Потом я собрал группу, нашел студию, где можно репетировать. Мы выучили с полсотни каверов и даже записали свою песню. А потом студию прикрыли. Покупать оборудование – непосильная ноша для школьников. И мы бросили. Вот так все и проходит мимо.

Даже сейчас я понимаю, что куплю себе самую красивую «восьмерку». Отполирую, вымою. Буду радоваться жизни, а потом… потом мне придется стать обычным человеком. Найти девушку, купить машину надежнее и презентабельнее. Возможно, даже «Короллу» или «Солярис». На большее рассчитывать я и не смею. Если повезет – «Дастер». Если нет – «Логан».

Смешно, что я, сидя за рулем учебной машины, с инспектором за спиной, думаю о всякой ерунде. Даже не так: почему я не думаю о важном? Почему в мою тупую голову все никак не придет понимание, что пора уже выбрать? Школа кончается, и я вынужден идти дальше. Но куда?

– Развернитесь где-нибудь.

Я дожидаюсь, пока зеленый замигает, и выполняю разворот. Выполняю и думаю, что я так и не определился. Эта тревога напрочь выбила из меня все переживания по поводу экзамена, на котором я сейчас нахожусь. Самое страшное, что я ВЫНУЖДЕН идти дальше. А я так хочу остаться. Вот бы этот май никогда не заканчивался.

Но дальше июнь.

– Найдите место для остановки.

Дальше экзамены. И все пути будут открыты. Но я как-то не хочу идти. Я сижу и смотрю на мента в зеркало заднего вида и думаю о том, кем я хочу быть. Вот как мент понял, что он хочет быть ментом? Или его, как и всех, принесло сюда течением? Он сидит и молчит. Так сдал я или нет?

– Выйдите из машины.

Я поднял ручник с характерным треском и отстегнул ремень.

– Все. Сдал.

– Как? Уже?

– Да. Выходи, не задерживай. И про ручник не забывай.

– Ого! Понял! Спасибо! – Я вылетел из машины и только вслед услышал, что за правами нужно подойти завтра.

Одно увлечение сменяет другое. Все движется – меняется. А я не хочу. Мне было хорошо и в нулевом году, когда я в своей шубе бегал по двору и зарывался в норы с Женькой. Тогда все было прекрасно.

Так и выходит, что я плыву сейчас по течению. А так хочется какой-нибудь знак.

Аксаков и апельсины

Юрец стоит у открытой дверцы шкафчика и подкидывает в руках апельсин. Раз подкинул. Потом второй.

– Ты есть-то его будешь? – спрашиваю я и отодвигаю Юрца от шкафчика. Обычного школьного шкафчика, в который школьники складывают личные вещи. Думаете, гоню? Да нет! У нас в школе стоят шкафчики. Правда, ротация на их получение была какая-то странная. По итогу они вообще оказались заброшены. Я купил замок и повесил его на один из самых приличных шкафов. И теперь он мой. Ну как мой. Еще Юрец упал на хвост.

Потом я показал этот трюк Димону, и он тоже захватил себе шкаф. Это был настоящий рэкет. Или мародерство. Я так и не определился с термином, но шкафчик все же имел.

Я положил свой учебник на верхнюю полку и уперся в гору апельсинов.

Апельсины нам давали раз в неделю.

– Сань, ты че застыл?

– Юрец, блядь. Выкинь ты свои апельсины.

– Да хрен там, а вдруг я решу их съесть?

Я потянулся вглубь и обогнул гору, что свалил Юрец.

Самый зеленый апельсин лежал в моей руке. Я ослабил хватку, и он упал на пол.

– Ну все, Юрец. Пора с этим завязывать.

Я выкидывал по одному апельсины на пол, а Юра прижался к моим коленям и выл.

– Сак, не выкидывай. Это мое сокровище! Я их полгода копил!

– Юрец, ты понимаешь, что еще чуть-чуть и они протекут на наши шмотки?

Юра кинул взгляд вниз шкафа.

«Вот блядь!» – подумал я, но делать что-то с этим было уже поздно.

– Сак-Сак, а че это ты остановился? – Юра потянулся за граненым стаканом, что лежал внизу. Он ухватился за стакан и швырнул его на пол. Тот разбился. – Ты сам-то не перебарщиваешь с количеством стаканов в нашем шкафу?

Был за мной такой грешок. Я выходил из столовой со стаканом чая и, допив, решал не возвращаться. Вот и складывал время от времени стаканы в самый низ. Обувь мы не меняли, а значит, нижние полки были без особой надобности. Я совсем забыл про эти стаканы. Ну ниче. Не кинет же он еще один. Я снова выбросил на пол апельсин. В этот раз совсем гнилой. Он упал и растекся по бетону.

