– Лена, ещё не поздно всё исправить. Я найду тебе врача, хочешь? У меня столько связей в медицинском мире. Я позвоню в Четвертое управление, там прекрасные специалисты. Зачем тебе усложнять свою жизнь, у тебя ещё всё будет замечательно. Ну, пойми же ты, я не могу не ехать в эту проклятую командировку. – Ещё чуть-чуть и Левантовский был готов заплакать.

Лена удивлённо смотрела на Левантовского, ещё недавно он был готов бросить всё и ринуться в омут счастья вместе с ней. А тут она говорит о том, что уже скоро появится малыш, их ребёнок, а для Ивана важнее какая-то командировка. Значит, он всё врал ей тогда, пудрил мозги, Господи, как противно и гадко.

– А значит пойти на то, что я рожу ребёнка и буду ждать твоего возвращения, ты не можешь. Ты наигрался, тебе нужны новые высоты. Ты теперь птица высокого полёта, понимаю. Ладно, уговорил, действительно, я не буду оставлять этого ребёнка, зачем он будет всё время напоминать о тебе. Мы же больше никогда не встретимся. Прощай, желаю успехов в твоей интернациональной деятельности. Чао, бамбино! Только больше не звони мне и не ищи меня, считай, что я умерла. А то вдруг у тебя из-за меня ещё возникнут трудности с конторой глубокого бурения, да и я не хочу светиться в этой организации. Привет семье, Ванюша. – Лена встала из-за стола, подошла к Левантовскому на прощание чмокнула его в лоб и ещё раз посмотрела на него смеющимися, но влажными от надвигающихся слёз глазами.

Иван не смог её остановить, он сидел, как побитый и смотрел вперёд в одну точку. Лена подошла к официанту и изящно вручила ему бордовую коробочку со словами: «Подарите своей девушке!» Пока она не скрылась из вида, официант стоял с открытым ртом и не знал, как на всё это реагировать. За окном стоял октябрь 1988 года.

Ровно в шестнадцать Левантовский стоял у двери квартиры Надежды Васильевны. Он очень волновался. Во-первых, было очень интересно посмотреть на Марусю, во-вторых, было страшно и ужасно стыдно. Но ещё страшнее было жить все эти годы, и он нажал кнопку звонка. Маша быстро открыла.

Такое впечатление, что виделись они, буквально, вчера и не прошло восемнадцати лет. Маруся была такая же эффектная и соблазнительная, всё те же пепельно-русые слегка вьющиеся волосы, смеющиеся голубые глаза, точёная фигурка. Может быть, взгляд стал более серьёзным, а так, Иван очень порадовался, что время не властно над красотой.

Левантовский протянул ей букет розово-салатовых роз, которые назывались «Зелёное яблоко». Цветы дарить он умел. Маша взяла букет.

– Ну, здравствуй, родственничек. Не разувайся. – Маша пошла в комнату в поисках вазы. – Проходи на кухню.

Левантовский огляделся. Да, здесь всё осталось практически таким же, как было восемнадцать лет назад. Кое-что поменялось, но в целом, квартира была той же, где им с Леной так недолго, но было так хорошо.

Иван зашёл на кухню, достал из пакета бутылку «Шато Бриньон» и коробку каких-то дорогущих конфет. Маша поставила розы в вазу и тоже зашла на кухню.

– Ну, мы в своём репертуаре. Вино французское, конфеты бельгийские. – Маруся вынула из ящика штопор и протянула его Левантовскому. Затем достала два стеклянных бокала. Иван ловко выкрутил пробку и разлил вино в бокалы. Они молча пригубили. Первой заговорила Маруся.

– Божественно. Ты оттачиваешь мастерство угождать дамам. Ну, рассказывай, что привело тебя сюда? Зачем мы тебе понадобились через столько лет забвения? – Маша ещё сделала глоток и взяла из коробки конфету.

– Марусь, сказать хочу много, только не перебивай, пожалуйста. Я вчера видел Лену. Из окна. Она приехала на маленькой салатовой машинке с маленьким мальчиком. Я сначала не поверил глазам, но потом выяснил, что это была она. У Лены есть ещё ребёнок? – Левантовский говорил очень неуверенно, ему казалось, что стоит ему только замолчать, Маша набросится на него и станет припоминать все его старые грехи. Маруся могла хорошенько «отделать» словами, он это знал, поэтому заранее готовился и ждал.

