Наверное, я уж очень сильно изменился в лице, прослушав короткую, не больше минуты, запись. Иначе, с чего бы Лизе, случайно бросившей взгляд в мою сторону, менять веселую улыбку на озабоченный вид и о чем-то шепотом говорить Тане, кивая в мою сторону. А вот уже и Танька на меня оглядывается… И Аня…

Натужно сглатываю. Провожу рукой по лбу… Ладонь мокрая и холодная… Цепляю на лицо беззаботную мину… Иду к ним.

- Серж, привет, - Гийом радостно тянет ладонь в мою сторону.

Габи с улыбкой подставляет щечку для поцелуя.

- Ребята, поздравляю, - изо всех сил изображаю приветливость, при этом, безбожно коверкая французские фразы, - это было потрясающе, правда.

Пападакисы расцветают. Ну вот. Я – молодец. Церемонии соблюдены.

Перекидываемся еще парой фраз и уступаем место журналистам и поклонникам. Меня тоже пытаются затянуть для интервью, но я вежливо отказываюсь, приглашая всех обращать внимание на сегодняшних чемпионов.

- Мы же обо всем с вами поговорили еще позавчера, - улыбаюсь я симпатичной девушке с микрофоном. – Тогда был мой день, а сейчас…

- Но вы… Вы… - она не находит слов, тушуется. – Вы на много интереснее…

Мимо воли усмехаюсь такой искренности.

- Простите, - наклоняю голову, - но не сегодня…

Прохожу мимо нее в сторону выхода.

Чувствую, как в мою руку проскальзывает маленькая теплая ладошка. Моя фея…

- Что с тобой, Сереж?

- А что со мной? – безмятежно поворачиваюсь к ней.

- Ты выглядишь так, словно привидение увидел.

Усмехаюсь. Обнимаю ее и целую в макушку.

Аня отстраняется и с подозрением смотрит на меня.

- Что случилось?

Понимаю, что не могу ей ничего рассказать, но и врать нет никакого желания. Беру ее руки в свои.

- Мне срочно нужно поговорить с Вахавной.

Она удивленно хмурится.

- Сейчас?

- Да.

- Но она в гостинице…

- Я знаю… Я еду туда. Извинись за меня перед ребятами…

Аня склоняет головку и кладет руку мне на грудь.

- Хочешь… Я поеду с тобой?

Конечно хочу… Но Нинель мне этого никогда не простит.

- Ну что ты, Аннушка, - ласково глажу ее по волосам. – Оставайся с нашими, веселись, отдыхай. У нас с Вахавной просто есть дела…

Аня кивает и вдруг лукаво поднимает на меня глаза.

- Дела семейные? – шепчет она.

Невольно дергаюсь. Неужели… Не может быть, чтобы даже она…

Аня заливисто смеется и обвивает руками мою шею.

- Если Вахавна попытается тебя соблазнить, я ее отравлю, - горячо шепчет она мне в ухо.

Облегченно вздыхаю и позволяю себе расслабленно улыбнуться.

- Я предпочитаю молоденьких, - отшучиваюсь я, - ты же знаешь…

- Знаю, - мурлычет Аня, прижимаясь ко мне. – Знаю…

Ох, Масяня, сукин сын, лучше бы ты молчал. Не пойми я теперь всего, не нервничал бы и не дергался от каждого слова…

Но даже огни моего родного Санкт-Перетбурга, проносившиеся в вечерней мгле за окном такси, навевали на меня в тот час не обычное умиротворение, а тоску и тревогу. Я не видел выхода из сложившейся ситуации. Тупик. И разрушенная жизнь дорогого мне человека. И, что самое печальное, я никак не могу повлиять на ситуацию. Даже прыгнув с моста в Неву. Хотя, это точно не выход…

Поднимаюсь на лифте на нужный этаж. Иду по пустынному коридору. Подхожу к двери ее номера. Незваный гость хуже татарина. А уж с такими новостями, как у мня – и подавно.

Стучу.

Она открывает почти сразу же, словно ждала за дверью. Но явно не меня.

- Ты?

Она поспешно запахивает халат, под которым, я, сам того не желая, заметил, ничего не было.

- Чего тебе, Ланской?

Слышу, как в душе, за неплотно прикрытой дверью кто-то плещется и гнусаво напевает. Зачем мне это? Я совсем не собирался проникать ни в чьи личные секреты…

- Прости… Мы могли бы поговорить?..

