Так неинтересно.
Кожа его жилета быстро нагревается от тепла ее тела, фигурные металлические застежки вдавливаются в кожу, клеймя и будто подчеркивая ее принадлежность ему. Ее ладони поднимаются по его груди вверх, сжимают плечи – то ли пытаясь привлечь мужчину к себе еще ближе, теснее, то ли в попытке устоять на ногах. Она игриво прикусывает его подбородок, скользит губами по линии его челюсти, наслаждаясь чувственным покалыванием щетины, прихватывает и слегка втягивает в рот мочку его уха, лаская языком и чувствуя кисловатый привкус металла серьги, и резкий выдох Киллиана звучит для нее сладчайшей музыкой. Его рука ложится на ее поясницу, холодя кожу плоской стороной крюка, он трется щекой о ее щеку, чуть склоняет голову, прижимаясь губами к шее, пока его вторая рука касается ее бедра, поглаживая обнаженную кожу, – едва-едва, дразняще легко, почти неуловимо, самыми кончиками пальцев, – и она выгибается, тянется, запрокинув голову, тихонько хнычет, желая ощутить его еще сильнее.
Ближе.
Жарче.
Грубее.
Ей так мало, так невыносимо мало этого слишком нежного касания!
Она не видит его лица, но знает, что в этот момент на его губах та самая нахальная, невероятно самодовольная ухмылка, от которой хочется в равной степени и убить его на месте, и сейчас же ему отдаться. Ему всегда нравилась реакция ее тела на их общее желание, это тряское нетерпение, с которым в эти моменты она даже не просила, – требовала его близости, его ласк, забывая о привычной сдержанности.
Сейчас она не может не признать, что Темный Киллиан – страстный, жаждущий, возбужденный, – завел ее до безумия, затронув в душе струны, о которых она прежде не догадывалась.
А он знал.
Он с самого начала знал ее, чувствовал ее слишком хорошо, и теперь, ведомый Тьмой, читал ее, будто раскрытую книгу.
Она снова скулит, так нетерпеливо и немного жалобно, слегка царапает его плечи, сжимает бедра в тщетной попытке облегчить уже почти невыносимое возбуждение. Желание зудит под кожей, требуя немедленного утоления, а Тьма в их телах лишь подстегивает это безрассудное, такое желанное, почти на грани отчаяния, что уничтожает остатки самоконтроля. Пальцы впиваются в кожу, притягивая ее бедра к своим, губы прижимаются к губам в жадном, голодном поцелуе, и она невольно стонет в его приоткрытый рот, выгибаясь в кольце крепких рук. Его ладонь на ее ягодице, сжимая, разминая, плотнее привлекая к себе, заставляя прочувствовать напряженность обтянутого тесными штанами члена, и она сама в ответ скользит ладонями от его груди вниз, добираясь до его задницы, вжимается в него, трется в имитации секса, наслаждаясь вырвавшимся из его груди хриплым рычанием и собственными глухими стонами.
С трудом отстранившись, но не в силах прервать поцелуй, задыхаясь в его приоткрытые губы, она лихорадочно нащупывает и дергает застежки жилета, расстегивая их, вытягивает полы блузы из-за пояса штанов, касаясь обнажающейся гладкой кожи и чувствуя, как поджимаются мышцы в ответ на ее прикосновения. Несчетное количество шнуровок, завязок, застежек на его одежде заставляет ее невнятно выругаться, и она поднимает было руку, собираясь магией избавиться от этой чертовой средневековой сбруи, но он перехватывает ее руку, останавливая.
Что за?..
Киллиан отстраняется, отступив на полшага, и она недовольно рычит, стискивает зубы, глядя на него почти со злостью – возбуждение, приумноженное Тьмой, слишком велико, не позволяя ей мыслить здраво. Она чувствует жаркую влагу ее собственного желания, чувствует, как внутри ломит и скручивает от жажды ощутить его там, принять его в себя, почувствовать его проникновение, растяжение, наполнение – до предела, так, как умел только он.
Его глаза блестят в ярком свете круглой Луны, ухмылка почти жестокая, рот чуть приоткрывается, и она видит, как дразняще блестит его язык, когда он – в этот раз нарочно, – медленно проводит им по нижней губе.
Она резко, со стоном выдыхает – его искушение невыносимо, и он знает это.
Темный хочет поиграть?
Что ж…
Тьма теперь есть и в ней, к чему излишняя скромность?
