- Не хочу ничего слушать без Артура Марковича и Ивана Викторовича, - категорично заявляет она.
- А ты и не слушай, - тут же соглашаюсь я, - только пообещай, что не станешь с порога отбрасывать мои идеи. А с Артуром и дядей Ваней я уж как-нибудь сам договорюсь…
- Еще чего, - тут же взвивается Нинель.
Я удовлетворенно киваю. Ухмыляюсь. Нинель понимает, что попалась.
- Ладно, - ворчит она, - рассказывай, что ты там уже насочинял…
Кратко, емко, без эмоций излагаю ей свое видение моей будущей произвольной программы, с прицелом на олимпийский старт и обоснованием выбора именно этой музыки, именно в такой обработке. Нинель слушает молча, склонив голову на бок, не перебивает. Когда я заканчиваю, ее первая реакция для меня совершенно неожиданная.
- Вы что, с Шаховой, одну траву курите? Или это у вас коллективное помешательство?..
Смотрю на нее озадаченно. Не понимаю, при чем здесь Танька. Нинель интригу не держит – поясняет сразу.
- Сначала одна неделю мне мозг выносит, хочу, говорит, произвольную с пятью квадами, и обязательно под эту свою любимую «Круэллу». Теперь второй приседает на уши со своим Меркюри, и тоже пять квадов ему подавай…
- Мне четыре, - быстро поправляю ее я. – Пятый по ситуации…
- Ну четыре… - пожимает плечами она, - но тренировать-то будем все пять…
Понимаю, что удалось. Тихонько про себя радуюсь. А Танюха-то молодец… Ишь как ее проняло. Тот мой парижский бенефис запал ей в душу…
- И как думаешь? - Нинель смотрит на меня в упор. – Потянешь? Потому что если это минутный каприз изнеженного мальчика, то я за такое браться не собираюсь.
- Потяну, никуда не денусь, - упрямо качаю головой. – У меня выбора нет. Конкуренты на пятки наступают.
Она мгновенье соображает, что я имею в виду, потом, с коварной улыбкой откидывается на спинку стула.
- Ревнуешь? – поводя бровью интересуется она.
Я не отвечаю, отвожу глаза.
- Хорошо… - удовлетворенно кивает она, потягиваясь.
А где-то на грани подсознания я слышу дьявольские раскаты ее сатанинского хохота.
Весь Белогорск Аня дуется на меня по различным надуманным предлогам. То посмотрел не туда, то сказал что-то не то, то сделал не так. При чем, надо знать Аньку. Она не как все остальные девчонки, когда ссорится, не разговаривает там, игнорирует, в истерику впадает или плачет. Ничего подобного. Злится Анька совершенно по-мальчишески – сухо, резко, с выяснением отношений здесь и сейчас. Только что в драку не лезет, хотя может, рука у нее тяжелая…
Соответственно, и я веду себя с ней самым действенным образом. Извиняться там, признавать или не признавать вину, что-то объяснять, оправдываться или доказывать? Вот еще глупости. При очередном наезде на меня танком, Анька просто берется в охапку и зацеловывается до состояния полной потери сопротивляемости, не обращая внимания на присутствующих. Ну, или подхватывается на руки и, визжащая, брыкающаяся и вырывающаяся, утаскивается куда-нибудь в место поукромнее, для проведения все той же процедуры. Народ с нас откровенно потешается, но я смотрю на это философски – не я этот цирк начинал.
Один единственный раз Аня припомнила мне Катерину. Я догадывался, что истинная причина ее злости сейчас отлеживается дома с вывернутыми набекрень мозгами и сломанным предплечьем, но напрямую претензия была высказана лишь раз.
- А что твоя Асторная, - ехидно морщит носик Анька, - скучает, наверное, в одиночестве.
- Конечно скучает, - киваю я, и тут же поливаю костерок бензином, - вот вернемся обязательно навещу…
- Я тебе навещу! – ерепенится она.
- Между прочим, - спокойно уточняю, - когда я валялся трупом, Катя единственная, кто ко мне приехала…
Анька подскакивает ко мне и топает ножкой.
- Я хотела, я упрашивала Вахавну, меня не пускали, никого не пускали…
- Знаю…
Не хочу ругаться, нет настроения. Беру ее за плечи, разворачиваю и прижимаю к себе спиной, обнимая спереди.
- Но ведь нужно быть благодарным и навестить больного друга, правда? – говорю я, поглаживая ее по животу и пощипывая за топорщащиеся под маечкой соски.
Анька постепенно размякает.
