— Но ведь, — сказал Фил, когда они ещё ехали в лифте, — Настасье в этом случае ничего не грозит. Она ведь трансмутацию не проходила. И в подчинение к реградантам точно не попадёт. Ты, Маша, можешь этого не знать, но на тех, кто ни разу не проходил трансмутация, гипнотические способности реградантов не действуют.

При этих его словах жена Фила переменилась в лице. И сперва он решил: это из-за того, что информация которую он ей сообщил, не была ей известна. Он успел даже порадоваться, что не выложил ей все сведения: не сказал о том, что те, кто проходил трансмутацию не единожды, тоже не подвержены внушению со стороны бывших безликих. Но затем его Маша сказала такое, отчего у Филиппа Андреевича потемнело в глазах столь сильно, что на миг он решил даже, что полностью ослеп.

— Настасья не будет в безопасности, — сказала она. — Как и все, кто находится сейчас на крыше. Мы рассчитывали мощность взрывного устройства, чтобы её гарантировано хватило на распыление вещества для его попадания в вентиляционный раструб. Взрывной волной с крыши сметет всех, кто сейчас на ней находится. А я не могу снять взрывное устройство с Зуева или обезвредить его. Адская машина тут же взорвётся, если кто-то попробует это сделать. И процесс уже запущен: Александр Герасимов свое выступление закончил. Так что Зуев уже активировал таймер. Полагаю, у нас не больше пяти минут в запасе. А, может, наверное, уже и четырёх минут не осталось.

7

Макс изо всех сил пытался осмыслить все то, что услышал от своей своей несостоявшейся тёщи. Только теперь он начинал понимать, что имел в виду профессор, говоря о больном рассудка реградантов.

Петр Петрович Зуев должен был запустить таймер закрепленного на его теле взрывного устройства ровно в тот момент, когда закончится интервью Александра Герасимова. Мария Рябова использовала постгипнотическое внушение, чтобы этого добиться. Сигналом Зуеву должны были послужить Сашкины слова: "И все бывшие безликие должны помнить…". Такую фразу Сашке велела произнести в конце Мария Рябова.

Взрывное устройство спрятано было под плакатом. Тем самым, который призывал покарать отца. Оно было прикреплено к руке Зуева при помощи запаянной стальной манжетки, так что избавиться от него бывший директор зоопарка не смог бы, даже если бы ему пришла такая мысль. А после экстракции и последовавшей вскоре после этого реградации у Петра Петровича с мыслительной деятельностью явно наблюдались серьезные проблемы.

Именно на это Мария Рябова и рассчитывала. Она предусмотрела всё, кроме одной мелочи: что на крыше во время исполнения акции будет находиться её единственная дочь.

Когда они все четверо выскочили на крышу, пресс-конференция реграданта Александра Герасимова уже минут десять как завершилась. Журналисты других каналов, не имевших, в отличие от ЕНК, эксклюзивных прав на трансляцию, вели сейчас с крыши свои репортажи, цитируя финальную фразу бывшего школьника: "И все бывшие безликие должны помнить о том, каково это — не только утратить человеческий облик, но и перестать считаться человеком".

На крыше было не протолкнуться от людей с телекамерами. Все усилия господина Ф., пытавшегося обеспечить эвакуацию из здания, явно пошли прахом.

Макс замер на месте, принялся крутить головой, высматривая Настасью. Но её нигде не было видно. Зато он превосходно мог разглядеть человека с плакатом в руках, стоявшего рядом с гигантским раструбом воздуховода.

Макс повернулся к Марии Рябовой, которая тоже беспрерывно крутила головой. Но, как и сам Макс, пыталась высмотреть Настасью в толпе без всякого успеха.

— Сколько у нас ещё времени? — быстро спросил Макс.

— Не больше трёх минут. — Голос Настасьиной матери звучал отстранённо, и Макс испытал к ней жгучий прилив ненависти: женщина явно уже смирилась с потерей дочери.

"Хотя, — тут же подумал он, — тем, кто останется на крыше, смиряться с чем-либо придётся недолго".

