- Спасибо! – цыганка крепко сжала своими ладонями холодные руки девушки. – Что я могу для вас сделать?..

- Что вы, – Пчёлкина закачала головой, едва преодолевая ужасную слабость и усталость. То, что мальчик едва не умер на операционном столе, едва ли не выбило из колеи, – это моя работа. Мальчика скоро переведут, тогда вы сможете к нему зайти. Только недолго.

- Подождите, – женщина развернула к себе ее ладонь, и лицо ее стало еще прискорбнее, чем было до этого. Женя напряглась всем телом, пока цыганка снова не посмотрела на неё и еле слышно выдала: – хотела увидеть что-то хорошее…

- О чём вы? – нахмурилась Пчёлкина, медленно высвободив руку из ее хватки.

- Четыре жизни спасёшь, две потеряешь… Берегись, девочка. Ошиблась ты в совете своём…

Женя почувствовала, как липкая дрожь пробила ее от самого основания позвоночника. Она отстранилась от женщины и поспешила дальше по коридору. Из операционной выскочил Дунаев и, заметив, как подруга спешно исчезает в конце приемного покоя, услышал только сдавленный оклик цыганки: «Прости!». Андрей смерил ее недоверчивым взглядом и побежал следом за Пчёлкиной.

Догнал он ее уже на крыльце, на заднем дворе клиники, где несколько часов назад они ловили редкие минуты отдыха. Женя, сжимая на груди отвороты плаща, нервно курила. Дунаев обхватил ее дрожащие плечи и склонил голову, чтобы видеть ее лицо.

- Эй, кареглазая? Что она тебе наговорила?

- Ничего… – тихо отозвалась девушка.

- Слушай, всё, что они болтают, дели надвое, а то и натрое… Ересь несут, цыгане – они есть цыгане.

- Жутко стало что-то… – Женя вдруг усмехнулась, передернув плечами. – Сказала, что четыре жизни спасу, а две потеряю…

- Может, про пациентов говорила, – вынес предположение Андрей, – у нас, как ни крути, смертность не такая уж высокая, но всякое случается. Расслабься, слышишь? Забудь. Когда не думаешь, ничего не сбывается.

- Ладно, – она постучала кулачком по его груди, – светает уже… Пошли собираться.

====== 34. День выборов ======

Женя шла по коридору, который будто не имел ни начала, ни конца. Длинный, светлый, угнетающий своей бесконечностью и однотонностью. Наконец, впереди что-то ярко блеснуло, и она на мгновение зажмурилась.

Правая рука произвольно потянулась вперед, и Пчёлкина кожей почувствовала холод стекла. Проведя пальцами взад-вперед, будто смахивая несуществующую пыль, она всмотрелась в свое отражение. Белое, кружевное платье, длинные распущенные волосы, только блондинистого оттенка. Глаза… почему-то именно они приковали ее внимание. Невероятно яркие, льдисто-синие. На миг девушке даже показалось, что она сталкивалась с таким странным, завораживающим взглядом. Следя за своей мимикой, Женя заметила, как на сухих губах в отражении расплывались усталая, бледная улыбка.

- Здравствуй, дочка.

- Ты? – просипела девушка, невольно дотронувшись до своих скул в отражении, и охнула, когда ее пальцы прошли сквозь зеркало, и она почувствовала, как касается прохладной кожи.

Женя невольно отшатнулась, отдернув руку.

- Год не счастливый… – молвило отражение. – Берегись. Этот человек не пощадит никого.

- О чем ты? – нахмурилась девушка.

- Будущего нет, – копия Жени будто прислушивалась к чему-то внутри себя, разочарованно и раздраженно двигала губами. – У меня тоже его нет…

- Какой человек? – атмосфера давила, а тихий колючий голос недо-матери заставлял каждую клеточку вздрагивать от непонятного волнения.

- Это человек большой силы и абсолютно без лица. Настолько свой, что никто не может даже подумать.

- Женька! Юрик! – Ольга Николаевна крикнула с кухни, перекладывая готовые сырники на тарелки. – Идёмте завтракать!

В утренней тишине сердито запищал будильник, и Женя нехотя ударила по нему пальцами.

- Мама! Встава-а-ай! – Юрка заполз на девушку и начал легонько тормошить её за плечи. – Ты же говорила, тебе надо рано…

Женя разлепила глаза и чмокнула сына в розовую щечку.

- Давай, беги в ванную, сейчас будем умываться.