- Ой, знаю я вашу дружбу, - фыркает она, но вырваться не пытается.
Как не пытаюсь и я ее в чем-то разубеждать. В конце концов, кому как не Аньке знать, что целомудрием мое отношение к девчонкам никогда не отличалось. Знала, с кем связывалась…
Белогорск, как всегда, полон сюрпризов и ожиданий. Таким сюрпризом, на этот раз, стал для фединских мальчишек наш Андрей Герман. Мало им было меня терпеть, так теперь еще один «зеркальный» на их головы свалился. Нужно было видеть физиономии Мишки и Женьки, когда Андрюха, на спор, лихо и легко прыгнул подряд триксель, четверной тулуп и четверной флип. При чем реально, не напрягаясь. Выучено, выдрессировано. Не зря Мураков его об лед полгода размазывал… Вот… Валечка очень серьезно настроена укатать всех в этом сезоне. Прыгает как кузнечик. И программу произвольную ей готовят очень красивую, что называется, проходную. Музыка, правда, у нее такое себе – набившее оскомину «Болеро», но зато образ балеринке придумали – закачаешься. Больше всех, конечно же, качается Андрюха. От Вальки не отходит. Любовь, понимаешь ли… Ну а еще Женька Семенов, оттеснив Мишку, начал в открытую увиваться за Танькой. А рыжая лиса оказалась совсем даже не против. Ходят под ручку, тискаются… Короче, разбегается мой гарем потихоньку…
Работу над «Ведьмаком» мы закончили за два дня. И Артур сразу же назначил мне постановку произвольной. Идея с преемственностью программ – от «Богемной рапсодии» до «Шоу должно продолжаться» - нашла у него понимание, хотя свое мнение он не преминул высказать.
- Такое впечатление, что тогда было начало, а здесь ты заканчиваешь, - задумчиво проговорил он. – Нет, получится классно, не спорю, но все равно как-то…
- Ну а что «как-то», - не разделяю я его скепсис. – По сути-то, так и есть, заканчиваю. Это моя первая и последняя олимпиада. Никто меня тут еще четыре года ради следующей держать не станет…
- Ну, ты подожди так уж… - усмехается Артур. – Никто не знает, как жизнь повернется.
- Я знаю…
- Конечно, - кивает он, - в двадцать лет ты все знаешь. Это потом глупеть начинаешь, с опытом, а пока…
Мураков, узнав про мои пожелания в отношении пяти квадов, только плечами пожал.
- Бери и делай. Ты ж двужильный, как и Шахова твоя. Двое психов…
Короче говоря, в нас с Танькой поверили. Хоть и со скепсисом, как во все новое. Но ведь на Курта Браунинга тоже смотрели как на чудака, пока он не приземлил свой четверной тулуп. Первый в истории соревнований…
А тем временем, незаметно и быстро прошло лето. Более-менее накатались программы и определились потенциальные лидеры. Вернулась с больничного Катька, с эластичным гипсом на правом предплечье и безумным, решительным блеском в глазах. На носу были сентябрьские контрольные прокаты в Челябинске и расписанные по всей осени этапы Гран-При – мне по жребию достались Скейт Америка в Лас-Вегасе и ЭнЭйчКей Труфи в Японии – естественно, Кап оф Раша у нас, потом финал в Осаке… Где-то по дороге, в начале декабря, нас ожидал отборочный чемпионат страны. Ну а после Нового года – чемпионат Европы и… И Корея. Олимпийский старт. Событие, которого мы все ждали с волнением и нетерпением. Короче говоря, начался новый сезон, обещавший стать сложным, но интересным.
К концу декабря пасьянс начал выкладываться окончательно.
На контрольных прокатах в Челябинске, которые больше напоминают открытую тренировку, на которых не ставят оценок, и обстановка царит веселая и благожелательная, так вот, посреди этой радости и веселья мы вынуждены были распрощаться с Катей. Не совсем уж трагично, только на этот сезон, но для нее весьма чувствительно. Бедняге пришлось сняться с произвольной из-за невыносимых болей в голове и плохо действующей правой руки. Комиссия судей рекомендовала ей воздержаться от соревнований в ближайшие месяцы и настоятельно заняться собственным здоровьем. Катька все равно не рассчитывала в этом году на какие-то высокие результаты, поэтому, поплакав в раздевалке для порядка, успокоилась, облегченно вздохнула… И уехала домой раньше всех нас, попрощавшись только с Нинель. Тогда я не предполагал, что увидимся мы с ней очень нескоро…
