Нахмуренная и печальная Анна спустилась к мальчишкам.

— Уэйт, тётя и дядя отказались вам помочь, — со сделанным равнодушием проговорила она, впервые назвав Пьера по имени.

Пьер вздохнул, но он не удивился отказу.

— Но я знаю одного человека, которого точно не останется равнодушным, — продолжила она. — Он обязательно сможет выкупить твою семейку. Это друг моей семьи — Луи де Лоре.

Пьер побледнел и вздрогнул. Он схватился за Дэвида, чтобы не потерять равновесие. Его же друг повеселел.

— Анна, дорогая, мы вам очень благодарны! Пожалуйста, скажите его адрес!

Анна назвала Дэвиду адрес де Лоре. А затем сказала Пьеру:

— Уэйт, я отпускаю твоего друга на свободу. Но я его не прощаю. Смотри, чтобы он вновь куда-нибудь не влез, я выручать его снова не намерена. Я до сих пор хочу прибить его. Но убивать его желания у меня уже нет.

Дэвид радовался и веселился удачному исходу дела. Он слышал о Луи де Лоре и знал, что он не откажет им в помощи. По такому случаю он даже заскочил в ресторан. Только Пьер был печальный и угрюмый.

— Мы не можем обратиться к Лоре, — монотонно произнёс он. — Нам нужно самим выручать Мейкну, Тейю и Ноузу.

Дэвид поперхнулся булкой.

— Что ты сказал? — закашлял он.

Пьер повторил свои слова.

— Ты думаешь, что Анна хотела нам подножку подставить и назвала адрес человека, который только поможет ей расквитаться с тобой и Экене? Я слышал о маркизе Лоре. Он не такой человек.

— Я знаю. Но мы не можем идти нему, — повторил Пьер, сжимая кулаки.

— Почему? — ничего не понимал Дэвид.

Пьер вздохнул. Как ему этого не хотелось делать, но он должен был сказать.

— Луи Лоре — мой отец.

Дэвид с выпученными глазами и раскрытым ртом слушал Пьера. Тот рассказывал ему о взглядах родителей, для который аристократичность семьи была важнее всего на свете, говорил про первое знакомство с Анной и про марсельскую встречу с девочкой и Одноглазого Алана.

— Я всё понимаю, — произнёс Дэвид, когда выслушал историю Пьеру и отошёл от шока. — Но на кону жизнь твоих друзей и девушки. Иногда нужно пожертвовать собой.

— Если мы проберёмся на плантацию ночью с железным ломом, то не надо будет жертвовать собой. Ты же у нас профессионал, тебе приходилось драться с неравными по силе противниками и освобождать рабов.

— Да я только два раза в жизни был в серьёзных переделках! — воскликнул Дэвид. — Когда на меня напали грабители и когда я сражался с наёмницей-девчонкой, умеющей хорошо драться. Я не знаю, поучится у меня на этот раз или нет. Мне всего двадцать лет, тебе и вовсе пятнадцать. А рабов я освободил совсем другим способом, сказал их молодой госпоже, что сделаю ей предложение, только если она напишет вольную.

— Тогда возьмём с собой ружьё или револьвер. Думаю, земля не пострадает, если мы лишим её таких мразей как Тил, Хант или же Фикс.

Дэвид долго размышлял и обдумывал идею Пьера, сопоставляя все факторы. План Пьера мог бы пройти безупречно, но риск был великим. Дэвиду не хотел соглашаться с другом, но Пьер не слушал никакие доводы приятеля. Если есть шанс спасти друзей без вмешательства отца, то он им обязательно воспользуется. Дэвид долго не склонялся ему, но упорство Пьера оказалось сильнее упорства Дэвиду. Он сдался и согласился на план Пьера, мысленно и вслух проклиная себя за это.

***

Сердце Пьера так и хотело вырваться из груди, до того сильно било. Оставалось совсем мало времени, и вся его семья наконец-то будет свободна. Навсегда можно будет забыть про Фикса и, наверное, забыть про Анну. Но это был самый рискованный день в жизни Пьера. Только два исхода могло быть: или Мейкна, Ноуза и Тейю спасутся или же он их больше никогда не увидит. Всё зависело только от него и от Дэвида. Пьер несколько раз задумался, а правильно ли это применять оружие, лишать человека жизни? Но Тил давно перестал быть для него человеком, также как и его хозяин. “Лучше пристрелить эту мразь, чем на коленях просить прощения у отца и умолять его о помощи”, — считал Пьер.