Она коротко усмехается в ответ, глядя в его глаза, и, прижав ладонь к его груди, прямо напротив отчаянно бьющегося сердца, медленно проводит рукой вниз, одновременно опускаясь перед ним на колени.
Его глаза широко распахиваются, – кажется, он не ожидал этого. Напряженный член, четко очерченный узкими штанами, оказывается прямо перед ее лицом, и она прижимается к нему приоткрытыми губами, жарко выдыхая. Удивление на лице мужчины быстро сменяется хищным, диким удовлетворением, когда она, прогнувшись и беззастенчиво раздвинув ноги, трется о его напряженную плоть – губами, кончиком носа, щекой… Ее напряженные соски касаются плотной ткани его штанов, и она накрывает ладонью собственную грудь, лаская и разминая ее, пока вторая рука в том же ритме сжимает его бедро. Она еще сильнее выгибается, подаваясь вперед с мурлыкающим стоном, и чувствует, как дергается его член в плену ставшей слишком тесной одежды.
На мгновение зарывшись ладонью в ее волосы, сжав в горсти светлые длинные пряди, мужчина толкается ей навстречу, а она в ответ почти до боли стискивает его бедро, зубами легко прихватывает возбужденную плоть прямо сквозь материал, сорвав с его губ короткий хриплый стон, в котором угадывает свою фамилию.
Выпустив волосы, его пальцы скользят по ремням, и перевязь с мечом падает в траву с глухим стуком. Даже одной рукой Киллиан, привычный к подобной одежде, справляется куда как быстрее, чем она сама сделала бы это. Шнуровка спереди на брюках постепенно ослабевает, подчиняясь его ловким движениям, и, приподняв полу блузы и потянувшись вперед и вверх, она прижимается губами к животу мужчины, – там, где, прячась за краем штанов, тянется от пупка вниз дорожка жестких темных волос. Его мышцы моментально поджимаются, с губ срывается еще один стон, когда она, прикрыв глаза, скользит кончиком языка по этой дорожке, оставляя влажный след слюны – ниже, еще ниже… Она прихватывает губами один из свисающих шнуров, тянет его, и сейчас же пальцы мужчины ложатся на ее подбородок, обращая ее лицо к себе. Коротким движением заставив выпустить шнур изо рта, Киллиан подушечкой большого пальца касается нижней губы, чуть надавливает, и она, открыв глаза и беззастенчиво встречая его взгляд, втягивает палец в рот, коснувшись теплого металла перстня.
Мужчина с шумом втягивает воздух сквозь плотно сжатые зубы, а она, наслаждаясь его реакцией, облизывает, втягивает, посасывает его палец, то обводя его языком, то почти выпуская, то сжимая плотным кольцом губ, а шум крови в ушах почти заглушает сопровождающие ее действия влажные звуки.
И, Тьма их побери, ее это заводит ничуть не меньше!
Так же неожиданно, как прежде это делал он, она выпускает палец мужчины, отстраняется, с трудом сдерживая довольную усмешку, – не только ты любишь поиграть! – и, потянувшись, неторопливо опускается на так и лежащий на траве кожаный плащ. Импровизированное ложе кажется мягчайшей из перин, когда она ложится на него, чувствуя спиной прохладу гладкого подклада. Под пристальным, тяжелым взглядом Темного ее ладонь скользит от груди к своду широко раздвинутых бедер, пальцы касаются отяжелевших от прилившей крови влажных складок, и их слитный стон разбивает ночь.
Жажда.
Его движения стремительны. Раз, – и сорванная блуза летит в сторону вслед за жилетом. Два, – и подцепленная крюком шнуровка брюк рвется, выпуская напряженный член. Три, – и мужчина опускается на нее сверху, впиваясь жестким поцелуем в приоткрывшиеся губы. Рывок, – и он внутри, погрузившись в тугую, скользкую, обжигающе горячую глубину одним сильным движением. Она запрокидывает голову, кричит от удовольствия столь желанного проникновения, обвивает ногами его бедра, царапает напряженную спину – так непривычно несдержанна, так восхитительно безудержна, – и Киллиан, выгибаясь, глухо рычит ее имя. Удерживаясь на локте, он скользит ладонью по ее телу, подхватывает под ягодицу, чуть меняя угол проникновения члена, и, уткнувшись лбом в ее плечо, едва не кончает от того, как сжимаются в ответ ее внутренние мышцы.
