Они успели почти к концу тренировки, но все же Аня почувствовала лед, покружилась, даже что-то пару раз прыгнула. Все трое посмотрели и Этери поинтересовалась:
- Что она готова катать?
Глейхенгауз лишь пожал плечами: об этом они как-то и не поговорили.
- Анют!- женщина махнула рукой, приглашая спортсменку подъехать.
Щеки у девушки зарозовели от движения и холода, глазки блестели. Выглядела Анюта намного бодрее, чем при выходе из аэропорта.
- Что тебе по силам сегодня, Ань?- поправила едва заметно выбившуюся ткань шва на груд спортивной кофты.
- Все, что скажете,- спокойно ответила фигуристка.
- Оба номера можешь прокатать?- даже удивилась Тутберидзе.
- Нет!- резко за спортсменку ответил Даня.- Только “Аве Марию”.
Аня лишь коротко кивнула. Этери долго посмотрела на одного, потом на другую и тоже кивнула, отпуская Щербакову.
- Что с ней, Дань?- негромко поинтересовалась у Глейхенгауза.
- Мне кажется, это все,- тихо проговорил мужчина.
Дудаков внимательно глянул на хореографа. Все понял. Всмотрелся в спортсменку на льду. Внутренне согласился.
- Давай-ка поподробнее,- взяла за локоть Даниила женщина и отвела в угол подальше от бортика и льда.
Странное, успокоительное, но при этом горячее касание длинных пальцев выбило почву из-под ног. Даниил Маркович смотрел в темные глаза и молчал:
- Что происходит, Дань?- тихо проговорила Этери.
- А все,- вздохнул он.- Все там у нее происходит. Все ее травмы происходят и болят, и не дают нормально жить. Ей восемнадцать, Этери, зачем ей продолжать?! Зачем еще боль?
- Это она сказала?- тихо уточнила главный тренер.
Мужчина отрицательно покачал головой:
- Тогда заткнись и не каркай. При ней так точно!
И смотрела зло, холодно, но в то же время с жалостью.
- Дань, дай ей решить. Самой. Чтобы не жалеть потом,- сжала пальцы на его локте.
- Зачем ее мучить?! Зачем ей мучиться?!- поджал губы Глейхенгауз.
- Затем, что это ее жизнь!- все так же полушепотом убеждала его Этери.- И боль - не самое страшное, что бывает с человеком! Не самое!
Он согласился. Самое страшное - безысходность. Вот как сейчас: смотреть на женщину и безысходно понимать - тебя для нее нет больше. Невыносимо нет.
========== Часть 80 ==========
Если Даня ощущал безысходность, находясь в эпицентре, то Ксюша находилась на такой дальней периферии, что и говорить не о чем. Женщина осмотрела усталым взглядом квартиру, потерла висок, в котором никак не хотела униматься боль с самого утра. И попыталась собрать в голове мысли.
В общем-то, она дала себе последний шанс. Им обоим. Если до лета не выгорит, то уже и не выгорит. Останется только смириться. Запал, при котором была готова все бросить и рвануть от обожаемого Рыжика на край света, потеряться там и забывать его, давно прошел. Сережа слишком хорошо оплачивал свою непорядочность, чтобы от этого захотелось легко отказаться. И, в общем, ни от чего не отказывался, но и ничего не делал в сторону сближения.
Если вспомнить, как все начиналось, то выглядело ужасно перспективно. Во-первых, с виду неприметный Дуд оказался при личном общении, еще в Казани, куда приехал взглянуть на малышку Камилу, удивительно обаятельным мужчиной. А главное уважительным, ответственным и каким-то, если так можно сказать, правильным.
С одной стороны, он вроде и не подкатывал, как обычно делают женатые мужики, которым в командировке хочется в теплой постели не в одиночку нежиться. С другой - ни в какой помощи никогда не отказывал. Перетащить маты в спортзале - конечно. Посмотреть, на бампер, которым проехалась по бордюру при остановке на парковке, без проблем. Он даже с заточкой коньков помог ребятишкам, когда оказалось, что их точильщик заболел.
Вот после коньков Ксения и решила, что такой прекрасный мужчина заслуживает хотя бы ужина. И пригласила Сергея Викторовича в ресторан. Исключительно из благодарности. А дальше, где-то между аперитивом и горячим влюбилась в мужика на полтора десятка лет старше, да еще и москвича, да еще и женатого. В общем, так бывает. Слишком хороший, слишком рядом.
