Крутой электробайк меня впечатлил, хотя у нас в городе я видела разные модели, пусть и поменьше. Отчего-то ждала, что Демид раскроет карты, отвезет к операторам шоу, заставит подписать договор на участие. Но мы тихо продвигались сначала по лесной тропе, а потом поднялись на заросшую травой и молодыми березками асфальтированную дорогу.

Неужели съемки проходят в глухомани? Полчаса не видно другого транспорта, если бы не перекличка птиц и треск кузнечиков, вокруг стояла бы мертвая тишина.

– Демид, а что за монумент впереди?

– Сейчас разглядим поближе, самому интересно, узнаешь ты или нет.

Когда мы остановились перед постаментом с облупившейся голубой краской, у меня на сердце похолодело. Очень знакомая скульптура летящей женщины с ключом в руках. Символ моего города при въезде с Ялуторовского тракта. Ну, вот же бронзовые буквы, правда, вторая куда-то исчезла и вместо нее торчит пук полыни, а остальные позеленели, окислились.

Я с недоумением оглянулась на трассу, глазам не поверила.

– Почему дорога в таком ужасном состоянии? Почему нет машин, будто федеральная трасса перекрыта? Впереди стройка? Как всегда летом все тут раскопано…

– В Темень сейчас никто не ездит и не летает, а ходить лучше малыми группами и по лесу. Мы тоже дальше не двинемся. Хотел тебе показать.

– Почему Темень? – прошептала я.

– Знаю, знаю, раньше он назывался иначе. Но теперь в твоем любимом городке многое изменилось, – будничным тоном сообщил он, – я был здесь в сорок третьем, во время эвакуации.

– Зачем была нужна эвакуация?

– Ты готова слушать без паники? Я нарочно отвез тебя подальше в лес, чтобы парней криками не смущала.

– Демид, ты издеваешься по сценарию или просто мстишь мне не известно за что? – я твердо решила не закатывать истерику, но меня начинало трясти.

– Дашуль, ты нереальная лапочка, но пора уже в ситуацию вникнуть. Сейчас у нас две тысячи семьдесят шестой год, прошло ровно шесть лет после самой грандиозной метеоритной бомбежки за всю историю Земли. Больше всего гостей из космоса прилетело за Урал. Часть камней состояла из неземного элемента, который ученые назвали фобием. Его испытания дали поразительные результаты. Щепотка очищенного вещества по энергоемкости равна годовому запасу нефти небольшого Европейского государства.

– Подожди, ты сейчас мне легенду для телешоу читаешь? – догадалась я.

Он нехорошо рассмеялся, оглядываясь вокруг.

– На севере Западной Сибири забросили нефтегазовые месторождения, тысячи людей остались без работы, города близ Ямала опустели. Целая отрасль со смежными ветками оказалась похерена, представляешь? Заводы и буровые встали, а тут еще Япония почти утонула, выжившие перебрались на Дальний Восток, основали диаспору, потребовали автономии.

Я скептически покачала головой.

– И что сказало мировое сообщество?

– Хватает своих проблем, – небрежно отмахнулся Демид, – космических спутников больше нет, информация противоречива, могут быть разные вбросы, говорят, две Америки слились в один материк после сдвига подземной плиты, там еще какой-то вулкан взорвался в заповеднике, полконтинента ушло под воду, а в Европе пару лет бушевала эпидемия, нас обвинили в заносе, мы закрылись от них, они от нас. И даже Тюмень превратилась в Темень. Но появились новые возможности… хотя бы для таких как я.

– Тебе весело? Ты описал мировую катастрофу и рот до ушей? Демид, признайся, что это розыгрыш – я тоже улыбнусь.

– О чем грустить, Даш? Мы сами себя в состоянии обеспечить. У нас отлично получается уже шесть лет, осталось погасить лесных бунтарей и сохранить Сибирику хотя бы в качестве испытательного полигона с островками элитного туризма и охоты.

– Какой-то идиотизм!

– Вот-вот… Сибирский каганат они захотели, – проворчал Демид, зевая. – Поехали дальше, еще парочка артефактов, может, поверишь моим словам. Правда, я сам не разобрался, ты из нашего реального прошлого или все же параллелька. После метеоритов тут чудеса творятся похлеще сказочных. Временные пласты наложились друг на друга, мутанты свободно разгуливают, строят планы по переустройству общества. И ведь с воздуха сюда не попасть, а то бы мы их…

– Почему не попасть? – уныло спросила я.

