Я так и не сдвинулся с места.
– Саш, Ань, может, попробуете? – разминала отдавленные ноги Юля.
– Да не, – Романова не подняла даже взгляд от телефона, сидя в соцсети. – Мы потом, без вас.
– Ага, – подхватил я, – тесновато у вас тут. Я посмотрел на Юлю и слегка улыбнулся, чтобы разрядить обстановку.
– Ладно. Потом, так потом.
Еще час, на повторе, из динамика телефона хрипел вальс. Все уже изрядно устали, а на Димоне начало виднеться огромное пятно. Он мок, как грешник на сковородке, держа старосту за руки. Даже представить боюсь, что он рисовал своим воображением. Юрец, напротив, не особо напрягался, а вот партнерша старалась. Старалась держаться от его лица подальше, ведь от того разило сигаретами за километр. Все время курил какую-то крепкую дрянь.
У остальных было средне. Ни хорошо, ни плохо. Средне.
Вскоре, спустя пару проходов, ребята собрались и, попрощавшись друг с другом, разбрелись по домам. Каждый со своей парой. Я усмехнулся, глядя на это, ведь моя пара сидела и смотрела в телефон. Хвала Богам, что мне не пришлось с ней разговаривать все это время.
Я пришел налегке, а значит, налегке и уйду. Я встал и уверенно пошел к двери.
– Стоять, – вдруг подала голос Романова.
Я опешил.
– А?
– Стой, говорю. Или ты действительно хочешь свалить?
– Хм. Тогда потанцуем? – я протянул ей руку. Это блеф.
Романова встала и сняла с себя кожаную куртку. Куртка аккуратно улеглась на спинку стула и повисла.
Вот как так получилось? Почему мы танцуем, оставшись одни? Неужели она не могла подобрать момент лучше? Это точно какая-то ловушка. Я сейчас обосрусь, и она начнет издеваться. Я даже занервничал немного!
– Че замер? – раскинула она руки. – Бери и погнали. Раз-два-три. Раз-два-три. – Как староста.
Я подхватил ее руки и сделал шаг. Точно. Выверенно. Сделал второй. Она считала и шагала, а я вел ее ногу своей. Спустя минуту мы уже делали равные отшаги, вращаясь в центре обшарпанного класса. Еще чуть, и она перестала считать.
Внезапно она остановилась и вывернулась из моей руки, нарастив расстояние между нами. Она так и не отпустила мою ладонь. Она сделала оборот вокруг себя и завернулась в мою руку, прижавшись спиной ко мне. Я вдруг вспомнил, что она раньше занималась танцами. Даже в соревнованиях участвовала.
– Аксаков, а у тебя неплохо выходит. В твоем бомжатнике открыли кружок хореографии? – внезапно начала она, прижавшись ко мне спиной.
Я слышал, как ей весело. Решил подыграть.
Я сжал ее ладонь крепче.
– Да нет. Просто я стараюсь не думать, сколько членов ты сегодня трогала этими руками.
Звонкая пощечина эхом разнеслась по комнате. Дверь хлопнула, и я остался один.
Мало мне было разбитой брови. Сейчас еще и щека опухнет.
Грубо как-то получилось.
Глава 6
Аксаков и то, что осталось
Времени было достаточно, чтобы подготовиться, но я все еще нервничал. В автошколе меня сунули в группу, что занималась уже на порядок дольше меня, поэтому экзамен на вождение сегодня будет проходить в спешке. Я хоть и отъездил на учебке положенные мне часы, но все еще очень сильно переживал.
Нас тут целая толпа. Узбеки, женщины и я. Такое ощущение, что все мужчины уже давно ходят с правами на автомобиль, получая их в подарок и не сдавая никакие экзамены. Узбеки и женщины нервничают куда сильнее меня. Это радует.
Теоретическая часть была сдана без ошибок и с первого раза, а значит, дальше – автодром.
Я помню, как сидел на коленях отца и держал руль. Он сильно ругался, когда я загонял машину в сугробы, но всегда выезжал из них и вновь давал мне руль. Я тогда и не догадывался, что снизу есть еще и педали.
Вообще, отца я знаю плохо. Он живет отдельно. Мне было года три, когда он от нас съехал. Ему тесно было жить в однокомнатной квартире с матерью и мной. Они так и не успели расписаться. Мама говорит, что он в тот же год нашел себе новую бабу. Женился на ней, дом купил. Я его видел, но никогда не видел ее, новую жену. Он всегда приезжал ко мне повидаться, но никогда не приглашал в гости. Ни меня, ни мать.