Юра посмотрел на меня искоса и швырнул еще один стакан. Разбился.

Мы так и стояли, выбрасывая из шкафа хлам. На шум прибежала Татьяна Александровна и замерла в немом ужасе. Весь пол был улит гнилью и усыпан стеклом. А у шкафа стояли я с Юрой. Юра был чуть ниже и пытался освободиться от моих ладоней, которыми я намеревался его придушить.

– Я отчислю вас задним числом, если сейчас же не приберетесь здесь! И даже знать не хочу, откуда это стекло и эти долбаные апельсины!

Суровая женщина чуть охладила наш пыл. Я уж было намеревался покончить с такой бедой, как Юра, облегчив его мучения в этом мире. Мы немного постояли, глядя на кучу, что устроили посреди коридора, а после решили, что нужно убраться тут.

Я положил в шкаф свою ветровку, а когда обернулся – Юрца уже не было.

– Вот же сука! – крикнул я и хлопнул дверцей шкафчика.

Слева от меня стояла Романова, скидывая свои вещи на пустую верхнюю полку ящика по соседству.

– Нет, Аксаков… вы оба ебланы.

Добывать школьные шкафчики научил ее я. Вот только я не понял, почему она оказалась в соседнем.

Аксаков и отец

– Да? – я поднял трубку.

– Алло, сына?

В динамике отчетливо было слышно пьяный голос отца.

– Да, я. Что-то случилось?

– Да нет… – повисло долгое молчание. То ли он думал, есть ли у звонка причина. То ли пытался понять – зачем она мне.

– Как дела?

– Да нормально, – вдруг оживился голос, который я не слышал уже очень много времени. Настолько много, что у меня даже номера телефона его нет. – Мать звонила. Говорит, что ты на права сдал.

– Да.

– Что ж. Эт хорошо.

– Ага…

Мне никогда не было настолько некомфортно. Этот диалог был не просто натянутым. Он был как первая струна, что режет пальцы, собираясь лопнуть от натяжения. Звон: писклявый, протяжный, рвущийся из динамика в моменты молчания. Я хотел положить трубку, чтобы не испытывать этого чувства.

– Ну так че, можт приедешь?

– Зачем?

– Ну как зачем… – он на секунду задумался. – Мать твоя взбучку мне устроила. Просила помочь хоть чем-нибудь.

– А… Понятно…

– Ну так че? Приедешь?

– Не знаю, посмотрим, как получится.

– Да тачку я тебе отдать хочу. Хуль ты мямлишь-то? Ты что, настолько не хочешь ко мне ехать?

– Блядь. Заебал, скидывай адрес.

– Скидывать? Записывай давай! – На долю секунды я почувствовал, как разрядилась атмосфера.

Я не знаю, что он за человек. Он про меня тоже ничего особо не знает. Мать хоть и сдает ему все мои явки, пароли, достижения, но тоже ничего дельного не доносит.

На следующий день я уже ехал к нему.

Час на автобусе, потом электричкой еще час. И пару километров пешком. Мать хоть и отговаривала, но была вполовину менее настойчива, чем обычно. У нее тоже была надежда, что отец, пусть даже таковым является лишь косвенно, но сделает хоть какое-то подношение. Тачку он отдать решил…

Я еду и жду подвоха. Потом иду и тоже жду подвоха. Сворачиваю на нужную улицу, жду подвоха, но в глубине души надеюсь на лучшее. Даже «копейка», «пятерка», «шестерка», да что угодно из старого говна, но мне подойдет. Лишь бы ехало.

Я постучал в высокие синие ворота и только потом нашел маленькую кнопочку дверного звонка. Протяжный звон разбудил собак, и они начали лаять что есть сил.

К собакам у меня смешанные чувства. Лают – плохо. Не лают – сойдет. Главное, чтобы не кидались на меня.

Звук обуви не по размеру шарканьем приблизился к двери. Щеколда щелкнула, и я был готов увидеть отца.

Но открыл не он.

– Здравствуйте, – обратился я к женщине чуть старше средних лет.

Она не ответила. Рожу скривила и пошла в сторону дома. Большой двор зарос травой и сорняками, а местами валялись собачьи кучи. Все в таком запустении, что я и представить не мог. Окна в доме недосчитывались стекол. Шифер зеленый от мха, а штукатурка местами осыпалась, обнажив кладку.