Время летело неумолимо быстро, суровые аральские зимы сменялись невыносимой летней жарой и только величественное небо, сменяя свои маски, молча наблюдало за всем происходящим сверху.

После ужина, Адиль привстал со стола и, чтобы выйти во двор, потянулся к висевшему на вешалке, куртеше19. Шугла быстро расчистила проход к двери и начала прибирать стол.

За окном уже стояла ночь, ветер уже было стих. Адиль вышел во двор и прошелся возле кошар и загонов, проверил засовы. Возле ног плелись соскучившиеся по нему его собаки. Потрепав их обоих, он подошел к привязанному коню и погладил его. Полученное в ответ его фырканье вызвало у него лишь улыбку и бормотание.

Так, может быть, и сам не осознавая происходящего, невиданным доселе людям языком, он общался с животными. Те же понимали его и отвечали.

Глянув на небо, он увидел множество ярких звезд-бриллиантов, осыпанных Высшим Создателем.

–Аллага шукир20…– выдохнув, ответил он ему мысленно и ежась уже от ночного мороза, далее засеменил к двери. Шугла чем-то еще возилась и что то напевала про себя. Адиль свалился в постель.

Тускло горела лампочка от подключенного аккумулятора. В печи потрескивали подброшенные туда дрова.

День завершился замечательно. На душе обоих было радостно и спокойно.

Холодало. Вдали доносились крики совы. Лишь изредка был слышен вой шакалов. Люди засыпали и лишь бессонная Степь, с ее беспокойными обитателями, готовилась к ночному пробуждению.

Люди зачастую путают влюбленность

с любовью. Влюбленность – преходяща.

А любовь – одна и на всю жизнь.

Любовь – это способность пожертвовать

самым дорогим – жизнью ради любимого

человека и, в то же время, способность

не принять такой дар от любимого или

любимой.

Косанов А.

Шугла была родом с Аральска. Родители ее были учителями. Она хорошо училась в своей школе. Также она занималась дополнительно танцами и пением. Хороший поставленный ее голос поражал многих, когда она, в кругу друзей и близких, могла петь казахские народные песни. Ее приятный и волнующий голос, захватывал всех ее слушателей и погружал их, в свои потаенные мечты.

Каждый раз, после своего выступления, она, окружаемая истинными почитателями, краснела и убегала, на что ее мама, всегда ценившая ее талант, оправдывалась за ее неуместную стеснительность. Но, конечно же, безудержным ее увлечением все же были танцы. Причем разные. Собираясь, порой, они, со школьными подругами, каждый раз, могли, под музыку виниловых пластинок, в отсутствие, конечно, родителей, пробовать выделывать свои танцевальные па. Никто из подруг не мог превзойти ее в грации.

То время, когда они учились в школе, казалось для них и таких же совсем юных девчат, будто оно остановилось. Им же хотелось, чтобы, как в порыве закруженного вальса, их, в этом чувственном танце Жизни, унесло бы в «море исполнения их желаний, океан любви и счастья».

Так порой, они, собираясь на школьных мероприятиях по празднованию различных торжеств, были зачинателями различных игр и затей. Чтение стихов, песни и непременные танцы, где все участвующие в нем одноклассники, всегда просили на бис выступление Шугла. Учителя, зная все ее способности, все же советовали ей, по окончании школы, поступить в педагогический институт. Ее умение держать себя в обсуждении различных тем на школьных дискуссиях, манера подачи своего довода, такт и выдержка, всегда их импонировала.

Но ее все же, в желании быть ближе к природе, в любви к животным, тянуло к тому, что она хотела стать ветеринарным врачом.

Рассказывая, порой за долгими вечерами, своей подруге Айна различные свои истории, они, в конце своих рассказов, обязательно делились своими мечтами. И только она, всегда слушавшая ее внимательно, искренне желавшая ей успеха везде и всегда, могла давать свои, как казалось ей тогда, мудрые советы.

