Иккингу повезло, что он не сгорел заживо и что Беззубик, с ужасом и закипавшим гневом наблюдавший за этой сценой с земли, успел прибежать к ручью. Первым делом он бросился к Иккингу, вытаскивая его из холодной воды, укрывая крыльями, чтобы согреть. Конечно, он потом три шкуры спустил с задиристого Эльдюра. Чудовище чувствовало себя вольготнее, чем другие драконы, явно ощущая себя следующим в их стайной иерархии после человека и его Фурии, и всё же время от времени любил взбрыкнуть. Но несмотря на этот эпизод, молодой викинг время от времени осёдлывал и зелёного дракона, который, убедившись, что человек сильнее, чем кажется, окончательно принял его лидерство.
Ближе к весне в стае Иккинга насчитывалось более тысячи драконов. Юноша этого не знал, если быть честным, он давно сбился со счёта. Когда он приходил в Овраг, где по-прежнему жило несколько десятков драконов из числа первых поселившихся, он чувствовал себя дома намного больше, чем в деревне. Многие жители стали подмечать его странное поведение: он всё меньше показывался среди соплеменников, в кузнице проводил ровно столько времени, сколько надо для минимальной работы, и всё чаще убегал в лес. Иккинг плохо спал из-за своей двойной жизни, ему было с каждым днём всё сложнее скрываться, но он старался изо всех сил играть свою роль.
Особенно тяжело оказалось таиться от одноклассников. Они теперь считали Иккинга своим закадычным другом и в прямом смысле слова не давали ему проходу. И если Сморкала и близнецы просто хотели вместе развлекаться, а Рыбьеног любил беседовать с сыном вождя, то Астрид была подозрительна. Юноше так и хотелось напрямую спросить её, в чём причина этого вечного недовольства его персоной. Несколько раз Иккинг сталкивался с юной воительницей в лесу, когда бежал в свой Овраг. И это его беспокоило. Она могла пойти за ним. Правда всё равно вряд ли бы смогла выследить: лучше Иккинга в лесу не ориентировался никто из племени, ну может, охотники, но они ходили обычно своими тропами, которые не пересекались с его. Но кто знает… Нельзя упускать из виду такую вероятность.
Так прошла на Олухе зима. Холодная и суровая. Хулиганы пережили её, несмотря на налёты, впрочем, как переживали и многие другие зимы. Они и не подозревали, какая сила сосредоточилась вокруг их острова, и что эта сила напрямую влияет на то, как легко им стало в последнее время отбиваться от диких драконов.
========== Глава 3. Переворот ==========
Морозный в вышине воздух привычно колол щёки. Иккинг не обращал на это ровным счётом никакого внимания. Наступала весна. И хотя до цветения трав было ещё очень далеко, но солнце всё чаще показывалось из-за плотной завесы облаков. А юноша имел великолепную возможность прорваться сквозь пушистую пелену и оказаться так высоко, что лучи небесного светила будут греть замёрзшие руки, крепко державшие луку седла, лицо будет покрываться румянцем. Немного отросшие волосы развевал северный ветер, становившийся с каждым днём чуть теплее. Это было почти незаметно, но Иккинг знал, что и оглянуться он не успеет, а уже направление потоков сменится, и придёт долгожданное лето. А пока он ловил лучи солнца, взлетев выше облаков.
Иккинг прикрыл глаза и подставил лицо яркому свету. Луну назад ему исполнилось шестнадцать, он стал выше, сильнее. Иногда юноше казалось, что он за прошедшие полгода так изменился, что этого нельзя не заметить, однако в племени, казалось, на это никто не обратил внимания. Все дети растут. И для многих молодых юношей и девушек настал тот самый переломный момент, когда они оставляют позади забавы детства и вливаются во взрослую жизнь племени.
Сейчас на губах Иккинга играла счастливая улыбка. Не существовало ничего в этом мире: только он и бесконечно прекрасное небо. Юноша слышал, как бьются на ветру крылья Беззубика, улавливал в отдалении шум крыльев и других драконов. Сколько их с ними сегодня было? Десять? Двадцать? Он не знал точно, но всё больше драконов сопровождало его в этих прогулках по небу. За полгода Иккинг так привык к ним, сроднился, считал своими друзьями и семьёй. И сейчас, чувствуя свободу от своей человеческой жизни, он старался не думать о племени, отце и Школе.
