========== Часть 1 ==========

Он здесь, он с ней, живой и здоровый, будто и не было этой страшной раны на его шее, будто это не он совсем недавно едва не умер на ее руках, и она смотрит на него с жадностью, впитывая каждую черточку его лица. Взъерошенные, упавшие на лоб непокорные пряди волос, кажущиеся совсем черными в лунном свете, меловая бледность кожи, блеск чуть запавших, словно от усталости, глаз… Она хочет обнять его, прижаться изо всех сил, уткнуться лбом в его плечо, вдыхая родной запах, поцеловать, окончательно убеждаясь в том, что он и впрямь невредим, только вот в его глазах стылый холод, а его слова жалят больнее роя разъяренных ос.

Этот новый Киллиан – Темный Киллиан, – еще одна неизвестная ей прежде грань мужчины, которого она так отчаянно любила, и, словно отраженный в кривом зеркале тролля из детской сказки, сейчас он до отчаяния был и в то же время не был похож на себя прежнего. Он буквально выплевывает эти горькие слова ей в лицо, каждая его фраза – словно пощечина, и она сгорает от стыда за справедливость обвинений, а от выступившего румянца на ее щеках не спасает даже приобретенная с этой проклятой силой Темных бледность. Оказывается, невыносимо больно – видеть, как презрительно он щурится, глядя на нее, как издевательски изгибает брови, как кривит губы в отвращении. В голосе мужчины злость, но в глазах боль и обида от ощущения предательства, и она стискивает пальцы в кулаки, сжимает изо всех сил, впиваясь ногтями в ладони едва ли не до крови и кляня себя за то, что не смогла найти иной выход для его спасения.

Она слишком хорошо знает, каково это – оказаться во власти Тьмы, слышать ее лукавый шепот, чувствовать ее искушение и непреодолимый соблазн, сражаясь с во сто крат приумножившимися чувствами. Только вот ей удалось найти свой якорь в Киллиане и родных, укротив этим собственную Тьму, в то время как Тьма внутри мужчины разрывала его на части, безжалостно вскрывая старые шрамы его души. И сколько бы плохого не пришлось пережить ей за всю жизнь, сейчас Киллиану приходилось гораздо тяжелее, ведь он пережил несоизмеримо больше, его внутренние раны оказались глубже, и теперь для него оставался всего один якорь – она сама.

Пожалуйста, Киллиан, вернись ко мне!

Сердце будто сдавливает невидимая ледяная рука, причиняя нестерпимую боль, и она кричит в ответ, пытаясь достучаться до него, отдает ему этот злополучный меч, на мгновение коснувшись неожиданно горячих пальцев мужчины, но все кажется бессмысленным, силы иссякают, и, отступив, она уже почти шепчет, с трудом сдерживаясь, чтобы не зареветь от собственного бессилия.

Пойми, Киллиан, пожалуйста! Я не могу потерять тебя! Я просто не вынесу этого!

Он глядит на нее исподлобья, так упрямо и непреклонно, и тени вокруг его глаз становятся темнее и гуще, контрастируя с болезненной бледностью кожи, но то, что Экскалибур так легко оказывается у него в руках словно рушит внутри него что-то. Теперь мужчина смотрит опасливо, недоверчиво, и, боясь снова опоздать с признанием – а нужно ли ему это ее признание? – она говорит такие простые и в то же время такие сложные слова:

– Я тебя люблю.

И тянет к нему руку, внутренне сжавшись, готовая к тому, что он оттолкнет ее, снова рассмеется в ответ, добивая. Она готова… но не к тому, что он в ответ коснется ее ладони, слегка сожмет пальцы, и в этот момент словно трескается ледяной панцирь Тьмы, показывая ее Киллиана.

– Что? – отчего-то она смущается этой перемены в нем после ее признания. А он выглядит неожиданно растерянным, почти робким, когда с удивлением смотрит в ее глаза.

– Просто обычно я говорю это первый.

– Да, и что?

И, чувствуя, как осторожно он поглаживает ее руку большим пальцем, она невольно улыбается, – совсем легко, едва приподнимая уголки губ, точно боясь спугнуть это вернувшееся в его взгляд тепло.

– И я тебя люблю.

