Полчаса гоняем вдоль бортов. Потихоньку начинаю выпускать Сашку в самостоятельное катание, чтобы не висла постоянно на мне и не держалась, как за столб.
- Давай сама беговыми два круга вперед, потом два назад, - командую я ей. – И возвращайся.
- Но я… э-э-э…
- Давай-давай, не бойся, - ухмыляюсь я. - В крайнем случае, приземляйся на попу. Будет больно, зато безопасно.
- Спасибо, успокоил, - ворчит Сашка, но послушно едет выполнять то, что я ей сказал.
Когда мы на льду все наши прочие взаимоотношения забываются и отходят на задний план. Потому что работа – прежде всего. И ей не должны мешать никакие личные мотивы. Она это знает. И приняла такую постановку вещей сразу же. Потому что сама вышла из спорта.
- Как же она на тебя смотрит… Я аж ревновать начинаю.
Леночка Бодрова, отправив своего партнера тоже поездить самостоятельно, подкатывается ко мне сзади, обнимает и кладет острый подбородок мне на плечо.
- Все, Бодрова, - ехидничаю я, - прозевала ты свое счастье. Насмехалась надо мной, хвостом вертела, вот теперь плачь по несбывшемуся.
Ленка больно щиплет меня за задницу, одновременно очень соблазнительно прижимаясь сиськами к моей спине.
- Ах ты ж, зараза, - шипит она, - еще издевается…
Когда-то давно, Ленка приковывала к себе мой жаждущий взгляд своими восхитительными, длиннющими ногами, высокой полной грудью и большими, карими глазами. Но, будучи старше, не обращала внимания на меня, мелкого, хоть и пялившегося на нее с таким восторгом. Со временем, мой восторг прошел. А у Ленки, по отношению ко мне, развилась какая-то болезненная тяга постоянно меня прикалывать и троллить, поминая мне мое ею детское увлечение.
- А ну признавайся, красавчик, - с придыханием шепчет Ленка, - соблазнил небось уже Сашеньку? Девка по тебе аж сохнет, глаз не сводит. Слово скажи – растает тут же…
Информация о том, что Саша больна, к счастью, не просочилась дальше Романа Сергеевича и Авербаума, поэтому вся наша компания относится к ней совершенно нормально, без навязчивой жалости и излишнего любопытства. Но, само собой, как невозможно утаить в мешке шило, так не получилось у нас совсем уж скрыть нашу с ней взаимную симпатию. Здесь дотронулись друг до дружки, там за ручки подержались, тут слово, там взгляд… И хитрая, пронырливая Ленка, никогда раньше ничего не упускавшая, конечно же заметила все, что только можно было заметить.
- Не говори ерунды, - возмущенно дергаю плечами я, сбрасывая ее руки.
Она тут же перекатывается, оказываясь прямо передо мной.
- Врать ты, малой, как не умел, так и не научился, - хитро щурится она.
И совершенно неожиданно, протянув руку, Лена проводит ладонью по моей щеке.
- Жаль не мой… - произносит она с мимолетным блудливым огоньком в глазах. – А ведь могла же…
Я не успеваю ответить. Скосив глаза в сторону, Ленка, меняясь в лице с нежности на раздражение, срывается с места и летит мимо меня.
- Ну что ты делаешь? Ну елки-палки… Сколько повторять можно… Ребром и в сторону. А не зубцом и под себя… Осторожно!
Возня, шум и судорожные восклицания откуда-то сзади говорят о том, что Ленкин партнер, актер Андрей Оленев, снова учудил что-то мало вразумительное и глупое. Но, к сожалению, вполне ожидаемое. Прозвище «Олень Андреев», которым нечаянно наградил его я, прицепилось к нему намертво, до того, что даже Авер, однажды оговорившись, так его назвал. Скандал едва замяли…
Я не смотрю в ту сторону. Мне есть куда смотреть. И то, что я вижу, нравится мне невероятно.
Выполнив все, что я ей сказал сделать, Сашенька, уже не елочкой, а освоенным недавно «фонариком» едет ко мне. Хвастается. Показывает, как умеет. И с руками за спиной, и с руками в стороны… И, почти подкатившись ко мне, она лихо меняет направление и спиной вперед, беговыми, объезжает меня по кругу, наконец, притормозив и оказавшись прямо передо мной. Улыбается. Довольна, знает, что похвалю…
- Молодец, - говорю, - хорошо все сделала. Вон там, правда был один раз… - машу рукой в сторону, – поскользнулась…
- Но не упала же! – гордо заявляет она.
