Смотрим, смотрим…
Валя. Валюша. Валентинка… «Поздравляю, ты молодец! Ура!» И куча сердечек и поцелуйчиков. Пишу в ответ: «Спасибо, мой солнечный зайчик»… И тут же вытираю. Не нужно. Зачем?.. Возвращаю «Спасибо» и приклеиваю гифку радостно прыгающего мальчишки. Пора уже взрослеть, Ланской… И думать не только о себе…
Кручу дальше. Не то. Не то… Неужели… Где же ты… Вот! Все-таки есть…
Катюша. Катенька. Котик мой. От нее: «Ты лучший! Ты мой самый любимый…» Где же ты, душа моя истерзанная… Причудливы гримасы судьбы. Дурацкое стечение обстоятельств. Мы могли бы быть вместе. Но мы смогли жить друг без друга. И нам так комфортнее. И мы должны помнить о тех, кто нам дорог, помимо нас самих. Кому дороги мы. И не навредить… Не навредить… Не навредить… Пишу: «Спасибо! Мое шоу было для тебя. Скучаю…»
И вот теперь мое настроение окончательно испорчено. Когда к чувству обреченности добавляются угрызения совести, получается совершенно невыносимый коктейль эмоций. Никому не желаю…
Прячу телефон в карман. Остальные мне не интересны. Я знаю, что вы мне напишете. Я вам благодарен за поддержку и поздравления. Но… Мне все равно. Извините.
К нам, через трибуны, пробирается невысокого роста молодой человек с аккредитацией организатора. Что ж, начинается…
Целенаправленно он двигается в сторону Нинель, и, добравшись до нее, деловито берет под руку и отводит в сторону. Наблюдаю за их диалогом с грустной усмешкой. Он что-то долго ей объясняет. Нинель кивает. Смотрит на него спокойно. Потом она что-то ему говорит. Повторяет одну и ту же фразу… По артикуляции мне кажется, что она произносит ‘That’s all?’ по-английски. Ее собеседник несколько раз решительно кивает. После чего делает жест ладонями в стороны, мол, все, тема закрыта. Они кивают друг другу и он, также поспешно, удаляется. Жду, что Нинель позовет меня, но она подходит сначала к Муракову с Клеем, что-то говорит им и только после этого делает мне знак рукой подойти.
- Так, Ланской, - произносит она серьезным голосом. – Касательно…
Но дядя Ваня ломает ей всю картину. Сияющий, с улыбкой во все свои искусственные зубы он сгребает меня за плечи и жмет так, что трещат недавно сросшиеся ребра.
- Они перепутали пробы. – сипит он мне в ухо. - Ты понимаешь? Они взяли пробы другого спортсмена и сунули их в твою коробку. Ты чистый, Серега!..
Артур рядом. Смеется, пританцовывая. Рад… Смотрю на нее. Улыбается. Облегчение разгладило морщины на ее высоком лбу. Значит и правда ‘That’s all’. Не будет никакой дисквалификации. Не будет разбирательства, позорного аннулирования результатов… Не будет скандала. Мы отделались легким испугом. Да неужели? Правда, что ли?
Как же вы мне все…
Освобождаюсь от объятий Муракова. Киваю. Пытаюсь улыбнуться. Но понимаю, что на этом мои артистические возможности исчерпаны. Отворачиваюсь от всех и подхожу к бортику. Передо мной лед. Мой смысл жизни, которого я только что чуть было не лишился. Голубые отсветы ярких софитов играют причудливую комбинацию цветов и теней.
Лед. Это ведь просто вода.
Как и слезы, которые меня душат.