В желании вместе поступить и закончить один и тот же вуз, она хотела всегда быть с ней рядом. С подругой, которой ей, как казалось, что если бы были бы всегда вместе, то все их мечты сбылись бы…

Десятый класс, как и завершившиеся следом выпускные экзамены, не застал врасплох Шугла. Хорошие отметки, порадовали ее и родителей. Удачно сдав свои вступительные экзамены, она поступила в Алма-атинский зооветеринарный институт. Казалось, что весь мир был с ней, в ее радости. Она, кружа в своих мыслях, словно как в неком танце, вся счастливая, могла смеяться всем вокруг.

По возвращению ее уже домой, родители, сообщив всем своим близким родственникам, новость о поступлении дочери в институт, пригласили их к себе домой. Взрослые люди, похваливая Шугла, желали ей выучиться в хорошего специалиста и добиться новых высот в жизни. Племянники и племянницы, окружив ее, спрашивали о ее первых впечатлениях об Алма-Ате. Предчувствие наступившей взрослой и самостоятельной жизни, жизни, где многое уже придется решать ей одной там, ее волновало. Ее подруги, уже как не те вчерашние девчата, стараясь вести себя по-взрослому, которые также смогли поступить в разные институты, в различных городах, не могли уже находить время, для их встреч. И только раз, сумевши собраться вместе в ее доме, только тогда, они узнали, кто куда поступил. Огорченные вынужденным расставанием, спешно вытирая прослезившие свои глаза, они, искренне желая друг другу успехов и счастья в жизни, обещали держать связь.

Связь, которую на протяжении десяти лет, скрепляла их школьная дружба. Их искренняя дружба, основанная на многих испытаниях, ссор и обидах, которых они сразу забывали, как выпадала первая возможность.

Первый год обучения для Шугла, был сложен. Большой город и спешащие всегда, как в неком муравейнике, люди, не находили у нее места в душе. Ей хотелось домой. Ведомая тоской по дому, она часто могла звонить домой, чтобы услышать их родные сердцу голоса. Расспрашивая маму и папу об их здоровье, она непременно не забывала спросить о своем маленьком брате. Порой, подходивши к телефону он, первым, старался тоже вести себя уже не тем маленьким мальчишкой. Задавая, уже казавшиеся Шугле, он, взрослые вопросы, она замечала все те изменения, которые случились с ее братом. Она радовалась этим приятным изменениям у него и старалась отвечать на его вопросы, как можно серьезно. Но, бывало, когда, чтобы его рассмешить, в попытке желания сгладить свою тоску по нему, она невольно вспоминала, его смешные детские моменты. И тогда, она слышала все тот же его заливной смех, который так ей не хватал и, сейчас, радовал ее сердце.

Первый год учебы пролетел быстро. Закончив ее, она возвратилась в свой родной город. Подросший брат, встречавший ее вместе с папой на железнодорожном вокзале, первый подбежал к ней и обнял крепко. Только подоспевший следом папа, чуть прослезившись, следом также обняв, поцеловал ее в щеку. Долго, не отпуская ее из своих объятий, не показывая выступившие от радости свои слезы, он, поглаживая ее по голове, несвязно что то бормотал.

Уже дома, ее рассказы об учебе и о новом городе, заставляли всех их прислушиваться. Только мама, всегда желавшая, что-то приготовить ей новое и вкусное, убегала на кухню. Возвращаясь уже оттуда, она приносила с собой на своем домашнем халате, все новые и новые ароматы готовившихся блюд.

Как-то раз, возвращаясь с магазина домой, она увидела одного парня, который посреди улицы, наклонившись, гладил лежащего щенка. Щенок лежал и только посматривал на незнакомца своими испуганными глазами, не в силах что-либо сделать. То, как он, наклонившись, проделывал свои действия, для нее показались странными.

– Что случилось со щенком то?– поинтересовавшись, она спросила его.

–Да вот, и сам я не знаю, видать сбили ее машиной что-ли… Может, это случилось, когда она выскочила на дорогу – ответил он ей и даже, не оторвав глаз от щенка в сторону, пробовал успокоить ее своим поглаживанием.