И от этого стало грустно и горько. Что у них будет? Один ужин. Потом он уедет и забудет про какую-то Ксюшу. Ну, может, не забудет, но скучать не станет. Сергей заметил ее печаль, спросил, чем он так расстроил девушку. А девушка призналась - тем, что хорош. И ей не светит.
Он вроде даже смутился от такой откровенности, потом засмеялся, поднес женские пальчики к губам и прищурившись хитро и задорно произнес:
- Ах, Ксюшенька, не соблазняйте, а то соблазните. И будет старый чудак под вашими окнами петь серенады.
Это был зеленый свет. Так что ужин закончился в ее квартире. Хорошо закончился. Настолько, что она под собой ног не чувствовала, а под ногами земли. “Старый чудак” вытворял такое с ее телом, что в некотором смысле она почувствовала себя лишенной невинности. И к утру точно знала, никого лучше и больше ей не надо. Не знала только, а нужна ли она ему.
Сергей и впрямь исчез с горизонта на полтора месяца. То есть, он вроде отвечал на ее приветы в мессенджерах, но как-то мало, редко и, очевидно, не рвался повторять страстную ночь. Девушка решила забывать. Сходила на два свидания, тоскливых, как учебник философии. Кто вообще сказал, что философия нужна будущим тренерам?! Из всего курса Ксюша уяснила только одно - преподаватели философии так же неравнодушны к спортивным девушкам, как и преподаватели других околоспортивных дисциплин их института. В общем, свидания не задались абсолютно. А потом Сережа приехал снова.
И вторая ночь оказалась еще безумнее первой. После нее от мыслей о других с души воротило. И Ксения пошла на приступ:
- Сереж, ты меня в Москве своей и помнить не помнишь.
- Ты же солнышко, как тебя забыть?- засмеялся ласково Дудаков и чмокнул в макушку.
- Я бы в Москву переехала, если там тебе нужна,- почти шепотом предложила Ксюша.
- Заинька,- Дуд присел и заглянул в глаза девушке,- большего счастья не будет, но давай на берегу определимся. У меня хорошая жена. Я ей благодарен за многое. Да, любовь прошла. Да, ни ей, ни мне с ней давно не надо то, что было у нас с тобой этой ночью. Но, лапушка, я не разведусь просто так. Она не заслуживает такого. Зачем тебе престарелый любовник? Молоденькая, хорошенькая, свободная и без обременений. Вон, даже с квартирой!
Все, что поняла из этого Ксения, он ждет ее в Москве. За те полгода, в которые искала место работы и улаживала дела в Казани, Дудаков приезжал еще трижды. Уже давно родители Ками перевезли в Москву, отправили к Тутберидзе, а Сережа наезжал. Значит, и правда дорожил ею.
Переезд сделала сюрпризом для любовника. На удивление тот не рассердился, хотя мог бы вполне, при этом, кажется, и не до ужаса обрадовался. Покачал головой, осматриваясь в съемном жилье девушки, и повторил мысль о том, что она выбрала плохой вариант: не пара он такой красотке с его-то проблемами и раскладами на жизнь. Но любил при этом страстно, нежно, до забвения Ксюшей самой себя.
И с каждым его визитом, каждым жестом заботы и помощи Ксения вываливалась в свою любовь все сильнее. Ей было мало приходящего Сережу, хотелось постоянного. В общем, Катя не была случайностью. Попытка изменить на весах жизни удельную долю своей чаши.
И Катя и прояснила, что и как: Катю ее отец любил, а мать Кати - нет. Дурой-то Ксения не была, все понимала. Только при этом понимала еще и то, что она никого лучше не встретит. Для этого понимания за те пять лет, в которые Дудаков пытался играть монаха, хоть и не всегда абсолютно успешно, женщина успела завести два романа длительностью в пару месяцев, и пару разовых любовников. И ни один даже рядом с ее Рыжиком не валялся по этой части, не говоря уж о том, что наличие ребенка никого из них не взбодрило.
Страшнее женщины, которая разлюбила, но считает, что вложилась слишком крупно, только женщина, которая еще помнит, за что любила и как сильно, и понимает, что такого у нее больше не будет. Ксюша все помнила. И даже то, что Дудаков распрекрасно предпочитал забыть. Например, как пришел к ней с неделю не спящей и температурящей Катькой и остался на всю ночь, чтобы дать матери двухлетки, не знающей покоя от жара и кашля, выспаться.