Не в силах сдержаться, закрываю глаза. Вода к воде…
Произвольную Анька откатала просто фантастически. Как говориться, все у нее в масть. И музыка, и образ булгаковской Маргариты, и контент, просто обалденный по своей красоте, сложности и исполнению. Идеальный прокат на высочайшие балы…
Просто у Вали получилось лучше. На две десятые. Не завали Анька проклятый свой лутц в короткой возможны были бы всякие варианты, но здесь… Идеальный прокат, безупречный образ, заслуженные высокие баллы. И – серебро…
Представляю, как ей обидно. Но… В который уже раз с удивлением восхищаюсь выдержкой, самообладанием и хладнокровием этой маленькой, но очень сильной девочки. Когда после проката Валентины становится ясно, что Аня не дотягивает, на ее лице не дрожит ни один мускул, из глаз не выкатывается ни единой слезинки. Сидя в закутке для временных победителей, где обычно во время проката околачиваются первые три лидера по текущим результатам, занимая там центральное кресло и понимая, что на пьедестале ее место уже точно не в центре, Аня смеется, аплодирует, посылает в камеру сердечки, а когда туда приходит Валя, первая обнимает ее, тискает за розовые щечки, целует и… Я же вижу… Это все – искренне. На самом деле. Взаправду… Ч-черт… Та же Танька, с ее абсолютно заслуженным, но все же третьим местом, косится на Валю исподлобья, улыбается в натяг… Да ладно Танька - рыжая бестия никогда никого не любила и не ценила в этой жизни кроме себя, и в спорте ее интересует только свой собственный результат. Но даже я… Смог бы я, во так, по глупости, упустив золото, совершенно искренне и бескорыстно порадоваться за соперника, не допустившего ошибок и обошедшего меня в честной борьбе? Нет, конечно… То есть, я бы выполнил весь набор приличествующих подобному случаю процедур, и руку бы пожал, и слова нужные сказал… Но лицо бы меня выдало. И это было бы заметно. А Анька… Если бы я не знал ее так, как знаю, то наверняка тоже решил бы, что она играет, скрывает злость, просто у нее это хорошо получается. Но я-то знаю, что как раз злость и раздражение моя любимая фея держать в себе не умеет…
Прямо с трибун посылаю Вальке в «Телеграмм»: «Умница, красавица. Горжусь!» Наблюдаю за реакцией. Девчонки вот они, совсем рядом, метрах в пятнадцати. Балеринка как раз о чем-то весело щебечет с Аней. Мельком смотрит на экран своего телефона. И тут же, словно чего-то испугавшись, быстро прячет его в карман курточки. Поднимает голову и бросает взгляд на нашу трибуну. На мгновение наши глаза встречаются. И в этом взгляде я читаю столько всего…
Вот, значит, какие дела… Грехи мои… Эх, Герман, Герман. Не легко тебе придется…
По итогу, наша картинка выглядит как никогда пристойно. У «Зеркального» весь женский пьедестал, золото и серебро у мужчин и серебро у парников Таранова. И если по девочкам и по парному разряду неожиданностей, в общем-то не произошло, ну если не считать рокировку Ани и Вали, то успех Андрея – это очень серьезная заявка на все последующие старты. Нинель в очередной раз показала свое отменное чутье и умение вовремя выставить темную лошадку. Конечно, мелкому подфартило с травмой Щедрика и сорванным акселем Семенова. Но… Везет всегда сами знаете кому. Нет, не дураку. Везет всегда сильнейшему. И если обстоятельства складываются так, что спортсмен показывает результат на много лучший того, на который он сам рассчитывал, и которого от него ожидали его соперники и тренеры, то обесценивать его в этом заслугу – глупо и недальновидно.
Сижу один, подперев кулаком подбородок, жду награждения девчонок. Все наши внизу, вьются вокруг виновниц торжества. Я не пошел. Мой день был вчера, и нет никакой необходимости светить лицом лишний раз, когда к тебе сегодняшнее событие не имеет никакого отношения. Женя с Андреем тоже могли бы проявить тактичность и предоставить девчонкам самим наслаждаться вниманием прессы, но такое дело, любовь… Смотрю на Аню внизу, в окружении камер. Улыбается, смеется. Что-то рассказывает. Поднимает голову, и видит меня. И совершенно естественно, с милой улыбкой, показывает мне сложенное ладошками сердечко. И надо же такому случится, что именно этот момент вездесущие телевизионщики выводят на огромный, висящий над центром льда, экран. Сначала ее, сияющую красотку, потом меня, посылающего ей в ответ воздушный поцелуй. И тут же по переполненным трибунам ледового стадиона проносится восхищенный вздох и аплодисменты. Ну вот… да… Захочешь спрятаться – не получится. Найдут. Аннушка очаровательно смущается и прячет лицо в ладонях. Я же гляжу в камеру и принужденно машу рукой.
- Отрабатывай, отрабатывай, Валет, - слышу я над ухом. – Отслужить хлебалом в нашем деле не менее важно, чем отмахать ногами.
Жигудин шумно примащивается рядом со мной, грузно опираясь на палку и вытягивая травмированную ногу.
- Все еще болит? – сочувственно киваю я.
- Всегда болит, - пожимает плечами он. – Иногда сильнее, иногда нет… Я привык. И ты привыкнешь…
