Это было худшим, что может сделать женщина при разводе. Но это подействовало.

Учась в школе, я действительно полностью прекратила общение с папой. Восстановила его только в академии, когда осознала, что мама делала это из-за своих собственных травм. И это не имело ничего общего с истинным отношением папы ко мне и брату.

Словом, в маминых словах в адрес папы до определенного возраста я не видела подвоха. Я по-прежнему считала ее самым любящим и близким человеком. Пока не стали происходить странные вещи.

Мне было семь или восемь лет, а брату два или три года, когда мама стала встречаться с дядей Женей.

Дядя Женя был вдовец, его жена погибла в автокатастрофе. Он воспитывал двоих сыновей старше меня. Очень простой, немного грубоватый, такой настоящий работяга. Но с открытым сердцем и доброй душой.

Сначала я не приняла его.

На это были две причины. Я не чувствовала искренности в их отношениях с мамой (а все маленькие дети очень хорошо это чувствуют). И вторая причина – я была влюблена в его младшего сына.

В тот день, когда мама познакомила меня с дядей Женей, я играла с детьми на улице.

Я хорошо помню этот день. Это был Иван Купала. Мы бегали по улице с самодельными брызгалками из пластиковых бутылок и обливались.

И тут я заметила нового мальчика: светлые кудрявые волосы и огромные голубые глаза. Он был как ангел – немного скромный, сидел на лавочке, смотрел на нас и улыбался.

Кто-то из мальчишек выхватил его брызгалку, и теперь нас с ним нещадно поливали! А я пыталась дать отпор из свой бутылки с водой.

Он был чуть старше меня, это было заметно. И тут он сказал:

– Дай мне свою брызгалку, пожалуйста. Я отыграюсь за нас.

Пластиковые бутылки с водой в тот день были на вес золота. Попробуй отдай свою – и сразу получишь порцию воды с головы до ног!

Но почему-то я посмотрела в эти огромные голубые глаза и молча протянула ему свою бутылку.

Тут мама вышла на крыльцо и позвала меня в дом. Она представила мне дядю Женю.

Потом они вышли на улицу, позвали этого мальчика и сказали, что это его сын. То есть мой брат. То есть мы с ним не жених и невеста.

Как я не хотела, чтобы они были вместе! Я закатывала истерики, вредничала, хотела, чтобы дядя Женя ушел, когда он был у нас в гостях, и делала разные другие пакости, которые обычно устраивают дети. А все потому, что я влюбилась в Данила и ни в коем случае не могла допустить, чтобы мы с ним стали братом и сестрой.

Надо сказать, что и его дети не приняли мою маму. Особенно старший сын. Он поставил условие, что жить на одной территории с нами не будет. Я тоже была этого мнения.

Мама с дядей Женей терпели наши выходки. Поэтому до тех пор, пока его дети и я с братом не закончили школу и не покинули отчий дом, мы так и жили на две семьи и «дружили» семьями. И только когда мы все разъехались, мама с дядей Женей поженились, обменяли квартиры на одну большую и стали жить вместе.

Почти все школьные годы я любила Данила. Он стал моей первой любовью.

Я все время гадала, есть ли у него чувства ко мне как к девушке, или он относится как к сестре…

Мама обо всем догадывалась и постоянно внушала мне, что он мой брат.

Подобные разговоры неизменно заканчивались ссорой, потому что моим братом он не был, и это было всем известно. Мы не кровные родственники. И мама, и отец у нас разные. Получалось, что мы с Данилом не могли быть вместе только лишь потому, что мама познакомилась с дядей Женей раньше нас.

Так прошло несколько лет. Потом Данил ушел в армию, а я училась в старших классах.

И тут началась война в Чечне. Его забрали на войну.

Он был совсем мальчик, всего 20 лет. Боже, как я молила, чтобы он пришел оттуда цел и невредим!

Я выучила молитву и каждый день перед сном читала ее, чтобы только все закончилось, и он вернулся обратно здоровым.

О моей любви Данил не догадывался. И вообще, чем взрослее мы становились, тем меньше разговаривали друг с другом. Он как-то всегда меня стеснялся. С его старшим братом я могла перекинуться парой слов, пошутить. А Данил всегда отводил взгляд и избегал смотреть мне в глаза.

Когда он оказался на войне, мама подошла ко мне и спросила:

– Ты не хочешь написать Данилу письмо?

– Я? Почему? – удивилась я. Она же всегда была против, чтобы мы общались.

– Ну, он же твой брат. Я думаю, ему будет приятно получить от тебя письмо.

О, мама, первоклассный манипулятор! На самом деле, она знала, что и у него были ко мне чувства, и это письмо согреет его сердце. Но в тот момент она, видимо, сама переживала за его жизнь, и по сравнению с этим наше общение с ним не казалось больше злом.

Я написала свое первое письмо Данилу, хотя мы никогда даже не разговаривали по-настоящему. Так началась наша переписка.

Конечно, я ни разу не написала о своих чувствах, а просто рассказывала о каких-нибудь новостях дома или у родственников, о погоде, высылала свои фотографии.

Он отвечал. Обычно что-то короткое и тоже о природе, о погоде. Никогда не писал о том, что было в Чечне. Всегда только общие фразы.

Но как я ждала его писем! Я все время боялась: а вдруг следующее письмо не придет? Боялась и молилась.

Наконец все закончилось.

В один из дней раздался звонок в дверь – я открыла и увидела Данила.

Выглядел он странно. Данил больше не был тем скромным, немного наивным ребенком-ангелом. Теперь он стал закрытым и сдержанным. Сильным и взрослым. Я видела, что внутри него прячется много всего, но он не выпустит это наружу.

Я обняла его крепко-крепко. И не могла поверить, что вот он теперь стоит здесь, напротив меня – живой и невредимый. Только другой.

Потом мама стала накрывать на стол и поставила маринованные помидоры.

Вдруг Данил дернулся, отвернулся и попросил ее убрать их со стола. Мы с мамой переглянулись, она убрала. Он попросил пока не ставить на стол ничего красного. В тот момент я поняла, через что он прошел на войне….

Данил сидел на стуле в центре кухни. Мама готовила обед и спрашивала его о чем-то, а я подошла сзади и легонько обняла его за плечи. Мне хотелось просто быть рядом. Помочь ему забыть о красном цвете и обо всех ужасах, которые он увидел на войне.

Он что-то рассказывал, отвечал на мамины вопросы. А я вот так стояла и держала руки у него на плечах.

Мама и брат посмотрели на меня: чего это я обнимаю Данила, мы же до этого с ним даже не общались толком?

А я все равно стояла и обнимала. У нас с ним была связь через письма. Я видела, что ему хорошо и спокойно, когда я рядом.