— Не знаю. Не знаю, может, помесят в тюрьму, может в другое место. Но на волю не отпустят за “пожалуйста”.

— Тогда я буду сражаться с вами, — заявил Экене. — Без Пьера я не покину поле боя.

Офицер внимательно осмотрел Экене. Ему не нужны были бойцы, неумевшие воевать. Ему нужны были воины.

— Стрелять из ружья или револьвера умеешь?

— Пробовал. Умею.

— Так умеешь или пробовал?

— Второе, но я справлюсь, — заявил Экене, — пытаясь вспомнить, когда последний раз он брался за ружьё.

Но офицер всё же разрешил ему остаться. Его уговорила уверенность Экене. Экене готов был пойти в бой прямо сейчас, но он ничего не знал про Пьера. Пришлось ему, Анне и Ричарду возвращаться на баррикаду. Там стояла тишина, правительственные войска находились далеко. В углу было сложено оружие, повариха приготовила товарищам ужин. Но в Экене ничего не лезло. Пьер не давал ему покоя.

— Козёл, придурок, мерзавец, чем он только думать? Где его голова? — распекал он Пьера. — Несколько месяцев места себе не находить, переживал, что с ним, потом узнал, что болеть чахоткой. Приехал, обрадовался, что жив. На те! Пьер Лоре —революционер! Приехал, называется, к тяжелобольному человеку.

— Жаль, нет Дениса. Ему твои речи как услада для ушей, — усмехнулся Ричард.

27 июля. Полночь.

Ночь склонялась над мятежным городом. Выстрелы не затихали. Командир вернулся, он разузнал, где прятали Пьера — в ратуше Парижа.

— Сколько почестей простому мальчишке, — усмехнулись несколько человек на баррикаде.

— Можешь не расстраиваться, ратушу будут брать поутру, — сказал офицер Экене. — Так что ты нам пригодишься.

Экене не хотел ждать утра, но ничего поделать не мог. Командиры повстанцев уже всё решили без его голоса, а одному действовать — только вреда принести себе и Пьеру. Придётся ждать утра. Насилу Экене смог поесть, ему не хотел говорить с Ричардом и Анной. На Экене то и дело поглядывали повстанцы и о чём-то шептались. Он давно привык к любопытным взглядам людей из-за цвета кожи, но сейчас дело было не внешности. Это как-то было связано с Пьером. Имя брата слышалось в их шёпоте. Насилу Экене смог лечь спать. Пьер не давал ему покоя.

“Это безумство. Чем он только думал? Почему такой безрассудный всю жизнь? Почему жертвует собой из-за других? Пошёл воевать на революцию, когда-то побежать спасать Марани, поплыл один в Орлеан за мной и нашей семьёй”.

Экене усмехнулся. Орлеан. Сейчас он был совсем как Пьер. Бросился тут же за море, как только получил странное письмо о болезни, а теперь будет лезть из кожи вон, лишь бы только спасти близкое человека.

“В чём-то мы всегда будет похожи, как бы сильно не обвиняли друг друга”, — подумал Экене.

28 июля. Десять утра.

Боевые действия в Париже продолжали в течение всей ночи. Но отряд вместе с Экене выдвинулся только под утро. Анна и Ричард отправились брать ворота Сен-Дени. Восставшие дали Экене ружьё и сказали:

— Никакой жалости.

Он невольно протянул руку к шее, чтобы потрогать на удачу маленький голубой камешек. Прошло больше полгода, но он так и не смог отвыкнуть, что талисмана Токи теперь с ним нет. “У меня только две цели — освободить Пьера, без него я не покину революцию, и начать всё с Токи”.

Боевые товарищи шли в бой и яростью и страстью, помимо ружей и саблей они припасли острые заточки. Республика, справедливость, мир, равенство и братство, уничтожение монархии — лозунги разносились по воздуху. Но Экене ничего не кричал. Ему ничего не надо было. Он хотел только вернуть Пьера.

По дороге отряд встретил нескольких жандармов. По приказу командира их расстреляли на месте. Баррикады были выстроены на каждой дороге. Кроме революционеров не попадалось ни души. Мирные жители прятались в углах своих домов, дрожа от страха.

Возле ратуши уже собралась армия. Не бросая предупреждений, они пустили огонь. Преимущество было на стороне солдат. Одна пушка уложила пятнадцать человек. Экене прятался за деревьями на другом берегу Сены. Раненые перебегали мост, стараясь укрыться от пальбы. Но командиры не думал сдаваться.