Дэвид тоже сильно волновался и уже тысячный раз винил себя, за то, что пошёл на уступок Пьеру. Лишь один Экене был весел и счастлив. Он ни о чём не подозревал, ребята объяснили своё состояние обычным волнением. Когда как Пьер и Дэвид обдумывали каждую мелочь в своём плане, то Экене представлял долгожданную встречу с Мейкной и родителями, встречу с младшими братом и сёстрами и друзьями на родине. Он не мог сидеть в четырёх стенах, итак уже много насиделся взаперти у Анны, и хотел прогуляться. Но Пьеру и Дэвиду было не до прогулок, и тогда Экене решил прогуляться один, ведь в списках беглых он не числится, а Анна обещала, не искать его (Пьер сказал ему, что случайно встретил её на улице). Пьер и Дэвид были не против этого, им как раз требовалось побыть одним и всё более подробно обсудить.

Ещё только начинало вечереть. Город продолжать жить в привычном весёлом ритме. На душе у Экене было хорошо и радостно. Впервые за пять месяцев он чувствовал такую безмятежность и спокойствие как сейчас. Экене рассматривал людей, которые были также счастливы, как и он. Ведь не зря говорят, когда плохо, видишь только плохо, когда хорошо — только хорошее. Торговцы голосили на всю улицу, хваля свой товар. Молодая парочка сидела на скамейке и о чём-то прекрасном ворковала, а рядом сидела пожилая черта и вспоминала молодость. Мимо Экене пробежала детвора, игравшая в догонялки. Другая компашка ребят играла в прятки. Одна девочка с помощью лестницы пробралась на балкон второго этажа в чужой квартиру и с улыбкой наблюдала, как друзья ломают голову, пытаясь найти её. Экене вспомнил своих малышей.

— Потерпи ещё немного и скоро ты сможешь обнять брата и сестёр, — улыбался он.

Постепенно Экене покинул чертоги главных улиц и оказался в одном тусклом переулочке. Где главной достопримечательностью был деревянный кабак. В нём собиралась все нищие пьяницы Орлена. Кабак был большим и просторным помещением. Сквозь окна было видно, что внутри всегда поддерживалась чистота, чтобы посетители распивали напитками в кабаке, а не несли их домой. Правда, часто на пол проливалось пиво, а иногда и капли крови, после пьяных драк посетителей. Но снаружи кабак выглядел довольно жалко. Краска давно уже облезла, стены покрылись плесенью.

Экене проходил мимо кабака и вдруг его взгляд упал на одного из посетителей. На Луи де Лоре. Великий дипломат, зять Филиппа де Вернанта сидел в компании самых последних отребьев за стаканом пива, самого худшего качества. Экене сперва подумал, не обознался ли он? Но он не обознался. Обаятельный маркиз де Лоре, который ещё вчера вечером приходил к Анне и утешал её, сегодня напоминал жалкое зрелище. Экене заинтересовался, что же мог делать аристократ де Лоре среди такой толпы, если он любитель выпивки, но почему же он не наслаждается лучшими винами в самых дорогих ресторанах.

Экене вспомнил про желание друга. Но любопытство было сильнее клятвы. “Уэйт загадал мне слушаться его, пока я не буду в безопасности. А я уже почти что свободен, мне ничего не угрожает. Так что поговорить с Лоре имею право”, — убедил себя он.

Экене подошёл к Луи де Лоре, опустошавшему третий стакан, и подсел к нему.

— Здравствуйте, маркиз де Лоре, — сказал он.

— Здравствуй, — очнулся Луи. — А ты кто? А, узнаю тебя. Ты ведь раб Анны, как она? — вспомнил Экене маркиз.

— Также как и вчера, — сказал Экене.

— Откуда ты знаешь французскую речь? Хозяева научили? — спросил Луи.

Экене вздохнул:

— Долгая история. Я выучил язык ещё до того как стал рабом. Я родился в племени Тинуваку, но из-за своих нелепых ошибок оказался с родителями и сестрой рабов в Америке.

— Я тоже разлучён навсегда с семьёй, — маркиз выпил четвёртый стакан.

— Не расстраивайтесь! Вернётесь домой и встретите жену и детей! — улыбнулся Экене.

Луи посмотрел на стакан, а потом взглянул на Экене, из глаз покатились слёзы.

— Никогда я больше не увижу своего сына.

— Он умер? — сочувственно спросил Экене.