– Над Сибирикой установился энергетический купол, любая техника в трех метрах над землей выходит из строя, оружие деформируется. Знаешь, сколько было попыток силового захвата? А теперь приходится малыми группами прочесывать лес, выискивать двуногих блох и с каждой разговаривать отдельно.

– А что за дикий человек заперт у вас в сарае?

– Оборотень. Если к Мирону подхода не знает, завтра в расход.

– Демид, я отказываюсь участвовать в вашем шоу, пожалуйста, отправь меня домой, – дрожащим голосом заявила я.

– Придется потерпеть! У нас остались крупицы фобия, когда новый запас найдем неизвестно. Я не могу тратить драгоценное вещество на твой переход. И генератору надо остыть.

– Голова болит от твоих придумок… Обещаешь, что вернешь домой? Я думаю, тебе можно верить. Дай честное слово.

Он помедлил, глядя на меня с гримасой боли на выразительном волевом лице.

– Лепесточек ты немятый. Должен же я в жизни хоть одно хорошее дело сотворить, искупить старые грешки. Ладно, слово даю. Только оставшееся время держись ближе ко мне и не падай в обморок. Привыкай, Дашуль, привыкай.

Обратно мы проезжали через заброшенное село. Я держалась за спину Демида и вертела головой, не веря глазам. Поселок тоже был мне знаком – большой и благоустроенный. Здесь рядом находился известный в области керамзитовый завод, а сейчас росли елочки и на солнечных буграх крапива с иван-чаем.

Напоследок Демид остановился в пустеющем здании фермы. Зачем-то завел меня внутрь полуразваленного строения с обвалившейся крышей, густо обросшей зеленым пушистым мхом. Внутри гадко пахло химическим раствором, под ногами валялись сушеные трупики крыс и битое стекло, а в комнате с остатками кафеля на стенах пол был усыпан пластиковыми шприцами с огромными иглами. Вот там воняло невыносимо, в ржавом тазу грудой были навалены железные скобы, гвозди и молотки.

Я умоляюще простонала о своем желании скорее уйти, но Демид, даже носа не прикрыв рукавом, тащил меня дальше.

– Подожди, здесь где-то были документы. Ты же до сих пор думаешь, что я тебе уши дерьмом заливаю. Сама убедишься, что не вру.

Из просторного зала с привязью для скота вылетели пугливые ласточки. Потолочная балка была облеплена их гнездами. Я задрала голову и чуть не упала в яму посреди сгнивших досок настила.

– Под ноги смотри! – возмущался Демид.

Но я уже наткнулась взглядом на кучу коровьих копыт в углу. Сверху желтели бумаги, вблизи оказавшиеся журналом туберкулиновых проб крупнорогатого скота.

Увидев расплывшуюся чернильную запись даты, сделанную от руки, я оцепенела. Две тысячи двадцать седьмой год. По внешнему виду, журнал пролежал здесь долгое время, пылился, мок, сох и рассыпался в труху. Нижние листы слиплись, сгнили. Такое невозможно подделать.

– Ты что-то бледненькая у меня, пойдем наружу.

Не глядя, я ступала по шатким грязным доскам и, если бы не рука провожатого, неминуемо провалилась бы снова. Немного пришла в себя, когда Демид выругался, остановившись у нового выхода.

На уцелевшей кирпичной стене подтекшими печатными буквами красовалась надпись: «Убирайтесь с нашей земли, пока кости целы». Я нервно моргала, а Демид сдернул брезент с предмета на полу. Кажется, там были черепа, только не поняла чьи – коров или рогатых людей. Меня затошнило, я выбежала наружу и скоро избавилась от завтрака среди цветущих одуванчиков. Поражал контраст – кругом беззаботные птички, трава прет, а тут угрозы, бунтари, пустые дома.

Демид вытер мне лицо влажной салфеткой и повел к электробайку. Я больше ни о чем не спрашивала, надо было хорошенько усвоить уроки сегодняшней прогулки.

Когда после обеда на свежем воздухе мужчины разошлись по делам, мне поручили вымыть посуду. А какой с меня еще прок? Даже тут за Золушку держат. Петр нагрел воду и вызвался помогать, расставляя тарелки на грубо сколоченном, деревянном столе. Так слово за слово я узнала, что Демид с наемниками представляет частную охранную компанию, которой управляют граждане в оппозиции с официальным правительством.