До моих девяти лет он был хоть каким-то отцом. Но потом… потом он запил и провалился в синюю яму. Это – закономерность какая-то. Ни у одного моего близкого друга нет отца. Кто-то умер, кто-то ушел за хлебом. Кто-то сидит. Только у Юрца есть. Но у него нормальная, полная семья, с братьями и сестрами.
Вот и я отца уже давно не видел. Года два-три. Он звонит поздравить с днем рождения, но не более.
Однако я до сих пор помню его машину. Лупоглазый «японец». Черный как ночь. Злобная морда и огромный спойлер. Звук от него исходил пугающий: грохот вперемешку со свистом. Было в этом автомобиле что-то. Он купил его на аукционе в Японии еще в те времена, когда бандиты на междугородних трассах не перевелись, но уже были в меньшинстве. Машине уже лет десять, и есть ли она сейчас – не знаю.
– Аксаков, – тихо произнес инспектор.
Я сел в старенькую измученную «Приору» и захлопнул дверь.
Эстакада.
Змейка.
Параллельная парковка.
Заглох.
Потом в гараж.
Разворот в ограниченном пространстве.
«Почему он погнал меня по всем упражнениям? Из-за того, что заглох?» – вертелось в голове, и я начинал переживать.
Узбеки стояли и смотрели на меня, ожидая, когда бедную «Приору» выгонят в город, чтобы завершить все испытания. А вот женщин поубавилось.
Это сложно. Осваивать что-то новое всегда сложно. Ты потеешь, стараешься, и в итоге у тебя получится, если ты не бросишь это на полпути. По крайней мере, у меня всегда было так.
Так я учился ездить на сноуборде. Так учился играть на гитаре. Так же и с машинами.
Я слукавил, сказав, что впервые начал водить тут. Однажды, когда нам с Юрцом было по четырнадцать лет, мы купили старый «Москвич». Ох и досталось же этому «Москвичу» от нас. Купили мы его недорого, тысяч за пять. Документов на него не было, и самым сложным было пригнать его на поле, что простиралось от нашего спального района и до самого конца. Какого конца? Да все просто! Для нас это был конец существующего мира. Конец города, страны, да неважно. Поле упиралось в лес, четко очерчивая границы всего сущего. В лес мы не ходили.
«Москвич» носился по полю, подкидывая в воздух грязь. Прыгал, крутился как сумасшедшая собака. И однажды перевернулся. Мы с Юрцом и Женькой попытались поставить его обратно на лапы, но он не поддался, и решено было прийти на следующий день. Следующим днем он сгорел. Кто-то поджег его, сняв с машины все ценное.
Так и умер наш «Москвич», а вместе с ним и мечта стать гонщиками. С тех пор денег на утиль мы не тратили.
– Молодец, иди ожидай «город».
– Спасибо, – еле заметно поклонился я менту и встал к узбекам. Еще пара человек, и мы поедем дальше.
Машины – это здорово. Пусть я и начал ими интересоваться совсем недавно. Это, видимо, часть становления мужчиной. Сначала интересуют девочки, потом машины, а к тридцати годам у тебя появляются дрель и циркулярная пила. И все. Ты готов, птенец.
Жаль, что купить машину у меня не выйдет. Аня права: я бедный. Она всегда смеется над этим, словно я для нее не человек, и в эти моменты меня наполняет ненависть. Жаль, что она уже знает, что это задевает меня за живое.
«А почему я вообще о ней думаю?»
Неважно. Узбеки уже пошли.
Вот молодцы ребята. Они по-русски ни полслова, а в город выезжают. Это следующее поколение маршрутчиков, таксистов и прочих представителей профессии. Они болтают что-то на своем, а я ничего не понимаю. А может, и не надо.
Мы плотно забиваемся в «Приору», а в машину впереди садится инспектор. Первый узбек проехал, потом второй. Я трясусь в этом замесе из людей и думаю о том, как быть дальше.
Интересы сменяются один за другим. Раньше я катался на сноуборде, но потом стало не хватать времени, чтобы собирать экипировку, ехать на гору. Да и желание пропало. Я выучил бэкфлип и охладел. К тому же дорого это.