В отличие от наглой Ленки, она ведет себя скромно, но глаза так и спрашивают, так и просят…
- Иди сюда, - я протягиваю руки, и она прижимается ко мне с тихим вздохом облегчения.
- Согрей меня…
Ее тело дрожит, как будто ее бьет озноб, и я тут же напрягаюсь от беспокойства.
- Тебя трясет, - говорю я. – Ты не заболела? Как себя чувствуешь?
- Все хорошо, - она поднимает на меня свои лучистые глаза. – Просто устала немного…
- Точно?
- Ну конечно… - нежная улыбка. – Не волнуйся, мой хороший, - шепчет она едва слышно. – Я все еще здесь…
Глажу ее щеку и беру за руку.
- Пошли отдыхать, говорю ей. – У нас с тобой еще хореография сегодня…
Елена Станиславовна, Леркина мама, спуску нам не дает и гоняет, хуже Нинель.
- Так, давайте сначала медленно, - резким, громким голосом командует она. – Все, как только что на полу делали, только уже в движении. Едем, значит, прямо, ты подсаживаешься под нее, помогаешь, Саша запрыгивает и дальше проезжаете полкруга… И схождение на одну ногу. Понятно, да? Делаем…
Катим прямо, как было сказано. Я придерживаю Сашку за талию. В нужный момент приседаю и беру ее внизу за правую ногу…
С легкостью, как будто всю жизнь это делала, Сашка взлетает вверх и оказывается сидящей у меня на плече раньше, чем я успеваю выпрямиться. Неправильно. Ее и мой подъем должны происходить синхронно. Но я все же силой заставляю свой позвоночник вытянуть дополнительную нагрузку. Едем по кругу, она, отведя правую руку в сторону, левой держась за мою голову, а я правой фиксирую ее у себя на плече, а левой держу за ногу. Снова ошибка. Моя левая рука должна быть свободной. Но я боюсь отпустить Сашку, чтобы она не соскользнула вниз раньше времени. Слегка сжимаю ее бедро, и она понимает, что пора сходить. Перехватываю ее обеими руками за талию, переворачиваю и, немного подтолкнув, медленно спускаю с себя, давая возможность свободно разогнуть правую ногу и правильно стать на ребро. Очутившись на льду, Саша вытягивает левую ножку, дотягивает носочек и красивой ласточкой скользит от меня. Легкое пожатие руки – отпускай, я в порядке, все смогу – и она едет сама на одной ноге, завершая элемент перетяжкой и разворотом. Красиво и… Изящно. Да! Она едет. Скользит. Ей бы больше тренировок, так и могла бы научиться сносно кататься… Хватило бы времени…
Масленникова-старшая машет нам рукой, и мы подъезжаем к ней. Вижу, что Сашка, копируя нас, тоже и упирает руки в бока, и, наклоняясь, массирует себе бедра. Мне приятно на нее смотреть. Иногда, мне даже начинает казаться, что она из наших…
- Молодцы, ребята, - хвалит нас Елена Станиславовна. – Только ты, Саша, будешь так спешить, сломаешь своему партнеру спину. Вон он, бедный, чуть не переломился, когда тебя на себе вверх вытягивал.
- Ой…
Сашка смотрит на меня с откровенным испугом в глазах. Я с улыбкой развожу руками – что правда, то правда.
- И ты тоже, - это уже ко мне. – Зачем геройствовать? Видишь же, что элемент уже с ошибкой – ставь ее обратно и начинайте заново. Мы же учимся. Хорошо, что тебе мышечный корсет позволяет такую нагрузку держать. Но поберечься тоже нужно. Понял меня?
- Понял, извините…
- Да я-то что, - усмехается Масленникова. – Я извиню… А вот Нина меня задушит, если с тобой что-то случиться… Знаешь, - она поворачивается к Сашке, - кто его… э-э-э… тренер?
Саша, на всякий случай, смотрит на меня, но я поощрительно киваю. Здесь все свои…
- Я знакома, - кивает она, - с его… мамой… Она восхитительная…
- Но во гневе страшна, - делает большие глаза хореограф, - так что провоцировать не будем.
Она на секунду задумывается.
- Что-то там еще было…
- Рука моя, - подсказываю я.
- Ага, да, - она кивает мне на Сашку. – Что ты в нее так вцепляешься? Боишься, что улетит от тебя партнерша твоя, что ли? Закинул наверх и отпустил, пускай сама держится. Твое дело – равновесие. А то грохнитесь, не дай бог… Зато в обнимку, чтобы уж наверняка… Не надо.
