Я не спустился вниз к девчонкам перед разминкой. Там хватает народа и без меня. К тому же, видя на большом экране над ареной периодически мелькающую свою физиономию, понимаю, что камеры нет-нет да и поворачиваются в мою сторону. Значит, могут сунуться и за мной следом, куда бы я ни пошел. А зачем лишний раз привлекать внимание к тем, кто и так нервничает, на взводе перед ответственным стартом? Совсем незачем.
Поэтому сижу смирно в нашем секторе, рядом с Женькой и Андреем.
- Ну чё, Серега, - Семенов толкает меня плечом в плечо, - забьемся на девчонок по соточке?
- Сейчас? – удивленно поворачиваю голову в его сторону.
- А почему нет?
- Ну… Ладно, - пожимаю плечами. – Удиви меня раскладом, на который я соглашусь.
- Э-э-э…
Ситуация такова, что шансы всех троих наших фавориток примерно равны, и нужно быть провидцем, чтобы с абсолютной точностью угадать их сегодняшний результат. Хотя…
- Играю только на вариант, где Валя не первая, - подсказываю ему я.
Женька потирает лоб.
- Ты так в ней уверен?
На что-то серьезное с его стороны я не рассчитываю, поэтому смело раскрываю карты.
- Программы у девчонок примерно равные по сложности и одинаковые по компонентам. Но, у Танечки хромает тройной аксель. А у Анечки – тройной лутц. Это те самые тридцать три сотых вероятности, которые нарушают равенство шансов, гарантируя Вале победу. Мне этого достаточно, чтобы не ставить против нее.
- А если ни одна не сорвет?
- Я же тебе говорю, удиви меня.
Женька хмурится и кусает губы.
- Да что там спорить? - неожиданно встревает Андрей. – Валя первая, потом Аня, Таня третья. Это ж кроту видно…
Удивленно поджимаю губы и киваю Семенову на Андрея.
- Слыхал? Устами младенца, как говорится…
Герман тут же строит недовольную мину и надувается. Со смехом трясу его за плечи.
- Ну что ты сразу же в образ входишь, как барышня, малой? - добродушно говорю ему я.
- Да надоело, блин, - возмущенно взрывается Андрей. – Со всех сторон, малой, пацан, сынок… Даже… Даже Валя меня так называет, а она между прочим на два месяца младше!..
Смеемся уже вдвоем с Женькой. Какие же эти дети потешные…
- Ну и что? – отсмеявшись, искренне не понимаю я. – Малой ты и есть малой, никуда не денешься. Что в этом плохого?
- Ну как-то это… не серьезно, - бурчит он, отворачиваясь.
Понимаю, что это для него важно, и прекращаю шутить.
- Забей, Андрюха, - говорю ему, как он и хотел, серьезно, - а лучше, в такие моменты, почаще вспоминай, кто ты есть, и чего достиг. В свои-то пятнадцать лет…
- Шестнадцать, - поправляет меня он.
- Тем более. А там… Пускай хоть как угодно называют. Хоть чучелом.
Андрей хмыкает и вроде как почти улыбается.
- Как у тебя все легко и просто всегда… - произносит он тихо. – И в спорте и… в жизни.
Прекрасно понимаю, что он имеет в виду. Не удивляюсь. Даже если они не говорили об этом с Валькой, в интернете полно всего про меня, как хорошего, так и не очень. А еще, ощутимо и ясно мне становится, что наш новоявленный олимпийский чемпион, надежда отечественного спорта, добрый молодец и симпатяга банально мне завидует. Как может завидовать зашоренный отличник разгильдяю двоечнику, с вьющимся вокруг него ореолом дворовой романтики и ароматом выкуренной в подворотне дешевой сигареты… И все как-то сразу становится мне ясно, понятно и не интересно.
- Учись, пока я жив, - усмехнувшись хлопаю его по плечу.
Он понимает, что сказал глупость, вижу, что жалеет, но шанса исправится у него уже нет.
- Идут! – сообщает Женька, и мы, с благообразным лицами, тут же склоняемся к перилам, отделяющим нас от выхода на лед.
Последняя разминка. Пятеро девчонок. Должно было быть шестеро, но итальянка в последний момент снялась из-за травмы и вместо двадцати четырех спортсменок в короткой программе участвуют двадцать три. Соответственно, завершающая шестерка превратилась в пятерку.
- Каори красотка, - комментирует Семенов, наклонившись ко мне. – Прыгает, правда, как свая, но стабильная.