Когда мальчик со скоростью ветра вылетел из комнаты, Пчелкина еще несколько минут лежала в ступоре, рассматривая подрагивающую от легкого тремора правую ладонь. Пальцы, казалось, до сих пор чувствовали могильный холод от того отражения.

Настолько свой, что никто не может даже подумать…

- Это всё недосып, – Женя сжала переносицу у самого основания, прогоняя утренний сон, поднялась и, накинув халат, подошла к окну. Откинув занавеску, она распахнула форточку, и вместе с холодным, освежающим ветром в спальню ворвались мелкие снежинки. Вдохнув морозный воздух, Женя глянула за окно, на город, запорошенный тонким слоем снега, и снова ощутила внутри ледяной страх.

- А ты чего в такую рань проснулась, мамуль? – девушка шагнула на кухню и как раньше обвила Ольгу Николаевну сзади, наблюдая, как старшая Филатова хлопочет у плиты. – М-м, как вкусно пахнет. Но есть мне сейчас нельзя. У нас сегодня диспансеризация.

- Я тебе с собой положу, и Андрюшку угостишь. А то отощал, наверное, совсем на своих холостяцких харчах.

- Да брось, – отмахнулась Женя, плеснув в стакан простой воды. – Ещё тот бык.

- Жениться ему бы пора… Кстати, где пропадает твой муж?

- Ма, я же говорила, у них сегодня трудный день, они с этой предвыборной агитацией с субботы из офиса не вылезали.

- Вообще не верится: Сашка – депутат, – Ольга Николаевна улыбнулась, – вот как только судьба не поворачивается!

- Так, мамуль, я быстро в душ и побегу. Юрка, завтракать!

Освежающие струи прохладной воды быстро прогнали остатки сна. Последняя неделя на работе выжала из Жени последние силы. Еще эта диспансеризация, пусть и формальная, но такая нелюбимая Пчёлкиной. То, на чем она всегда настаивала для своих пациентов, сама категорически не переносила.

Уже стоя в коридоре, девушка приняла из рук матери пару контейнеров и, наскоро распрощавшись с сыном, вылетела из квартиры.

- Ну, наконец-то, – Дунаев уже стоял у регистратуры, перебирая несколько карточек, когда в вестибюль влетела Женя, на ходу стягивая шубу и бросая ее на сгиб своей руки, – опаздываете, Евгения Константиновна.

- На Мире в пробку встали. А что, сегодня парадом командуешь ты?

- Именно, так что держи, – Андрей протянул ей карточку, – сначала на кровь…

- Да знаю, зануда, – потрепала его за плечо Пчёлкина.

После всех обыденных процедур, девушка наконец-то заглянула в палату к брату. Тома, прислонившись к мужу, дремала на его плече, а сам Фил не спал. Его глаза сосредоточенно бродили по огромной палате, затем остановились на вошедшей Жене, и взволнованный взгляд его немного потеплел. Пчёлкина тихо подошла к его кровати, подставила стул и коснулась валериной руки. Его пальцы слабо сжали ладонь сестры.

- Как ты, Валерка? – шепнула девушка.

Он моргнул, давая понять, что в порядке, и под его глазами пролегли небольшие, но глубокие сеточки морщин. Женя поняла, что он попытался улыбнуться.

- Женька, – Тамара подняла голову, наконец, ощутив ее присутствие рядом, – привет.

- Привет, как вы здесь?

Филатова взглянула на мужа, который так и был прикован взглядом к сестре. Взгляд этот не мог не тревожить.

- Валера за всю ночь глаз не сомкнул, я чувствовала, что он за что-то сильно переживает, сейчас хоть успокоился? – женщина ласково погладила Фила по голове. – Я думаю, он просто соскучился по тебе.

- Я рядом, Валерка, я рядом.

В палату вошел Дунаев.

- Ну, как у нас сегодня? – он проверил пульс и грустно улыбнулся. – Ну что, боец, опять отказываемся спать? Только всё на лад пошло.

- Это уже не в первый раз? – нахмурилась Пчёлкина.

- В последнее время немного капризничал, – хмыкнула Тома, – как маленький. Но так или иначе засыпал. А сегодня совсем ни в какую…

- Я думаю, будет эффективен массаж с применением эфирных масел. Он улучшит кровообращение, приведет в тонус мышцы. Как думаете, Евгения Константиновна?

- Я полностью согласна, Андрей Васильевич, – кивнула Женя, поддерживая его нарочито официальный тон.