Быстро покончив с супом, Максим придвинул к себе тарелку с мясом и гарниром.
- Не возражаешь? - он указал на мою нетронутую бутылку с соком.
Я покачал головой, и Масяня щедро вылил себе в стакан чуть ли не половину бутылки.
- Пивка бы сейчас, - мечтательно вздохнул он, разрезая бифштекс и рассматривая нанизанный на вилку кусочек.
- Что-то вы, Максим Леонидович, заскучали на французской-то земле, - ехидно произнес я. – Обжорство, пьянство… Там, глядишь, и до случайных связей с незнакомыми женщинами дойдет…
- Ой, кто бы говорил, Валет, - покачал головой Масяня.
Я состроил невинную физиономию, чем ожидаемо позабавил Максима.
- Ладно, Серега, - он отложил вилку и откинулся на стуле, - раз уж ты о скуке вспомнил…
- Это я просто к слову, - тут же насторожился я, зная Масянину любовь к различным провокациям и помня, как недавно попался на его Ютьюбовскую удочку.
- Ты мне скажи, - не обращая внимания на мои слова, произнес он, - чем удивлять собираешься? Чемпионат ведь еще не закончился…
- Ну-у… Вы же мою произвольную видели, - неуверенно протянул я, не понимая, к чему он клонит.
- Не я один. Ее все видели. И?..
- И… Что?
Он покрутил в руке нож, подняв его к свету, поймал в отражении лезвия солнечный зайчик и направил его на меня.
- Да так… - Таранов перевел взгляд с ножа и уставился прямо на меня, - Есть мнение, Сергей… Не знаю, как по отчеству…
- Владимирович, - машинально подсказал я.
- Сергей Владимирович, - кивнул он, - что ты на лаврах почивать изволишь, простоты ищешь, там, где ее быть не должно…
- Э-э-э… Что?
- Короче, обленился ты, Ланской, - он бросил нож обратно на скатерть и грозно скрестил руки на груди. – И программа твоя – на семьдесят процентов твоих возможностей. Вместо необходимых ста десяти.
Я нахмурился, переваривая услышанное. Потом сердито поднял глаза.
- Это кто так решил?
- Это видно без очков, Серж. Всем, кроме твоего прекрасного тренера, которая в тебе души не чает и готова потакать тебе в любой мелочи.
Ах вот оно что! Опять старая песня затянулась…
- Передайте Тихоновой, - проговорил я, усмехаясь, - что я своих решений не меняю.
Таранов молча смерил меня взглядом. В ответ на его грозный взор из-под тонких очков в золотой оправе я смотрел на него спокойно и дружелюбно. И это сработало.
- Умный, да? Ладно, так и передам, - внезапно просияв и расслабившись заявил он. – Мое дело – услужить уважаемой женщине, а ты волен поступать как знаешь.
- Спасибо за откровенность.
- Не за что.
Он снова принялся за свою еду. А я уже начал подумывать, как от него слинять. Потерпев неудачу в первой попытке, Масяне ничего не стоило предпринять вторую.
- Но то, что я тебе сказал, Валет, - прочавкал он с набитым ртом, - правда. Рекомендую прислушаться.
Уже, было, начав подниматься, я снова сел на место.
- Максим Леонидович, говорите на чистоту, что нужно? Со мной ведь можно и договориться по-хорошему, совсем не обязательно пугать или ломать об колено.
Он исподлобья посмотрел на меня, потом вздохнул и полез в карман пиджака.
- На…
Передо мной на скатерть лег клочок бумаги, исписанный каракулями.
- Что это?
Таранов кивнул головой, смотри, мол, сам.
Беглого взгляда мне хватило, чтобы понять, что это был пропуск в рай. Или смертный приговор. Тут уж как повезет.
Покрутив бумажку в руке, я отодвинул ее от себя подальше.
- Это из области фантастики.
- А вот и нет, - Масяня вытер рот салфеткой и наклонился ко мне через стол. – Это, Серега, твое будущее. Если, конечно, ты до него сможешь дотянуться. Или, - он постучал пальцем по бумажке, - это может уже сейчас стать твоим настоящим. И тогда…
Я с сомнением покачал головой и еще раз посмотрел на выведенные мелким почерком символы.
- Пять четверных в одной программе, два каскада и триксель… Да вы смеетесь…
- Скажи мне, что ты не способен на это, и я оставлю тебя в покое.