Японка с трудно запоминающимся именем. Каори Как-то-ее-там. Не важно. В команде показала себя хорошо, но и только.
- Не конкурент, - коротко качаю головой я. – Я бы выбрал Еву…
Женя прекрасно понимает, что я имею в виду.
- По сотке на дерево?
- Забились…
«На дерево» - это значит на деревянную медаль. Так мы между собой называем четвертое место. Самый обидный результат для спортсмена. После второго, естественно…
Девочки выезжают на разминку…
На этот раз интуиция меня подводит.
Бельгийская фигуристка Ева Хендриксон, катая после японки Каори (вспомнил!) Ханироко, выполняет эффектный тройной риттбергер и не менее эффектно приземляется на свою симпатичную попку, теряя сама все имевшиеся у нее шансы на четвертое место, и лишая меня моих кровно заработанных на Германе ста долларов. По результату на табло, перед Танькиным стартом, на первом месте Каори, на втором – Ева и дальше все остальные.
Семенов радостно потирает руки.
- Нашлась на старуху проруха, - ехидничает он, мусоля полученную от меня купюру. – Не все тебе, Валет, нашу кровь пить.
- Злой вы, Евгений, - брюзгливо ворчу я. – Нехорошо так откровенно радоваться чужому проигрышу.
- Если нельзя, но очень хочется, то можно, - отмахивается от меня Женька.
Андрей, на этот раз, в нашем диалоге участия не принимает, напряженно высматривая что-то внизу у бортика. Точнее, кого-то.
Небольшая техническая пауза, вызванная какими-то неполадками в судейских компьютерах, задерживает Танькин старт. Этим пользуется Нинель, что-то в очередной раз объясняя и внушая стоящей на льду у бортика рыжей лисе. Мураков рядом, кивает, что-то поддакивает. Танька слушает с отрешенным лицом. Наконец, звучит гонг, и из динамиков громко приглашают Таню на лед.
Ну что ж… Давай, огонек, зажги…
Это только короткая. Самое интересное будет послезавтра. Но все испортить можно уже сейчас. Что Таня, с готовностью и делает.
Первым элементом у нее стоит ненавистный ей тройной аксель, с которого она предсказуемо валится с недокрутом и приземлением на два зубца. Естественно тут же поднимается и едет дальше. Но, как в том анекдоте, клево уже не будет. Вот что ей стоило не прыгать этот нестабильный прыжок, заменив его на вполне выполнимый и доступный ей дупель. На что угодно готов поспорить, что именно об этом ей говорила перед самым стартом Нинель. А теперь, мало того, что галки за недокрут, так еще и дедакшн за падение…
Смотрю на Семенова, развожу руками – что я говорил. Женька с кислым лицом кивает.
После падения, Танька, как настоящий боец, выполняет и заявленный тройной флип, и каскад тройной лутц — тройной тулуп, и завершает программу на вполне мажорной ноте. Но это олимпиада, здесь поблажек не делают. И баллов у нее всего семьдесят четыре и шесть… И ой! Это меньше, не на много, но меньше чем у Каори, которая автоматически становится претендентом на промежуточный третий результат, выталкивая Таньку на четвертое место.
Протягиваю к Семенову открытую ладонь. Не могу сдержать ехидную ухмылку.
- Па-пра-шу вернуть мои деньги, - веско заявляю я. – Ни ты, ни я не угадали, пари отменяется.
Женька вздыхает, нехотя лезет в карман.
- Мог бы и забыть хоть разочек, - ворчит он.
- Ага. Щяс! – отбираю у него стодолларовую бумажку. – Вы с твоим друганом Щедриком мне много раз вот так забывали?
Андрюха втихаря посмеивается в кулак, потешаясь над нашим диалогом.
А у калитки, напряженная и сосредоточенная, уже готовится к старту Анечка. Мураков ушел водить за ручку Таньку, но рядом с Нинель тут же возник Клей. Артур, конечно, в Аньку много вложил. И времени, и сил, и таланта. Наверное, ни с кем из нас он столько не возился, как с ней. Тут и амбиции, и его творческие какие-то порывы, и, безусловно, личная симпатия. Любит он ее больше всех и сильно, но никому и в голову не придет увидеть в этом что-то предосудительное. Просто, как любому художнику, Артуру нужна муза. Вот Анька для него такой музой и стала. Такая вот у них взаимная любовь. К фигурному катанию.