Всё было очень сложно. Иккинг всё больше прорастал в драконью стаю. Отдалялся от людей. Хотя процесс этот был очень болезненным. Чем больше юный викинг узнавал драконов, тем меньше ему хотелось оставаться среди людей. Драконы были во много раз честнее, с ними было во много раз проще. Теперь идея помирить две противоборствующие стороны не казалась ему такой уж привлекательной. Люди часто были жестоки без причины — драконы никогда. Люди предавали друг друга, драконы так не поступали, у них было сильно развито чувство благородства. Разве достойны люди стоять возле этих прекрасных созданий? Достойны жить с ними бок о бок? Да и если посмотреть правде в глаза, то разве он один, пусть и с целой стаей, сможет что-то делать?
И всё же было кое-что, из-за чего сердце билось сильнее, и это был не полёт на драконе, а первая любовь. Она не выбирает, не ищет, не требует, она просто приходит, не спрашивая разрешения, ослепляя, забирая волю и даря невообразимое счастье или столь же глубокое горе.
Иккинг вздохнул и открыл глаза. Его любовь к новому, к драконам, к жизни, ко всему, что расширяет границы, была велика, он родился с ней. Но это было совсем не то, когда он видел синие глаза одной юной особы. Пусть она не отвечала ему взаимностью. Пусть она по-прежнему игнорировала его или злилась. Хотя лучше, когда злилась, тогда она обращала на него внимание. Иккинг никому не говорил о том, что он чувствовал. Разве что Беззубику в минуты, когда они оставались вдвоём, подальше от остальных драконов. Фурия не понимала ни слова, но чувствовала тоску в сердце друга, и драконье сердце сжималось точно так же по несбыточным мечтам о собственной семье и паре. Как и у многих других членов их стаи, которые были лишены этой возможности из-за власти Королевы.
Вдруг Иккинг почувствовал, как напрягся под его ногами Беззубик.
— Братец? — Иккинг положил ладонь на лоб дракона: так ему было проще понимать друга. Недавно Иккинг открыл этот новый способ общения. Правда, работал он только с Беззубиком. Он не давал стопроцентного взаимопонимания, но так Иккинг чувствовал настроение друга и лучше понимал те звуки, что издавало горло крылатого друга.
Фурия принюхалась, слегка опустилась в облака, и Иккинг увидел драконов. Не своих, чужих драконов. И все они летели куда-то, держа в когтях или пастях овец, яков, корзины с рыбой. Взгляды ящеров были остекленевшими, и всадник почувствовал, что и Беззубик теперь словно поддался чему-то новому, какому-то чувству. Фурия потянула носом воздух, его зрачки едва не превратились в щёлочки, он направился вслед за пролетавшими мимо драконами. Иккинг пытался дозваться до Беззубика, но тот лишь однажды отреагировал, отгоняя их «свиту» из своих собратьев, отправляя их домой, на Олух, и дальше летел вместе с драконами, несшими добычу.
Вскоре они оказались возле большого каменистого острова, на котором почти ничего не росло, а в самом центре его располагать огромная гора. Беззубик влетел внутрь пещеры, служившей входом, и нёсся, огибая бесконечные коридоры, камни, выступы. Иккинг давно перестал пытаться понять, куда тащит его друг, видимо, в центр горы. Он вёл себя тихо, чтобы на него не обратили внимания другие драконы. Всаднику казалось, что прошла уже целая вечность в бесконечных тёмных коридорах, а они всё летели. Иккинг заметил, что все остальные драконы тоже направляются в центр горы.
Наконец Беззубик спрятался за одним из выступов, и юноша увидел жерло вулкана. Огромная яма, из которой вырывались клубы пара и вспышки огня. Все летевшие сюда драконы бросали свою добычу в самый центр. Иккингу показалось, что из её нутра доносится рычание. Беззубик пугливо поглядывал по сторонам, он весь сжался в комочек, как будто хотел стать невидимым. Остальные драконы летели к центру как под гипнозом. Юноша не понимал, что это значит. Он чувствовал волнение своего друга, видел, как дрожат остальные драконы. Иккинг знал, что они до смерти боятся этой огромной ямы. Но что же там?