Он вальяжно развалился на своем стуле.
Я с сомнением посмотрел на него, покачал головой, открыл было рот… Потом закрыл… Сжал зубы… И придвинул к себе злосчастную записку.
Это была расписанная по элементам произвольная программа. Местами с исправлениями. Несколько стрелок показывали, что здесь что-то нужно поменять местами, а что-то передвинуть в конец или в начало. В том, как все было собрано, чувствовалась рука опытного тренера.
Вступление. Раскатка и - тройной аксель. Ну, здесь ничего неожиданного. Девяносто процентов фигуристов начинают свою программу с этого прыжка. Дальше. Каскад четверной лутц двойной риттбергер. Исправлено. Изначально риттбергер был тройной. Но даже так этот каскад выглядел достойно. На столько, что даже следующий прямо за ним тройной флип совершенно не обесценивал картину. Ну потом пошло совсем уж страшно. Четверной риттбергер. Прыжок сложный, не у всех даже тройной стабильно выходит. Но мне он по силам, я знаю. Как знал и тот, кто это все рисовал… За ним – дорожка шагов, тройной сальхоф для затравки и, наконец - четверной флип. Спорно. Флип я не люблю и себе бы как раз поставил сначала его, а потом уже, после дорожки, риттбергер… Я поймал себя на том, что невольно обдумываю, как стану катать эту программу, так словно это уже принятое решение. Масяня, черт тебя подери, провокатор… Вращения… Ну тут ясно… Следующий элемент – четверной сальхоф. Фантазер… Кто бы ты ни был… Ладно. Потом вторая дорожка и за ней каскад тулупов четыре-три… Хотя, тройной тулуп я бы лучше прицепил к сальхофу, там скорость выезда больше, и вообще, мне так комфортнее… Не могу объяснить почему… В конце - комбинация вращений… Финал…
Почерк мне был незнаком, да это и не имело значения…
Потому что смотрелось все очень эффектно.
- Это программа олимпийского чемпиона, - пробормотал я. – Причем – следующего сезона.
Масяня искренне обрадовался.
- Я знал, что тебе понравится, - хлопнул в ладоши он.
- Кто-то взломал почту Юдзуру Ханю? – поинтересовался я.
Максим закатил глаза и растянул рот в улыбке.
- Юдзуру сейчас как раз больше на четверной аксель налегает, - сказал он. – Но, скажем так, ему такая программа тоже была бы интересна.
- Не сомневаюсь… - я еще раз просмотрел написанное и поднял глаза на Таранова. – Нет.
- Валет!..
- Я не потяну пять четверных. Физически. Я и после трех-то еле на ногах держусь…
- А пять и не нужно… - Максим с коварной улыбкой сверкнул на меня очками. – Сделай четыре.
Легко сказать…
- Между прочим, - продолжил он свои дьявольские соблазнения, - твоя подруга Шахова уже делает четыре квада в программе. Пока только на тренировках, и не всегда стабильно, но…
- Танька к этому рвется уже больше года. Все забросила, только прыжки приземляет.
- Не уходи от темы, - перебил меня он. – И не строй из себя девочку. Вот не поверю ни разу, что тебе слабо.
- Не знаю…
- Ланской, вытри сопли. Прими решение, как мужик. Будешь катать?
- Да!
Ответ вырвался у меня раньше, чем я успел его как следует обдумать.
- Молодец, - поведя бровью констатировал Масяня.
- Четыре, - уточнил тут же я, - с тройным риттбергером и каскадом сальхоф-тулуп.
- Заметано… Когда?
- Сегодня на вечерней тренировке.
- Ну вот и договорились.
Таранов вытер кончики пальцев о салфетку и уперся руками в стол.
- Максим Леонидович!..
Дернувшегося было уйти Масяню мне пришлось довольно настойчиво и не очень вежливо окрикнуть. Но он не обиделся, прекрасно поняв, что поторопился. Снова приняв свою вальяжную позу, он одарил меня заинтересованным взглядом.
- Сколько моя доля, - без обиняков спросил я.
- Пять, - тут же ответил Макс.
- Нифига, - качнул головой я. – Десять.
- Не наглей, Валет.
- Хорошо, восемь, - легко согласился я. – По две за каждый квад.
Максим, прищурившись, склонил голову набок.
- Олимпиаду ты еще не выиграл, а цену уже ломишь, наглец…
