Голод.

Тела влажные от пота, пальцы впиваются в кожу, вжимая ее бедра в свои – это должно быть больно, но она словно не обращает на это внимание и сама, сама тянется к нему, раскрываясь и принимая его без остатка. Ей нужно это – его близость, его страсть, ощущение наполнения, единения, слияния, – и она отчаянно цепляется за него, задыхаясь от желания, а мужчина, пьянея от мучительного удовольствия, толкается в нее вновь и вновь, изо всех сил удерживаясь на грани и чувствуя, как захлестывают их эмоции.

Тьма.

Тьма в нем. Тьма в ней. Тьма одна на двоих, словно одна на двоих душа, словно одно на двоих сердце, и сейчас, точно поощряя их за единение, она все усиливала и усиливала чувства, доводя до почти невозможной обычному человеку вершины.

Ярко.

Сильно.

Сладко.

Невыносимо.

Тела дрожат, словно в лихорадке, движения сбиваются с размеренного ритма, – еще один рывок, толчок, вторжение… Она выгибается и, кажется, снова кричит, захлебываясь именем мужчины, а в следующий миг оргазм захлестывает их обоих, столь чистый, мощный, нестерпимо долгий, будто бы умноженный страстью друг друга.

Медленно восстанавливается сбившееся дыхание, сердца замедляют бешеный ритм. Она не знает, сколько прошло времени, и, хоть это и необходимо, все же так не хочется возвращаться к проблемам! Ее ладони лениво скользят по его спине, наслаждаясь упругостью мышц под гладкой кожей, и, давая им еще секунды спокойствия, она легонько трется щекой о его макушку, едва слышно шепчет:

– Все хорошо?

Киллиан поднимает голову, встречаясь взглядом, улыбается чуть лукаво, привычно изогнув бровь:

– Лучше, чем я мог предположить.

Улыбнувшись в ответ, она зарывается пальцами в его волосы, добавляя еще больше растрепанности так любимой ею прическе «после секса».

Тьма в ней молчит, и ей это кажется добрым знаком.

Они вместе.

Они справятся.

Ничто не в силах разрушить их любовь.