– А что же ты к ней не подошёл, испугался? Да, это была она. Они с Васей ездили к бабушке в больницу. Вася – мой сын. Удовлетворил любопытство? – Мария бросила на Ивана презренный взгляд.

– Я не мог к ней подойти, я увидел её из окна офиса… Через бинокль… – Левантовский покраснел.

– Да ты что! А ты у нас ещё и извращенец. Из бинокля за людьми следишь? – Маруся от души расхохоталась.

Левантовский сгорал от стыда. Пятидесятилетний мужчина, успешный бизнесмен, человек, у которого было почти всё для счастья, сидел и краснел перед сестрой женщины, которую он когда-то очень сильно обидел и теперь уже вряд ли сможет вымолить прощение.

– Марусь, расскажи мне про Серёжу. Какой он? Честно говоря, я всегда мечтал о сыне.

– Серега – отличный парень, поступил в этом году в МЭСИ, школу окончил на четыре и пять. Очень похож на Ленку, слава Богу, хотя есть и твои вкрапления. Когда он начинает бузить, я ей всегда говорю, что это дерьмо Левантовского в нём закипает. Что уж тут поделаешь, гены пальцем не раздавишь. Честно скажу, растить ей его было непросто одной, все помогали. Ничего, вырос парень и без богатого папаши. И не дурнее твоей, которая, как сыр в масле каталась с рождения. Так что, можешь задним числом перевести на счёт Сергея кругленькую сумму для поддержания штанов. Можешь квартирку ему прикупить, скоро пора отселять. – Маша не унималась.

– Я бы с удовольствием, честное слово. Я так виноват перед Леной и Серёжей. Лена, наверное, не захочет со мной говорить?

– А кто её знает? Столько времени прошло, может быть, уже и поговорит. А о чём ты хочешь с ней поговорить? Что у вас общего? Ты не вылезал из заграницы, она мыкалась одна с ребёнком, не устроила свою личную жизнь. Зато сына нормального вырастила, доброго и порядочного.

– Я же предлагал ей помощь… тогда… она отказалась… – Левантовский начал тихо-тихо говорить, проглатывая слова.

– Тоже мне, герой. Предложил помощь по прерыванию беременности. Мил друг, на это много ума не надо, умеючи. У нас бабка – акушерка, у неё своих связей хватало. Только нельзя было Ленке аборт делать, угроза была там по удалению матки. Не всё так просто в этой жизни. Кто-то пятнадцать сделает и хоть бы хны, а кому-то и одного достаточно. Ладно, что загрустил, наливай. – Маша решила сбавить темп наезда на Ивана, уж больно жалкий был у него вид.

– Да, Маш, я хотел вот что сказать, только не отказывайся сразу. Ты говорила, что у вас проблемы с бабушкой. Могу я чем-то помочь? Я позвоню в ЦКБ, и её примут без звука в любое отделение. Что у неё болит? – Иван умоляюще посмотрел на Марусю, лишь бы она не послала его подальше.

– У неё камни в почках, дикие боли, вроде, лежала в нормальной клинике, не бесплатно, но говорят, что возраст, боятся делать комплекс процедур, думают, не выдержит. Так, на сильных анаболиках сидит, потихоньку что-то делают, но не видно, чтобы был мощный эффект. В принципе, если поможешь, станешь в моих глазах немного лучше, в данном случае гордость не уместна. – Разговор перешел в деловое русло. Левантовский ликовал, он лихорадочно стал нажимать кнопку поиска в записной книжке мобильного телефона, чтобы найти телефон главного врача первого терапевтического отделения. Через него без проблем можно выйти на урологию, договориться с перевозкой, в общем, Иван был спокоен насчет качества оказываемых услуг одной из лучших больниц страны. Даже если Лена не захочет его видеть, ему станет немного легче, потому что он хоть как-то смог ей помочь.

– Спасибо, Вань, это будет очень кстати. Запиши мой номер телефона для связи. – Маша быстро написала номер мобильного на небольшом листке бумаги с рекламой каких-то модных витаминов. – Ты сам мне позвонишь, или мне тебя найти через пару дней?

– Марусь, не волнуйся, я сейчас попробовал найти Михаила, у него в данный момент выключен телефон, видимо, он занят. Я максимально быстро найду его и договорюсь обо всём. Будьте готовы завтра-послезавтра. Ни о чем не беспокойтесь. – Левантовский погладил своей ухоженной рукой Машину изящную ручку. – Расскажи мне ещё о Лене.