- Я могла бы догадаться… - говорит она, качая головой. – Мы и правда похожи…
- Ты знаешь Таньку?
- Ну я же не в лесу живу, - усмехается Саша. – Телевизор иногда смотрю, как все, олимпиаду, чемпионаты ваши…
- Понятно…
Она сжимает мой локоть и заглядывает мне в глаза.
- И у вас были… отношения? Любовь?
Я невесело улыбаюсь. Как рассказать обо всем, что тогда с нами происходило, в двух словах, девчонке, которую знаешь несколько часов? Пусть даже и такой очаровательной…
- Мы расстались, - просто говорю я. – Давно уже…
- Но… - Саша покусывает нижнюю губу. – Любовь еще быть может?..
- Нет, - качаю головой. – Точно нет. У нее семья, ребенок…
- Ах вот оно что…
- Просто, - махнув рукой, не сдерживаю порыв откровения, - просто… Мы с ней… Давно, очень давно, подростками еще… Часто сидели вот так, друг перед другом, как мы с тобой сегодня… Только вообще без… всего… И рассматривали друг дружку, трогали, гладили… Нам это нравилось…
Я невольно вздрагиваю от нахлынувших на меня воспоминаний. Сашка понимает меня неправильно и отстраняется.
- Прости, - говорит она. – Из-за меня тебе пришлось… вспомнить…
- Ну что ты, - улыбаюсь. – Что было в прошлом в прошлом и останется. Я давно закрыл эту страницу своей жизни.
- Ну да, ну да, - хихикает она, - я заметила. У тебя был такой взгляд…
Не позволяю ей вот так просто вывернуться.
- А это, Александра, принимай все только на свой счет. Я тебя увидел, и ты мне… очень понравилась. Слабость у меня к рыженьким и зеленоглазым…
Даже в тусклом свете ночных фонарей вижу, как она смущается и краснеет.
- Мы пришли, кстати, - произносит она.
Посреди огромной и абсолютно пустой парковки мы стоим рядом с единственным оставшимся на ней транспортным средством. Усмехаюсь, киваю. Это многое объясняет.
- Ух ты! – восхищенно говорю я.
Сашка похлопывает ладошкой по кожаному сидению огромного, роскошного Харлея, проводит пальцем по зеркальной стали бензобака.
- Нравится?
- Спрашиваешь!
- Катался на таком?
- На чем-то подобном. Когда в Штатах жил, как-то ездили с парнями на фестиваль рокеров…
Она присаживается сбоку на сидение мотоцикла и смотрит на меня совсем уж откровенно.
- Когда Авербаум нас впервые собрал, - говорит Саша, упираясь руками в кожаную подушку, - он сразу предупредил, что партнеров на шоу выбирают сами спортсмены. Не мы… Потому что все бы хотели, чтобы их возил подмышкой Домнин, или Петров… Но когда я увидела, что в списке фигуристов значится Сережа Ланской…
- Сашенька…
- Я так надеялась, что ты выберешь меня…
Ее голос дрожит. А ощущение полнейшего, до невозможности яркого дежавю снова сдавливает мне горло.
Сашка протягивает руку в мою сторону.
- Ну иди же ко мне…
Обнимаю ее, крепко, страстно, как неоднократно ускользнувшую от меня, и вновь оказавшуюся в моих руках мечту. Зарываюсь лицом в ее густые волосы. Запах. Новый. Незнакомый. Пьянящий. Возбуждающий…
Чувствую ее дыхание на своей щеке…
- Сашенька, милая…
Она запрокидывает голову, тряхнув роскошной рыжей гривой.
И наши глаза встречаются.
«Хочу тебя…»
«Возьми меня…»
Мы целуемся взглядами. Долго. Страстно. Но наши губы не соприкасаются. Хотя мы оба этого желаем…
- Нельзя, - шепчет Сашка.
- Нельзя, - эхом отзываюсь я. - У меня есть девушка…
- У меня есть парень…
Эти слова мы произносим одновременно.
И понимаем, что предать своих любимых не имеем права…
Как не в состоянии оторвать взгляда друг от друга…
Сашка гладит меня по щеке, проводит ладонью по шее и теребит пуговицы на рубашке.
- Господи, Сережка, где же ты раньше был? - шепчет она.
Не отвечаю. Просто беру ее ладонь в свою и медленно целую каждый пальчик.
- Меня нет, - говорю, - я тебе просто снюсь…
- Я не хочу просыпаться, - она мотает головой, разбрасывая по плечам свои огненные пряди.