- Сейчас? Нет конечно…

Ее возмущению нет предела. Она раздражена. И явно считает мою выходку верхом наглости. Но я тоже не в восторге от всего происходящего.

- Через десять минут, - спокойно и твердо говорю, глядя ей прямо в глаза, - в баре внизу. Или через пятнадцать минут я снова поднимусь сюда.

Нинель молчит и удивленно смотрит.

Отхожу от двери. Поворачиваюсь. И медленно иду прочь.

Слышу, как за спиной глухо щелкает замок.

Придет…

Сижу в баре на высоком крутящемся стуле перед стойкой, тяну через трубочку диетическую колу. Вокруг ни души – в такое время все в основном либо еще гуляют, либо уже отдыхают в своих номерах. Постояв передо мной в выжидательной позе, разочарованно уходит в подсобку бармен. Я же молча жду. И вспоминаю позавчерашний вечер…

- Здравствуйте, Татьяна Вячеславовна!..

Захожу без стука в ее люкс. Как и было передано через Лешу Жигудина. Прохожу в гостиную.

Шуба восседает перед гримерным столиком в окружении парикмахерши и визажистки. Спиной к двери. Но отлично видит меня в отражении.

- Привет, мой дорогой, - весело восклицает она, улыбаясь мне из зазеркалья. – Проходи, садись, давно не виделись…

Делаю как велено. Аккуратно опускаюсь на свободный стул слева. Я без цветов – Леша сказал, что сегодня в этом нет необходимости – но инициативу проявлять мне никто не запрещал. Ставлю на низкий журнальный столик купленную по заказу корзину с фруктами. Шуба все видит. Легонько кивает. Оценила.

Девушки хлопочут вокруг нее, готовя к выходу в свет. Укладка прически, корректировка макияжа, свежий маникюр в тон ее сегодняшнего боа. Тихонова любит блистать. И у нее это получается. Не смотря на возраст.

Она никогда не начинает важных разговоров сразу. Всегда любит походить вокруг да около. Особенно, если ей что-то нужно. На этот раз Шуба позвала меня сама, а значит разговор быстрым не предвидится.

Четверть часа уходит на околовсяческие вопросы, типа, “как дела?”, “что нового?”, перемывание косточек общим знакомым и обсасывание скучных, никому не интересных сплетен. Еще минут десять обсуждаем шансы нашей сборной на предстоящих стартах. Я удостаиваюсь похвалы за исполненную мною короткую программу. Скромно благодарю.

- Ну а как, сынок, ты видишь свое будущее в спорте? – переходит, наконец, к главному Шуба.

Внутренне собираюсь. Пытаюсь понять, с какой стороны ветер дует.

- О, у нас планы грандиозные, - выдаю простецкую улыбку. – За два сезона подготовиться к олимпиаде. Ну и… Дальше Нинель Вахтанговна пока не заглядывает…

- Ниночка – большая умница, - понимающе кивает Тихонова. – Трудяжка, молодец. Только, вот, сложно ей.

- Всем сложно… – поддакиваю.

- Вот, девочку себе взяла обратно, - это она о Вальке, понимаю я, - правильно… Женечка ее бы только испортил…

Молчу. Не знаю, что сказать. Обсуждать тренеров, особенно чужих – дурной тон. Поэтому - пропуск хода…

Тихонова рассматривает себя в зеркало, задумчиво перебирая складки своего платья. Девушки почти закончили свою работу. Наводят последние штрихи. Наконец, она вяло машет им рукой и поворачивается ко мне.

- А не заскучал ли ты, братец, там в своем женском царстве? – произносит она без улыбки. – С одной стороны тренера на тебя много времени тратят… А с другой стороны, так как бы и недостаточно.

Она наклоняет голову набок и внимательно меня разглядывает.

Начинаю улавливать суть. И действую наобум, в лоб.

- А мне уходить некуда, Татьяна Вячеславовна, - говорю и смотрю ей прямо в глаза. – Только что к Шиповенко, но у него на меня ни сил, ни денег не хватит…

Шуба хихикает.

- У Женечки, наверное, не хватит, - кивает она, давая понять, что я правильно ее понял, - а вот у Афони - может быть…

- Федин? – не могу скрыть удивления я.

Она выдерживает паузу, наслаждаясь моим изумлением.

- Афанасий Иванович мог бы многому тебя научить, - произносит Шуба почти шепотом, - чего ты никогда не получишь от своей Нинель.

У меня перед глазами проносится вихрь воспоминаний. Мой недавний разговор с Профессором, показавшийся мне тогда совершенно странным и неуместным.