалась сама об этом не убедил Холмогорова.

- Ты не Пчела, Вить. Ты баран. Что с тобой творится, я, блять, не понимаю! – Космос от досады ударил по рулю.

- Останови машину. – потребовал Пчелкин.

Космос гнал по оживлённой улице Москвы, и оба прекрасно знали, что нет возможности сделать остановку. Но Витя упорно продолжал повторять:

- Останови эту грёбаную машину!

Космос злостно сжал скулы и резко свернул в правый ряд, с которого лихо въехал на тротуар, чем вызвал недовольные возгласы пешеходов.

- Псих.

Витя распахнул дверь, собираясь выйти, пока Кос не напомнил:

- Ключи!

Пчела дернул бардачок, выудил связку от будущей квартиры Беловых, и смачно хлопнул дверью.

- Точно псих, – процедил Космос, глядя, как Пчелкин отошёл на пару метров и стал ловить попутку.

Женька не могла смириться с услышанным. Самое страшное, что она сама догадалась о постигшей Никиту участи и понимала, что без друзей здесь никак не обошлось. Никто бы из них не смог смириться с тем, что гарантировало в случае случившегося наша доблестная милиция. Они решили по-своему. И помятуя о происходящих событиях 89-го, это было логично. Но когда они превратились из обычных дворовых мальчишек в беспощадных и хлоднокровных…

- Евгения Константиновна! – оборвал её на мысли вошедший в палату врач. Впереди себя он вёз инвалидную коляску. – Давайте попробуем?

Весь оставшийся вечер Пчела старался не общаться с друзьями. Когда говорили тосты, наигранно улыбался, поднимая стопку любимого коньяка, в котором только и мог найти утешение. Космос несколько раз специально крутился около друга, делая вид, что поправляет неправильно висящий шарик или разливал напитки рядом сидящим с Пчелой тёте Тане и Кате. Уже достаточно выпив, Холмогоров осмелился положить на плечо Вити руку и похлопать, давая понять, что извиняется за вспыльчивость, на что Пчела, не оборачиваясь, только поднял рюмку, и они чокнулись. Витю же полностью поглотили женькины слова и глаза, которые теперь смотрели на него совсем иначе. Дурочка, ведь ради тебя всё, во имя тебя…

- Кос, давай командуй, а то Пчела сейчас нажрется, – глядя на Витю, толкнул друга Фил.

И в тот момент, когда уже разъяренный на Пчелу Саша летел вниз по лестничному пролету, а через секунду награждал друга ударом в челюсть, Женька сама смогла подняться с коляски и сделать один шаг до своей кровати. Это заставило её улыбнуться, на некоторое время позабыв о неутешительных мыслях о новой жизни брата и ребят. Она ещё не догадывалась, что на следующий день участь Никиты повторит несостоявшийся убийца молодожёнов Беловых.