- Мы все когда-нибудь проснемся…
- Ты не понимаешь… - она снова обнимает меня и влечет к себе. – Я проснусь, как только ты скроешься за поворотом… И другого раза уже не будет…
Стоим обнявшись, вдыхая друг друга, словно ныряльщики, выскользнувшие из глубины. Слушаем стук наших сердец. Тук-тук… Тук-тук… Вечность… Мгновение… Миг…
Саша первая опускает руки и, легким движением, освобождается от моих объятий.
- Уходи первый, - говорит она, не глядя на меня. – Я не хочу, чтобы ты смотрел мне в спину…
Я беру ее ладонь в свою, но, спустя секунду, она выскальзывает из моей руки, сухая, теплая, живая…
- Пожалуйста, уходи, - шепчет она. – Не мучай меня…
Я отступаю в темноту, и в последний раз бросаю взгляд на ее хрупкую, ладную фигурку, сидящую верхом на мотоциклетном сидении…
Пятнадцать минут спустя, мое такси медленно проезжает мимо гостевой парковки «Лужников». Но на этот раз огромная освещенная площадка совершенно пуста.
Сборы в Белогорске – наша чудесная вольница и вольготная, радостная подмосковная жизнь – подходят к концу, и я, как и было определено, ложусь на обследование в больницу. Середина лета, межсезонье, разгар ледовых шоу и гастрольных прокатов, в которых я, в отличие от большинства моих коллег, не участвую. Поэтому, как раз имею время подлечить износившуюся тушку. Вынужденно, с сожалением, пропускаю тренировки в «Лужниках». Обидно. На удивление, мне нравится то, что делает Авер со своей командой. Что-то в этом есть занимательное…
Короче, валяюсь на койке, в тишине, и пишу краткое сообщение Денкову – травма, больница, выбыл по состоянию здоровья, люблю-целую – и чуть более эмоциональное Лерке – прости, нужно подлечиться, когда вернусь не знаю, обнимаю, не скучай.
Почти мгновенно приходит ответ от Макса.
«Бля, живой хоть? Давай там.»
Отвечаю ему улыбающейся рожей с задранным вверх большим пальцем. То есть, буду давать. Согласно полученному указанию.
Лера, вижу, прочитала, но пока не отвечает. Ну, да бог с ней…
Настоящая причина того, почему мне так нравится на «Ледниковом», не реже раза в три дня выкладывает видосики и фоточки у себя в инстаграме, с комментариями о своих тренировках и впечатлениях. К стыду своему признаюсь сам себе, что скучаю по Александре…
И отчаянно борюсь с желанием написать ей или позвонить…
После того первого занятия мы больше не работали вместе. Из отпуска вернулся Роман Сергеевич Домнин, Сашин официальный партнер на проекте, и принялся не за страх, а за совесть школить ее нашему нелегкому делу. Отметив правильно отработанное снаряжение и защиту – набором силиконовых супинаторов я Сашку снабдил вместе с наукой шнуровать коньки – а также отсутствие панического страха перед льдом («Елочку умеешь, молодец… И назад даже пытаешься, ух ты… Осторожнее!.. Держись, не падай… Ну, понятное дело, Сережа показал, как надо. Вот бы он тебя еще и равновесие держать научил…»), он полностью погрузил ее в скольжение, в изучение шагов, беговых, движений на одной ноге и прочим своим танцевальным премудростям. И пока мы с Лерой делаем вид, что что-то там изображаем вдвоем, отчаянно мешая друг другу, или пытаемся разучить хотя бы самую элементарную поддержку, не угробив при этом партнера, Сашка, юркой обезьянкой, лазает и крутится в руках Ромы, испытывая дискомфорт только снова возвращаясь на лед.
А встречаясь, иногда, со мной взглядом она очаровательно и беспомощно краснеет…
Дело у нас безнадежное. Я стараюсь ни словом, ни жестом не спровоцировать ненужного, чтобы не навредить ни себе, ни ей. Сашка, я это вижу, тоже, держится, избегая лишний раз со мной общаться, после тренировок быстрее всех исчезает из раздевалки, уносясь на своем «Харлее», пока мы все еще только выползаем на ночной воздух… Потому что того одного раза, когда мы вдвоем дали слабину, когда внезапно, с первого взгляда возникшее между нами безумное влечение, девятым валом прорвалось наружу, захлестнув нас и унеся своим неудержимым потоком, этого единственного мгновения нам хватило, чтобы понять – мы можем любить друг друга и быть счастливы… А можем и не быть, и все это окажется иллюзией, всплеском феромонов, от которой ничего не останется спустя неделю. Зато останутся непоправимые, незаживающие и незаслуженные раны, которые мы нанесем тем, кого мы на самом деле любим, и кто любит нас…