Рывок – и она в его объятиях, и их губы встречаются в жарком, обжигающе сладком поцелуе, что растапливает остаток холодной колючей Тьмы в измученных синих глазах. Поцелуи мужчины жадные и нетерпеливые, его ладонь скользит по ее телу, притягивая, и она цепляется за него, целуя в ответ и чувствуя, как от непролитых слез пощипывает глаза за плотно зажмуренными веками.

Он снова здесь.

Он с ней.

Живой.

Киллиан…

То зарываясь пальцами в пряди растрепанных волос, то сжимая предплечье, обтянутое мягкой кожей плаща, она захлебывается его поцелуями, никак не в силах насытиться. Ее собственная Тьма, точно смешиваясь и объединяясь с его Тьмой, заставляет пылать тело еще сильнее, ярче, а недавно пережитый страх потери лишь усиливает и без того до предела обостренные чувства.

Она любит его.

Он нужен ей.

Всегда.

Навечно.

Его рот слегка приоткрывается, язык скользит по ее губам, дразня, побуждая раскрыться ему навстречу, и она впускает его, не в силах сдержать тихий стон удовольствия. Это похоже на физическую необходимость – ощутить его ближе, глубже, сильнее, чтобы окончательно увериться в том, что все хорошо, что они вместе, что они вдвоем справятся с любой бедой. Чувствуя, как в висках пульсирует кровь в такт бешено колотящемуся сердцу, она прижимается к нему всем телом, – ближе, еще ближе! – трется, чувствуя, как их быстро нарастающее возбуждение ломает и без того хрупкие преграды. Кожаный плащ мужчины ощущается помехой, не позволяющей ей полнее ощутить желанную близость, и она торопливо, насколько только может, цепляет и стягивает его с плеч, но тот собирается складкой над согнутыми в локтях руками.

Он отстраняется, чуть ухмыляясь, и она, опомнившись, заглядывает в его глаза, боясь вновь увидеть там лед ненависти, но видит лишь пламя, подобное тому, что плавит сейчас ее изнутри. Тьма мужчины, еще недавно находящая выход в яростной злости обиды, теперь выплескивается в страсти, закипающей в несущейся по венам крови. И если перед игривым обаянием, лукавой дерзостью и дразнящим флиртом прежнего Киллиана было сложно устоять, то теперь в нем все это усилилось и возросло многократно, сводя с ума этой его дикой, необузданной, опасной сексуальностью.

А она не может противостоять ему.

Как всегда.

Еще один короткий пьянящий поцелуй, и, неожиданно выпустив ее из объятий, мужчина отступает на шаг, до конца стягивает плащ и отбрасывает его в сторону так, что тот накрывает траву и цветущие у тропы миддлемисты. От пристального взгляда внутри все сжимается, но на этот раз так сладко, что она невольно выдыхает, а короткое движение, с которым скользит по его губам кончик языка заставляет ее сжать бедра, ощущая разгорающийся влажный жар.

Она так сильно хочет его.

Здесь.

Сейчас.

Короткая усмешка, будто он прочел ее мысли, едва уловимое движение руки, – и Эмма осознает, что вся ее одежда исчезла по его воле, оставив ее обнаженной. Случись подобное прежде, она бы, сгорая от смущения, попыталась прикрыться, но теперь, видя то, как Киллиан прикусывает губу, с жадным восхищением любуясь ее бесстыдной наготой, она лишь приподнимает подбородок, расправляет плечи, мимолетным усилием воли заставляя собственные убранные в косу волосы беспорядочно рассыпаться по спине, – ему ведь это нравилось! – и изгиб ее губ повторяет его хищную, такую обольстительную, невероятно сексуальную улыбку.

Легкий ветерок, касающийся кожи, кажется физическим воплощением его взгляда, что ласкает ее тело, скользит от лица по шее, груди, к животу, а потом еще ниже, и она на мгновение прикрывает глаза, беззастенчиво наслаждаясь этим. Ночная прохлада не ощущается вовсе, и она не знает, заслуга ли это Тьмы, или же в том виноват бегущий по венам огонь желания, но ей не хочется об этом думать. Это не важно. К черту все! Пусть весь мир подождет!

Плавный скользящий шаг вперед, прижимаясь обнаженной грудью к его груди, взгляд снизу вверх, утонув в глубине его потемневших от возбуждения глаз словно в бездонном омуте. Его дыхание прерывистое, его желание ощутимо, и ей, как и ему, ничего не стоит избавить его от оставшейся одежды таким же волшебным образом, но…