— Мне пора. Всё только ради тебя, Пьер, — сказал Экене и рванул в бой.

За мостом стояли двое солдат. Экене ударил их стволом ружья по голове.

— Простите, не хотел, — крикнул он.

Ратуша была совсем близко. Но группа других солдат стояла впереди. Быстро найдя своих, Экене присоединился к товарищам. Бой шёл не за жизнь, а на смерть. Пули проносились над головой, под ногами лежали тела, как бунтовщиков, так и солдат. “Хоть какой-то толк от смерти, она всех объединяет”, — усмехнулся Экене. Бой шёл не на жизнь, а на смерть. Экене стрелял плохо, пули пролетали мимо. Он стал управлять ружьём как палкой.

— Зачем припёрся? — крикнул кто-то из повстанцев Экене. — Сиди у себя на дереве, а не за республику сражайся.

— Меня совсем не волнует ваша республика, не ради неё погибаю, — ответил Экене.

Хаос царил повсюду. В наступление шли то повстанцы, то солдаты. Вокруг не видно было ни души кроме сражающихся сторон. Но к полудню становилось понятно, что армия на грани. Экене еле держался на ногах, он чувствовал, как по лицу струится кровь. Но он ни шаг не приблизился к ратуше. Боевой командир был уже возле ворот, под его ногами лежали трупы. Экене увидел, как к ратуше подъезжает грациозная карета. Оттуда вышли Луи и Луиза де Лоре. Бросив спасительное ружьё-палку, Экене прибежал к маркизам. Только их не хватало.

— Уезжайте, не видите, что творится?! — махнул он рукой на улицу.

— Мы без нашего сына не уйдём, — тяжело проговорил Луи.

Вид маркизов был плачевен.

— Откуда вы знаете, что Пьер здесь? — удивился Экене.

— Знаем… — тихо ответила Луиза.

Экене мало, что понимал. Но, когда обернулся назад, то маркизы просто вылетели из головы. Софи Дюшен пыталась протиснуться через солдат к ратуше. Экене схватил её за руку и оттащил от солдат за угол.

— Дура, зачем припёрлась?

Софи тяжело дышала, платье разорвалось. Само присутствие Экене привело её в больший ужас, чем солдаты.

— Пьера схватили, — протараторила она.

— Знаю. Уходи! Не твоё здесь дело быть! Я не собираюсь нянчить и тебя. Охраняй тут её.

— Не нужна мне охрана. Не нужна мне революция! Я пришла не сражаться. Я не могу потерять… — Софи закрыла глаза, из них потекли слёзы.

— Тогда валяй, раз не сражаешься.

Экене, невзирая на слёзы девушки и, не собираясь вовсе её успокаивать, взял Софи за руку и пошёл с ней прочь от ратуши. Софи упиралась, но Экене даже слушать её не хотел. Отведя подругу в парк за два километра от ратуши, он оставил её одну.

Когда же Экене вернулся на площадь Отель-де-Виль, то над ратушей развевался триколор революционеров. Ратуша была занята повстанцами. Но Экене не волновало это — карета маркизов исчезла.

Экене вбежал в мэрию. В углу сидели связанные солдаты и офицеры.

— Куда помещён Уэйт Барре и Пьер Лоре? — задал он им тут же вопрос.

— В подвале он, — ответил один из пленных офицеров.

Подвал надо было ещё отыскать. Ратуша имела кучу дверей, входов и выходов, в которых Экене запутался как в лабиринте. Но с горем-пополам он отыскал лестницу, ведущую в подвал.

— Пьер, я пришёл за тобой! — закричал Экене.

В ответ ему последовала тишина.

Экене начал предчувствовать неладное, он позвал Пьера ещё несколько раз, но никто не ответил. Он побежал вглубь подвала и обнаружил комнату.

Экене открыл дверь и в его глазах потемнело. На полу была кровь. Небольшие пятна возле задней стены.

— Нет, брат… — прошептал Экене.

На ватных ногах он шёл по ратуше. “Это просто пятна, здесь нет Пьера”, — говорил Экене себе. Он спрашивал про брата пленных офицеров, революционеров, но никто не видел Пьера и не знал, где он, жив или нет. Знакомый офицер, лидер бунтовщиков, ушёл сражаться дальше.

“Может быть его забрали родители? — подумал Экене и встряхнул головой. — В каком бы он не был положении. Пьер не сядет к ним в карету. Если он жив, то, может, вернулся на баррикаду?” — и вышел из мэрии.