И господин Ф. словно бы прочёл его мысли. В руках у него откуда-то взялся мегафон, и он гаркнул в него:

— Все — прочь отсюда! Немедленно уходите! На крыше находится взрывное устройство!

И, хоть говорил руководитель ОСБ чистую правду, на лицах большинства людей, каких мог видеть Макс, возникли недоверчивые усмешки. И к выходу с крыши поспешило не более десятка человек.

Господин Ф. снова поднес микрофон своего мегафона к губам — и в этот самый момент начала подавать сигнал вызова рация, закрепленная на поясе у руководителя ОСБ. Тот беззвучно проартикулировал какое-то ругательство, но всё же рывком отстегнул рацию, рявкнул:

— Говорите, только быстро! У вас тридцать секунд!

Впрочем, его собеседнику, похоже, и десяти секунд хватило. По мнению Макса, именно столько времени понадобилось господину Ф., чтобы выслушать сказанное ему. После чего он вскинул глаза на Макса:

— Это вас! Ответьте вашему отцу!

8

Ньютон чуть не застонал от облегчения, когда из рации до него долетел голос его мальчика:

— Папа, это я! Но у меня совсем нет сейчас времени. Здесь у нас…

— Знаю, — перебил его Ньютон. — У вас осталось две минуты и тридцать пять секунд… Уже тридцать три… Я прямо сейчас смотрю на таймер.

— Ты пробрался на крышу и стоишь рядом с заминированным "пикетчиком"? — В голосе Макса отчётливо прозвучали панические нотки, что абсолютно было ему не свойственно. — Потому что если и ты тоже…

Однако Алексей Берестов, не слушая его, уже говорил дальше:

— Я сейчас в подвале здания ЕНК. И передо мной компьютерная консоль, при помощи которой осуществляется управление вентиляционной системой Башни. И тут кое-кто эту систему перенастроил.

— Знаю! — Макс уже почти кричал. — В неё через две минуты попадёт вещество, которое потом распространится по всему городу через подземные коммуникации.

— Не только через подземные, — поправил его Ньютон. — Но и воздушным путем тоже — по всей Москве. Система должна была работать как вентилятор, на который попало… ну, сам знаешь, что.

— Должна была?

Ньютон ухмыльнулся.

— Ну, твой старик в таких вещах кое-что петрит. Я эту систему перепрограммировал. Через две минуты… Через минуту и пятьдесят пять секунд… все вентиляционные ходы будут перекрыты. Система замкнется сама на себя. Требуется только…

И на сей раз уже Максимка перебил его:

— Да, я знаю, что требуется. Я всё сделаю.

9

Макс нащупал в кармане своей куртки нужную ему вещь одновременно с тем, как увидел Настасью. Его невеста (Бывшая, бывшая, невеста…) стояла вместе с Сашкой Герасимовым в двух шагах от парапета Башни. И в десятке шагов от человека с плакатом. Человека, отнюдь не выглядевшего теперь, как Петр Петрович Зуев. Но ясно было, что для Сашки это не имеет ровным счётом никакого значения. Он жаждал увидеть, как тот понесет заслуженное наказание. Именно ради того, чтобы это увидеть, он и пришёл сюда. О роли своего интервью в предстоящих событиях он явно знать не знал.

— Настасья! — заорал Макс, нимало не заботясь, что привлекает к себе всеобщее внимание. — Уходи оттуда! Валите с крыши оба!..

Мария Рябова что-то спросила, поворачиваясь к Максу, но тот её слов не услышал. Он умел отсекать от себя все ненужные ему звуки. В своем кармане он уже отыскал то, что требовалось. И теперь, работая локтями и отдавливая ноги всем подряд, он сквозь толпу устремился к своей бывшей невесте и своему бывшему пациенту.

Эти двое, похоже, услышали его возглас. Но — то ли не придали ему значения, то ли им оказалось попросту некуда уходить. Со всех сторон на них напирали журналисты, которых безуспешно пытались вытеснить с крыши сотрудники ОСБ. И на них с противоположной стороны нажимали другие журналисты. Те, которые считали, что им страшно не повезло: они назодились слишком далеко от главного ньюсмейкера нынешней ночи.